— Я не хочу уходить.
Совершеннейший самородок, улыбался он, разглядывая ее тело. Никак не желающее одеваться.
— Что тут смешного, я не понимаю, — театрально обижалась она.
И чтобы вымолить прощение, он сжал ее в объятиях, когда она была в платье. Потом опустил руку вниз и — коснулся обнаженного тела.
Она с улыбкой открыла глаза.
— Я сняла их, я знала.
— Но как? — Он действительно удивился.
— Поэтому я и делала вид, что я обижалась… — и ее губы поплыли по его шее.
Он еще раз подумал: какая умная девочка.
Когда все кончилось и она вышла из ванной совершенно одетая, Юджиния подняла трубку телефона.
— Мне надо позвонить. Можно?
— Надеюсь, что не папе.
— Анне, это моя подруга. По идее, мы с ней сейчас смотрим кино, а потом едим легкий ужин.
Александр не понял, и она объяснила: что Анна привезла ее сюда и должна забрать отсюда, чтобы отвезти домой. Так как папе она сказала то же, что сказала ему. И всегда будет так.
— Как? — удивился он.
— Когда я буду приезжать к тебе, сюда.
И он понял, что она серьезно. Он никак не мог понять, что она нашла в нем, и до последнего думал, что это каприз или шутка.
— И здесь ты совсем другой, чем в отеле…
Он вздрогнул: прозорливая девочка. Впрочем, у них рано в Америке взрослеют, подумал он про себя. — Ты не возражаешь?
— Даже если б я и возражал, ты бы все равно сделала по-своему.
Она рассмеялась. Анна приехала через полчаса. И они любили друг друга еще два раза. В молодости все быстро.
Стоял декабрь, и пришла окончательная зима. Их поездки представляли теперь интересное зрелище со стороны. Едва они отъезжали от дома, Юджиния пересаживалась вперед и целовала его. Ее не волновало, что она закрывала его лицо своим, целуя, и он, не видя, вслепую вел машину, несущуюся на скорости шестьдесят миль в час, благодаря Бога, что в Америке широкие дороги. Иногда она отрывала его от руля и поворачивала к себе, и тогда он ее целовал. На полной скорости. Ее ничего не волновало. Вот это ему очень нравилось. То ли она так была уверена в нем… И только перед самой школой она останавливалась и успокаивалась. Зная, что сбежит с занятий и он повезет ее к себе. Его комплекс «отношения к дочери» наконец исчез, растворился, и он стал к ней относиться как к равной, к своей девочке. К такой, какие были, хотя и была она ни на кого не похожа. Да и другой она была. К вечеру, после обеда на кухне, мистер Нилл вызвал его к себе.
— Откуда взялись розы, которые привезла Юджиния?
Прошла уже неделя, он и думать позабыл, но этот человек, похоже, помнил совершенно все.
В мгновение секунды Александр припомнил тот раз. Он сидел, открыв дверцу, и ожидал Юджинию. Она появилась точно вовремя, в темно-голубом платье с белым воротником, считалось простое, в каких она ходила всегда в школу. Но за ней увязался какой-то длинный сотоварищ. На ходу она что-то быстро ему говорила. Наверно, его надо будет подвезти, подумал Александр. Юджиния была добрая девочка.
Но когда они приблизились, тот схватил Юджинию за руку и сказал:
— Ладно, почему ты не хочешь?
На секунду Александра ослепило. Он даже не представлял, что к ее телу кто-то может прикасаться. Как не представлял, что его это так заведет.
— Оставь меня в покое, — сказала Юджиния. И хотела быстро сесть. Юноша дернул ее на себя, так, что она уронила книжку — американские дети всегда носят книги в руках, — и сказал:
— Да ладно, сходим один раз, будет хорошая компания, к десяти я привезу тебя обратно.
Она отдернула руку. Тот вцепился в ее плечо. Александр выскочил сразу из машины. Сначала он хотел пробить, потом подумал, что не достанет до лицa, и школа рядом. Поэтому он сказал только:
— Оставь ее в покое.
Долговязый повернулся с удивлением к нему, как бы недоумевая:
— Ты — грязный шофер, займи свое место за рулем.
Почти не присев, Александр схватил его за пояс и приподнял, чтобы бросить на землю.
Но Юджиния, схватив его за руку, закричала:
— Он же школьник! Не надо.
Александр опустил школьника на землю. Потом она их познакомила.
— Питер Колинз, — представился тот.
На что он ничего не ответил и сел в машину. Юджиния быстро попрощалась и уселась рядом с ним. Он впервые видел ее испуганной. Она дрожала.
— Он не такой плохой парень, просто шутки у него странные.
Едва они отъехали, Александр сказал:
— Успокойся, Юджиния. Она сразу послушалась.
— Я испугалась, что ты ему сломаешь что-нибудь. Или уронишь.
Он улыбнулся последнему слову: он собирался расшибить его об асфальт; к ее телу никто не имел права прикасаться, оно было священно.
— Я даже не знала, что ты такой сильный, — сказала Юджиния.
— Это случайно, в жизни я слабый. — Он засмеялся, вспомнив анекдот про актера-импотента, который изображал суперлюбовников: Петра I, Юлия Цезаря, Александра Македонского.
— Кто ей подарил розы? — спрашивал мистер Нил л.
— А, розы, простите, я не понял сразу, о чем вы… Питер Колинз.
— Кто это?
— Ее одноклассник. Вежливый такой очень, до машины проводил.
— Почему?
— Она помогла ему в какой-то работе, написать. Мистер Нилл успокоился, последние сомнения рассеялись. К этому времени он уже не боялся, что между ними что-то завяжется. К тому же ей нравились высокие.
(Бедные отцы, как они ошибаются насчет своих дочерей. — Ремарка автора.)
На следующее утро он обратил внимание, что впервые занавеска у окна кабинета мистера Нилла не отодвинулась, — его проверка окончилась.
В то время, когда все только начиналось.
Их расписание, как у поездов в зимнее время, усложнилось. В четыре часа, не позже, ей обязательно нужно было быть дома. Школу пропускать она так часто не могла, к тому же близился конец полугодия. По идее, она пересмотрела с Анной все спектакли, театры и балеты в городе по воскресеньям. Благо, что папа никогда не просил ее рассказать, в чем там суть. Было интересно, что бы она рассказала. И в каких деталях.
Александр только поражался, как она к нему относилась. Юджиния слушалась каждого вздоха. И впервые в жизни ему не хотелось командовать или подчинять (женщина — раба мужчины, его ранняя теория), а хотелось баловать ее, ласкать и угождать. С ним она как бы исправлялась, все капризы исчезали, она была нежна, прекрасна и необыкновенна.
Как жизнь складывается, думал он, и уже ничему не удивлялся. Но главное удивление все-таки было впереди.
Декабрьский месяц стоял мокрый и грязный. Снег облеплял все едущее, идущее или стоящее, и лучше всех было деревьям: им не надо было мыться.
