– Давай... давай... давай, милая... Да, ты можешь... – бормотал он.
– Не могу! – Она стонала от боли, и Андре хотелось вырвать из нее ребенка, чтобы прекратить ее муки.
– Можешь!
– О Боже... Ох нет... Андре... – Она отбросила простыню и в муках, хватая его за руку, цепляясь за кровать, тужилась, тужилась... пока не откинулась в изнеможении.
Не было сил дышать, двигаться, плакать. И вдруг Андре увидел, как медленно показалась круглая головка.
– Боже мой... Сабрина! – вскрикнул Андре.
Он не верил своим глазам: на него смотрело маленькое личико. И тут он, будто делал это всю свою жизнь, подошел к другому концу кровати и взял в руки крошечную головку. Сабрина снова напряглась – на этот раз показались плечики. Андре тихонько помогал младенцу выбраться из материнской утробы и плакал вместе с Сабриной. А она и плакала, и смеялась одновременно. Тут Андре еще раз поторопил ее, и через минуту новорожденный младенец лежал в руках отца. Андре с удивлением смотрел на жену, показывая ей ребенка.
– Девочка! – Он плакал, не стыдясь слез.
На свете не было никого красивее и лучше младенца, которого он держал, и женщины, которую он любил. Андре подошел к изголовью кровати.
Сабрина откинулась на спину, ее начало трясти. Он укрыл ее простыней и положил на руки ребенка.
– Ох, какая она красавица... И ты тоже...
– Я так люблю тебя... – Пуповина все еще соединяла мать и дитя, но у Сабрины уже был такой вид, словно она покорила Эверест.
Она с обожанием смотрела на мужа, а он поцеловал мать, а потом дочь.
– Ты поразительная... – Этого они никогда не забудут.
Глядя на Сабрину, он знал, что никогда прежде так не любил ее. Она с ребенком на руках была прекраснее всего, что Андре до сих пор видел.
И тогда Сабрина медленно улыбнулась ему. Она еще дрожала, но выглядела очень довольной.
– Ну что, Андре, твоя старушка не ударила в грязь лицом?
А он купался в любви к ней и их ребенку. Ничего чудеснее не было на свете. А когда через десять минут после родов в машине «скорой помощи» прибыли врачи, дверь им открыл Андре, улыбавшийся от уха до уха.
– Добрый вечер, джентльмены! – Он был так счастлив и горд, что «джентльменам» сразу стало ясно: они опоздали.
Не тратя времени на разговоры, доктор побежал наверх. Счастливая Сабрина обнимала ребенка.
– Девочка! – радостно объявила она.
Андре и врач засмеялись, а затем доктор закрыл дверь, осмотрел обеих, перерезал пуповину, убедился, что с Сабриной все в порядке, и глянул на нее с удивлением.
– Должен заметить, дорогая, не ожидал я от тебя такой прыти!
– Я тоже. – Она с благодарностью посмотрела на мужа. – Если бы не ты, я бы не справилась.
Андре позабавила эта неожиданная похвала.
– Я же ничего не делал, только смотрел. Ты все сделала сама. Сабрина взглянула на лежащего рядом и мирно спящего ребенка.
– Это она все сделала сама.
Малышка и вправду была чудесная. Доктор снова осмотрел ее и остался доволен и матерью, и ребенком. В малышке добрых семь с половиной фунтов, а то и больше.
– Вообще-то следовало бы отвезти тебя в больницу и оставить там... – Однако в этом не было особой нужды: роды прошли без осложнений. – Как ты на это смотришь?
Сабрине это предложение было не по душе.
– Нет, я лучше останусь здесь.
– Я так и думал, – ничуть не удивился доктор. – Ну что ж... Сабрина сияла.
– Ладно, я разрешаю тебе остаться дома, но если возникнут какие-нибудь осложнения: жар, недомогание, – доктор обернулся к Андре, – звоните мне немедленно! А ты, Сабрина, на этот раз не тяни до последнего! – погрозил он пальцем.
Она усмехнулась им обоим.
– Я хотела дождаться утра. Ненавижу будить людей посреди ночи.
Мужчины дружно расхохотались. Именно это она и сделала, да еще весьма драматически. Часы показывали пятнадцать минут шестого, и на улице было еще темно. На свет Божий появилась Доминик Амели де Верней. Они с трудом подобрали ей имя, но давно условились, что оно должно подходить и мальчику, и девочке.
Когда доктор уехал, Андре принес жене чашку чая, а служанка, терпеливо дожидавшаяся окончания родов, унесла девочку наверх, чтобы искупать ее, и вскоре принесла ребенка обратно. Постель сменили, Сабрина снова легла в кровать, потягивая ароматный чай и держа у груди Доминик.
Андре все еще смотрел на нее с недоверием. Небо за окнами посветлело, выглянуло солнышко.
– Ну, какие у нас планы на сегодня, любовь моя? – Они переглянулись и рассмеялись.
Каким долгим было ожидание, и как быстро все произошло! Уже засыпая, Сабрина снова вспомнила об ужасном доме в Чайнатауне, о том, как Андре спокойно разговаривал с врачом под дулом пистолета, о том, как они бежали по ступенькам. А теперь рядом с ней лежит крошечная девочка, а у кровати сидит муж...
Когда Сабрина проснулась, они позвонили Антуану. Он собирался идти в поля и немедленно снял трубку.
– Это девочка!
– Как, уже? – поразился Антуан. – Боже, это чудесно!
– Мы назвали ее Доминик. Она очень красивая, и ей уже два часа... – Андре взглянул на часы, – и четырнадцать минут. – Он сиял.
– О Боже... Папа... C'est formidable![16] А как Сабрина?.. Она в больнице?
Андре не упустил случая подшутить над сыном:
– Я отвечу на все твои вопросы кратко: да, отлично, нет. Да, это потрясающе; она чувствует себя отлично; нет, она не в больнице. Ребенок родился дома.
Сабрина сияла, слушая этот разговор. Она никогда не забудет, что в эти минуты он был с ней рядом и поддерживал ее. Это дорогого стоило.
– Что? – опешил Антуан. – Дома? Но я думал...
– Я тоже. Но твоя мачеха все взвалила на меня. Она не хотела тревожить мой сон и разбудила меня слишком поздно. И voila[17], мадемуазель Доминик появилась на свет через двадцать минут после моего пробуждения! А врач прибыл через десять минут после этого.
– Невероятно!
Андре был словно во сне. Его глаза вновь увлажнились.
– Да, mon fils[18], невероятно, но это было прекраснее всего на свете.
Он хотел, чтобы и Антуан когда-нибудь встретил и полюбил женщину, как он свою жену... и чтобы у него родился желанный ребенок, и чтобы его сыну тоже посчастливилось разделить это с женой... Он был рад, что в эти минуты оказался рядом с Сабриной и что все хорошо закончилось. Это было и намного труднее, и намного легче, чем он предполагал. Это была более тяжелая работа, чем он думал, более болезненная, более страшная, более прекрасная, но еще и Доминик сама помогла себе... Он понял, что Сабрине посчастливилось. Когда родился Антуан, его мать мучилась два с лишним дня.
– Знаешь, у тебя это здорово получилось! – пошутил Андре днем, когда Сабрина ела в постели, а Доминик спала в колыбели, которая раньше служила Джону, а теперь была украшена белой кисеей и новыми белыми атласными лентами. – Может, повторим? – поддразнил он.
