— Ее семья.
— Только Кларис. Я уверен, что она не считает мачеху, сводного брата и единокровную сестру своей семьей.
Ивонн повела сына через толпу гостей. Несмотря на кондиционер, в воздухе начинала чувствоваться влажная духота жаркой июньской ночи. Слишком много народу в небольшом помещении.
— Вон там Кларис. — Ивонн наклонилась к сыну и прошептала: — Веди себя с ней как можно учтивее, так, как только можешь. Ты меня слышишь? Она к тебе очень тепло относится и заслуживает любви и уважения с твоей стороны.
Кларис увидела Терона, и ее лицо просияло. Она протянула обе руки. Ивонн ткнула сына локтем в ребра. Тот взял маленькие, белые, как лилии, ручки Кларис в свои большие черные руки.
— Спасибо, что пришел. — Кларис пожала его руки. — С тех пор как ты вернулся в Саммервиль, ты еще не удосужился меня навестить.
— Да, мэм. Прошу прощения, но я был очень занят, устраивался на новом месте, открывал свою практику.
Кларис высвободила одну руку и протянула к высокому крепкому мужчине, стоящему рядом с ней.
— Ноуэлл, это Терон, сын Ивонн. Он блестящий молодой адвокат, домой в Саммервиль вернулся только недавно. — Кларис повернулась к Терону:
— Это Ноуэлл Ландерс, мой очень близкий друг.
Терон кивнул Ноуэллу:
— Как поживаете?
Ноуэлл своей большой рукой обнял Кларис за талию.
— Спасибо, довольно неплохо. И если позволите, я бы сказал, что рад наконец с вами познакомиться. Я о вас очень много слышал, и от вашей матери, и от Кларис. Они вами очень гордятся.
— Боюсь, леди преувеличивают. Вы знаете, как это бывает у матерей… и у друзей семьи.
Ивонн потянула Терона за руку:
— Ты должен поговорить с Максом и…
— Конечно, пожалуйста. Веди меня к нему.
Ивонн вывела сына в коридор. Несколько человек посмотрели на них неодобрительно, но когда кто-то заговорил с Ивонн и улыбнулся, другие, казалось, расслабились. Нечасто случалось, чтобы порог похоронного дома Трендалла переступали чернокожие.
Ивонн заметила, что сын во все глаза смотрит на Эйми Жардьен, а она — на него. Ивонн подумала, что лучше сразу представить их друг другу.
— Терон, ты, наверное, не помнишь младшую дочь мистера Немаи Жардьена, Эйми? Она теперь врач.
Терон протянул руку молодой женщине, та склонила голову и приветливо улыбнулась. Эта девушка с кожей цвета кофе, несомненно, была красива, ее большие черные глаза так и сияли. Они с Тероном пожали друг другу руки, рукопожатие несколько затянулось.
— Терон Картер, — сказал Терон.
— Я знаю, кто вы. Все только и говорят о вашем возвращении в Саммервиль. Я рада, что наконец встретилась с вами лично. — Эйми нервно облизнула губы.
— Это я очень рад, — сказал Терон.
Ивонн удержала на лице натянутую улыбку. Пока Терон разговаривал с Эйми, она тихо стояла рядом. Глядя на них, слушая их разговор, она чувствовала, что их очень сильно влечет друг к другу. При иных обстоятельствах она бы оставила их одних: мужчине совершенно не нужно, чтобы мать стояла рядом в то время, когда он пытается произвести впечатление на девушку. Но сейчас самое большее, что она могла сделать, — это отвернуться и смотреть в другую сторону.
Ивонн заметила Роско лишь за несколько мгновений до того, как услышала его голос — раскатистый, как у баптистского священника. Каждый мускул в ее теле напрягся, она застыла на месте, хотя инстинкт ей приказывал бежать. Роско Уэллс и здесь вел свою политическую игру — пожимал руки и обменивался любезностями с избирателями. Он был коренастым, румяным, с копной совершенно белых волос, которые идеально гармонировали с густыми белыми усами. Он величаво прошествовал через толпу, покоряя своим обаянием всех и каждого.
Когда он проходил мимо Ивонн, она затаила дыхание, мысленно молясь, чтобы он с ней не заговорил. Он на мгновение задержался и посмотрел на нее. Ивонн думала, что сейчас завизжит, и она действительно визжала, только мысленно, беззвучно. Роско Уэллс улыбнулся. Мерзавец действительно ей улыбнулся! А потом быстро пошел дальше и вошел в Магнолиевую комнату, игнорируя длинную очередь соболезнующих. Конечно, Роско Уэллс не ждал своей очереди, не придерживался правил, которым подчинялись остальные. В конце концов, он же Уэллс, и корни его семьи уходят в прошлое Саммервиля так же глубоко, как и корни семьи Десмонд.
Терон тронул Ивонн за руку:
— Мама, с тобой все в порядке?
Ивонн глубоко вздохнула:
— Да, я в порядке. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что ты посмотрела на Роско Уэллса таким взглядом, от которого бы молоко свернулось. Я рад, что ты способна распознать хотя бы одну белую гремучую змею.
— Папа думает, что этот человек только притворяется, что изменился, — сказала Эйми. — Но здесь уже давно поверили, что он искренне раскаялся в своих прошлых грехах.
— Этот старый мерзавец никогда не изменится, — сказал Терон. — Не понимаю, как ему вообще кто-то может доверять, если учесть его прошлое.
«Аминь», — подумала Ивонн. Если бы чернокожее население знало то, что она знает, его бы никуда не избрали, да ему бы не доверили даже отлавливать бродячих собак.
Черный «порше» Макса мчался по дороге от Белль-Роуз в сторону города. Ночное небо распростерлось над головой, словно бархатный полог, усыпанный бриллиантами. До отъезда Макс проследил затем, чтобы все вопросы были решены, все дела улажены, словом, позаботился обо всем наилучшим образом. Как только они вернулись домой, Меллори в ту же минуту сбежала к себе в комнату. Но Макс от нее другого и не ожидал, в конце концов, она всего лишь подросток. Избалованная девчонка, которая не умеет справляться с трагедией сама, не говоря уже о том, чтобы утешать других. В предстоящие дни и недели она потребует почти столько же внимания и заботы, как ее мать. Слава Богу, что есть Ивонн.
Это единственный человек в доме достаточно сильны и, чтобы от него можно было ждать реальной помощи. Она дала Джорджетт мягкое успокоительное и уложила в постель. А когда Макс слишком резко попросил Ноуэлла Ландерса удалиться, Ивонн вмешалась и успокоила Кларис с ее расшатанными нервами.
Макс подумал, что ему, наверное, нужно было остаться дома, лечь в постель и молиться, чтобы пришел сон. Но напряжение в нем все росло и росло, так что в конце концов он понял, что не может больше ни минуты оставаться в старых стенах Белль-Роуз. Ему нужно было вырваться, пусть даже всего на пару часов, сбежать куда-то, где от него никто не зависит, никому от него ничего не нужно. В последние несколько лет он находил такое необременительное убежище в объятиях Ирты Килпатрик. Иногда Макс спрашивал себя, почему эта женщина его терпит, почему позволяет запросто входить в ее жизнь и выходить, не ожидая от него ничего, кроме секса. Он предполагал, что об их отношениях знает полгорода, но ему было на это наплевать, и Ирте, по-видимому, тоже. Она хорошая женщина и заслуживает гораздо большего, чем он может ей дать. Но Макс с самого начала был с ней честен. Он не собирался снова жениться. Да и что касается любви — скорее ад замерзнет, чем он снова полюбит какую-нибудь женщину.
