– Я начинаю вспоминать кое-что.
Ее пальцы сжались сильнее. Ногти впились в ладонь Дома.
– Исторические факты, даты и все такое.
– Это хорошо. Но то, что вы ничего о себе не помните…
Ковач сдвинул очки на кончик носа. Дом снова задался вопросом, где очки Натали, но выбросил эту мысль из головы.
– Есть еще один синдром, – продолжал доктор. – Он называется психогенической или диссоциативной амнезией. Появляется после эмоционального потрясения или травмы, например изнасилования или другого жестокого преступления.
– Не думаю…
Ногти впились в ладонь еще больнее.
– Я не помню ничего такого.
– В больнице ничего не сказали про изнасилование, – вмешался Дом, когда она замолчала. – Нет причин опасаться этого. У Натали, мисс Кларк, нет синяков или царапин, если не считать шишки в основании черепа.
– Я это знаю. И не предполагаю, что травма была недавней. Это могло случиться недели, месяцы или годы назад.
Он повернулся к Натали.
– Удар по голове, возможно, воскресил воспоминание о каком-то раннем болезненном опыте. Заставил вас поднять оборонительный щит и блокировать все страшные воспоминания.
– А память ко мне вернется?
– По большей части она всегда возвращается. Каждый случай настолько индивидуален, что невозможно предсказать наверняка.
Она скрипнула зубами.
– Так как мне открыть ящик Пандоры? Может, принимать какие-то лекарства? Упражнения для мозга?
– Пока что предлагаю немного обождать. Вы приехали в Будапешт погостить? Полежите в купальнях. Насладитесь оперой. Погуляйте в наших прекрасных парках. Пусть разум излечится так же, как шишка у вас на голове.
Совет невролога не понравился Натали.
– Посетить оперу. Отмокать в купальнях, – фыркнула она. – Легко ему говорить!
– А нам легко сделать.
Услышав это, она замерла. Остановилась посреди широкого, затененного деревьями тротуара и склонила голову набок.
– Как вы можете часами гулять со мной по Будапешту? У вас нет работы? Офиса, строительного двора или лавки мясника, где бы вас хватились?
– Хотел бы я работать в лавке мясника. – Он засмеялся. – Мог бы таскать борзой кости до конца ее жизни.
– Не уклоняйтесь от вопроса. Где вы работаете?
– Благодаря вам в этот момент у меня нет работы.
– Мне?
В голове вертелась масса совершенно диких вариантов, ни один не имел смысла.
– Не понимаю.
– Догадываюсь, что не понимаете.
Он подхватил ее под руку и повел в кафе.
– Пойдемте выпьем кофе, и я объясню.
Венгры по-прежнему любили собираться в кафе, в основном маленьких, на дюжину столиков с мраморными столешницами, где вместе с чашкой кофе подавали стакан воды и кувшин молока. Но несколько самых элегантных кафе XIX века все еще сохранились. То, которое выбрал Дом, могло похвастаться люстрами из богемского хрусталя и огромной медной кофеваркой, занимавшей почти всю стену.
Они сели на улице под маркизой в бело-зеленую полоску. Дом заказал кофе, Натали едва дождалась, пока они размешают в чашках молоко и сахар, прежде чем напасть.
– Прекрасно. Объясните, почему я виновата в том, что вы потеряли работу.
– Вы раскопали документ в пыльных венских архивах. Дополнение к эдикту 1867 года, дарующее определенные права венгерским аристократам. В дополнении также подтверждается титул великого герцога Карленберга, даруемый дому Сен-Себастьянов навсегда и навечно. Ничего не кажется знакомым?
– Название. Карленберг. Я знаю его. Знаю.
– Маленькое герцогство, не больше Монако, на нынешней границе между Австрией и Венгрией. Альпы его разделяют. Даже сейчас это заснеженные вершины гор, плодородные долины и горные тропы, охраняемые постепенно разрушающимися крепостями.
– Вы там были?
– Несколько раз. Мой отец родился в замке Карленберг. Сейчас это всего лишь груда мусора, но отец повез родителей, а потом меня и сестру посмотреть на это.
– Ваш дед был великим герцогом?
– Нет. Дед Сары. Мой был его кузеном.
– Полагаю, он мог бы претендовать на титул великого герцога.
Дом снова помешал кофе и попытался представить давние дни террора и хаоса.
– Судя по тому, что он сказал мне, время было жестоким. Вторжение Советов принизило всех или возвысило, в зависимости от того, как на это посмотреть, до статуса «товарища». Богатство и титулы стали опасными и сделали своих обладателей мишенями. Люди пытались бежать на Запад. Соседи доносили на соседей. После восстания 1956 года КГБ арестовало тысячи националистов. Шарлотта, бабушка Сары, была вынуждена наблюдать за казнью своего мужа и, спасая жизнь, бежала из Венгрии.
История что-то пробудила в памяти Натали. Она уже слышала этот рассказ раньше. Точно. Только понятия не имела, как он связан с ней и широкоплечим мужчиной, сидевшим напротив.
– И я обнаружила этот пыльный документ? Он дарует вам титул?
– Так считает Шарлотта. И таблоиды, к несчастью, тоже.
Его губы дернулись.
– Они преследуют меня с тех пор, как появились новости об этом проклятом документе.
– Простите за то, что сообщила вам о вашем наследстве!
Его брови взлетели вверх. Он уставился на нее с удивлением, она была вынуждена спросить:
– Что-то не так?
– В Нью-Йорке вы сказали почти то же самое. Пока сдирали с меня шкуру.
Осознание того, что она сумела сбить с него спесь, творило чудеса с ее уверенностью в себе.
– Уверена, вы это заслужили, – чопорно заявила она.
На этот раз он просто рассмеялся.
– Что?!
– Вот это вы, dragam. Такая благонравная. Такая приличная. Это Натали, заставившая меня умирать от желания опрокинуть ее на кровать или диван и поцелуями убрать неодобрение с этих сочных губ. Уйдя от вас тогда, я едва не сгибался от боли.
У нее отпала челюсть. Она не могла говорить. И едва могла дышать. Внутренний голос предостерегал, что она проиграет и будет разбита наголову, если вовлечет Доминика Сен-Себастьяна в битву обмена сексуальными шуточками.
И все же она, кажется, не могла остановиться. Изобразив манящую улыбочку, оперлась локтями о стол и понизила голос до хрипловатого шепота, каким Дом говорил в приемной доктора Ковача.
– Да, но мы можем это исправить, верно?
Его нескрываемое изумление еще больше повысило ее эго. Впервые после пробуждения, когда она оказалась наедине с собакой, Натали смогла отбросить тревогу и смятение.
Появление официанта с ланчем позволило еще больше насладиться ощущениями. Съев немного зелени с хрустящим огурцом, она вернулась к теме:
– Вы все еще не объяснили, как унаследованный титул давно не существующего герцогства отбросил вас в ряды безработных.
Он обвел кафе небрежным взглядом. Таким небрежным, что она не поняла, пытается ли он убедиться, что никто не подслушает очередное сенсационное откровение.
