«Ты даже не хочешь, чтобы я там была?»
«Конечно, хочу. Просто не жди, что я буду махать тебе и улыбаться весь день. Говорят, что я груб и раздражителен. Но я просто хочу состедоточиться перед выступлением. Если мне придется беспокоиться и том, счастлива ли ты, это только увеличит напряжение.»
Видя ее непонимающее лицо, он добавил, «ставка слишком высока, все наше будущее.»
«Я чувствую себя такой одинокой на больших соревнованиях,» обидчиво сказала Хелен. «Я даже рада, что завтра приезжает мама.»
Она прижала Джейка к себе. «Пожалуйста, поцелуй меня, я так тебя хочу.»
Но поцелуй оказался единственным, что он смог сделать, и это крайне обеспокоила ее. Когда в прежние времена Руперт был еще безумно влюблен в нее, они занимались любовью и до, и после, а часто и в фургоне во время соревнований.
Возвращаясь вечером с тренировки, Руперт заглянул в Олимпийскую Деревню, чтобы забрать почту, и обнаружил письмо, отправленное из Пертшира. Крайне предусмотрительная Аманда и на этот раз, как всегда не употребляла в письме имен, но просила извинения за то, что так «чертовски рассердилась» из-за зеркала и призналась, что очень по нему скучает, писала, что все они будут смотреть его завтра и желала ему удачи.
Она вернется в Лондон в сентябре. Будучи столь же осторожным, Руперт порвал ее письмо и хотел уже выбросить в урну, но потом снова собрал его по кусочкам, чтобы убедиться, действительно ли все так. Он чувствовал себя до смешного обрадованным и удивлялся, почему, черт побери, завел любовную интрижку с мисс Румынией. Лучше вернуться в Аркадию и лечь спать. Они выезжали на скаковой круг в пол-восьмого.
Мэлис Гордон не был религиозен, но ночью перед индивидуальными соревнованиями он молился. Он должен попытаться и суметь проиграть достойно и не заставлять никого из тркх наездников слишком расскаиваться в случае неудачи, попытаться и суметь поддержать их спокойствие, не передавая своих страхов и волнений. У Айвора хорошая лошадь и обычно он не нервничает, но ему не хватает задора. Джейк ужасно мало спит и вполне может сломаться. Руперт слишком уж самоуверен, а Горная слишком неопытна. На день соревнований они были непобедимы, но его терзала тревога. Он был крайне тронут тем, что Фэн прислала ему поздравительную открытку с черным котом. «Лучшему в мире руководителю команды,» написала она на обороте. «Будем жить, чтобы сразиться в другой раз, любите Фэн.»
Джейк провел ночь, часто просыпаясь, видя какие-то обрывки снов. Была церемония открытия и певица превратилась в Хелен, рыдающую в микрофон, что Джейк ее не любит. Потом он был на арене, когда вдруг лопнули подпруги и соскочила уздечка. Под конец ему приснилось, что у Смелого на арене случился сердечный приступ. Лежа в сияющем свете солнца и привлекая к себе мух, он внезапно превратился в Моряка. Вытирая слезы, Джейк с криком проснулся. Тотчас же один из штангистов сел рядом с ним на кровать, похлопывая огромной рукой по плечу, а другой зажег ему сигарету. Выиграв накануне серебро и бронзу, они могли себе позволить быть великодушными. Поскольку сейчас половина четвертого, сказали они, Джейку нет смысла досыпать оставшийся час, с таким же успехом они могут выпить по чашечке чая и поболтать, чтобы развлечь его. Джейку больше хотелось бы побыть в одиночестве, но он был тронут их заботой.
Штангисты уже дремали, когда, с каким-то чувством нереальности, Джейк надел новые носки, белые бриджи, рубашку и дрожащими руками повязал галстук. Он был весь в белом, как невеста, пока не обул блестящие, с коричневым верхом, ботинки и втиснулся в новый красный камзол с черным бархатным воротником и британским флагом на кармане. Действительно, пришел тот самый день, так же, как приходит день идти мальчишкам в подготовительную школу, или мужчинам – в камеру смертников.
«Всего хорошего,» сонно пробормотали штангисты. «Мы будем смотреть тебя по ящику. Покажи им.»
«Всего хорошего,» сказали борцы, когда Джейк зашел за Айвором. «Ради Бога, присмотри за ним.»
«Всего хорошего,» сказали суровые охранники в конце коридора, улыбаясь первый раз со дня их приезда. «Счастливого вам дня.»
Им повезло, что они вышли рано, когда восходящее солнце окрашивало бледно-шафрановой позолотой горы Санта-Моника; автострады уже были запружены машинами, а непрерывные потоки энтузиастов всех национальностей – но преимущественно американцев – захватив с собой шляпы, термосы, холодильники, банки с пивом, бутерброды, транзисторы и даже переносные телевизоры, чтобы поддержать себя в течение долгого дня, вливались на стадион. Повсюду стояли биллетеры, а, чтобы добраться до конюшен, команде пришлось прорываться сквозь ряды собирателей автографов и людей, торгующих кока-колой, жевательной резинкой, гамбургерами, хот догами и сувенирами.
«Если кто-нибудь еще предложит мне плакат с Дино, я зареву» сказала Фэн.
К семи часам трибуны под подернутым дымкой, сизо-серым небом, свидетельствующем о наступающей сильной жаре, были переполнены. Большинство людей в толпе не отличило бы морды лошади от хвоста, но, охваченные олимпийской лихорадкой, они жаждали увидеть, как американцы завоюют еще одно золото.
В пол-восьмого наездники и руководители команд вышли на скаковой круг, бледнея под густым бронзовым загаром. На арену не допустили больше никого, даже журналистов. Тем не менее, члены королевской семьи не стали терпеть таких ограничений.
«Доброе утро, Дадли,» обратился принц Филлип к Дадли Диплоку, вертевшемуся около входа. «Уже ходили на круг?»
«Нет, сир.»
«Ну, тогда пойдем, пойдем,» сказал принц Филлип, шагая прямо через кордон охранников, а за ним подпрыгивал Дадли.
«Посмотрите на эту толпу,» глухим голосом сказал Айвор.
«Посмотрите на этот скаковой круг,» сказал Джейк, пристально глядя на препятствия, чьи огромные размеры ничуть не смягчалишь буйно разросшимися деревьями и цветами.
«Положительно устрашающая,» выдохнул Кэрол Кеннеди, глядя на комбинацию. В ней было два необычных препятствия, одно, построенное из светлых и темно-коричневых кирпичей в форме хот дога, и другое, сделанное в виде лодки, с парусами на обоих концах вместо крыльев, и с лошадьми перепрыгивающими через нос.
«Матерь Божья, какая ужасная штука,» сказал Вишбоун, глядя на хот дог.
Даже Руперт был необычайно молчалив, пока они меряли и перемеряли расстояние.
«Все вы брали более высокие препятствия,» сказал Мэлис, когда они разглядывали массивную изгородь.
«Но не каждое же,» сказал Айвор.
Фэн внезапно овладело чувство стыда из-за того, что она хотела, чтобы Дездемона прыгала этот скаковой круг. Он был просто слишком велик и она даже не верила, что Смелый может пройти его. Она испугалась за Джейка. Она хотела остаться с ним, чтобы поддержать его уверенность в себе, но Мэлис сказал ей оставаться натрибуне для наездников, во все глаза наблюдать за первыми выступлениями и не давать никаких советов.
