— На программиста.
— Отличный выбор, — похвалила Лариса Сергеевна. — Говорят, что айтишник — профессия настоящего и будущего.
Хоть кто-то разделяет мое мнение. Отец недоволен — считает, что мне нужен совсем иной профиль для эффективного управления семейным бизнесом, но не препятствует моему обучению.
Дальше следовал настоящий допрос: как я обустроился в самом начале, как мне Нью-Йорк и менталитет американцев, не скучаю ли, почему долго не приезжал, насколько трудно переходить на другой язык и тому подобное. Вопросы у Ларисы Сергеевны генерировались со скоростью света, а любопытно ей было все! Даже моя личная жизнь. Благо, именно в этот момент вернулся отец Лины.
Выглядел он словно настоящий русский. Русский медведь. Именно тот, какого рисуют на картинках рядом с типичными представителями нации. Высокий, где-то под два метра ростом, с крупным телосложением, темно-коричневыми волосами и массивным прямоугольным лицом. Медведь. Или охотник на них. Только ружья в руках не хватает…
Но первое впечатление суровости улетучилось, когда Лариса Сергеевна представила нас, и Андрей Сергеевич умехнулся, осознав, что вот я, тот самый обидчик его дочурки десятилетней давности.
— Ну вот, не зря тесак покупал!
И вновь начались разговоры. Отец Элины (это она, получается, Элина Андреевна? Нельзя ей мою фамилию. Никак нельзя) оказался превосходным собеседником, с которым время пролетело незаметно. И вот, спустя второй час, домой вернулась Лина. Почти что к девяти. Чуть не крикнул ей: “Сколько можно гулять?!” да вовремя язык прикусил.
Оба родителя заботливо ушли встречать своего ребенка в коридор, попутно попросив залить кипятком чашку с заваркой и добавить три ложки сахара, а меня аж зависть взяла. Теплая и уютная семья, в которой до сих пор, несмотря на двадцатилетний возраст “дитятка”, выходят встречать его и здороваться. Потому что он важен, нужен и любим…
У нас такого не было. Совсем. Каждый был слишком занят своими делами, чтобы отвлекаться на какой-то нелепый выход для объятий и приветствий.
С самым обиженным настроем я встал заваривать чай, и вот уже высыпав ложку сахара, меня посетила великая мысль.
“Соль и сахар так похожи, выпей чай и с солью тоже!” — девиз моей мести.
И добавил ее в количестве двух ложек. А после тщательно перемешал.
Лина явилась на кухню в совершенно убитом настроении, а едва увидев меня, скривилась так, словно я был тем самым дождевым червем, которого случайно раздавили. Короче, явно гадость гадкая!
“Ну, зараза, извини, я тоже не горел желанием сюда ехать”, - зло подумал я.
— Что ты здесь делаешь? — достаточно грубо спросила она, без сил усаживаясь на стул.
— Поручение Янины выполняю, — так же “радостно” ответил. И хорошо, что Лариса и Андрей остались в коридоре, потому что улыбаться ей желания не было.
— Мальчик на побегушках? — удивленно приподняла брови Лина.
— Просто забери. Ты забыла, — и протянул ей браслет.
Это слегка потушило ее враждебный пыл. Хмурые морщинки на лбу разгладились, лицо приняло даже немного виноватый вид.
— Спасибо, — тихо прошептала она. После обнаружила, что тот совершенно разряжен, и ушла ставить его на зарядку.
Ума не могу приложить, как бы обернулось все дальше, если бы Лина не забыла на столе телефон, но вот сейчас… Сейчас, когда мной двигала обида на пренебрежительный взгляд и злость за звонки в шесть утра, я просто взял телефон и спрятал к себе. Просто помнил, что еще на вечеринке удивился отсутствию блокировки на нем. Все шло как нельзя лучше!
Дальше вернулась Лина, ее родители, а я выскользнул якобы в туалет. И там, в закрытой от всех комнате, сделал главную, равноценную ее пакости месть: быстро скачал нужный рингтон и сменил мелодию на будильнике и звонке. Ведь так приятно просыпаться под щебетание птичек… Ну, или не щебетание.
Удалив следы своего вмешательства, успел как раз вовремя подложить телефон на тумбочку в коридоре, чтобы создавалось впечатление, что там его хозяйка и оставила. Вовремя, потому что как только вернулся на кухню, отсутствием гаджета озадачилась Элина. А после…
После мы наконец-то все сели пить чай. С тортиком.
— Саша, так ты добавил сахар? — уточнила Лариса Сергеевна.
— Конечно, — и ведь даже не солгал. Ложка сахара там есть. Ручаюсь.
Элина, разумеется, удивилась, но тут же про все забыла, увлекшись кусочком торта. Отец семейства же как раз озадачился тем, как прошел день и что было в универе, и вот задает вопрос, как начинается самое интересное. Лина берет в руки чай…
— И как там Изверг? Все еще издевается?
Кравцова, которая только-только сделала глоток, скривилась так, словно вышеупомянутого червяка не просто растоптали, но еще и зверски над ним надругались. Но… все же проглотила. А следом, зло глядя на меня, произнесла:
— Издевается — слишком легкое определение. Он уже извергуется. Благодаря ему жизнь не то что не сахар, а сплошная… соль!
Вся ее тирада явно относилась ко мне, но именно это и было музыкой для моих ушей. Да, Линка, с возрастом ничего не изменилось! Лишь пакости стали покруче.
Ушел я сразу после того, как разделался с собственной порцией торта. Вкусный, кстати, был. Думаю, только благодаря ему мелкая вредина и смогла осилить целую чашку соленой мути. Выдержала героически: пить умудрялась залпом, а когда чувствовала вкус, закусывала щеку, что, к счастью, заметил один я. Для ее родителей наши маленькие проделки остались большой тайной.
Надеюсь, следующие тоже не рассекретят.
/Элина Кравцова. В тот же день/
Не знаю, как такое возможно, но после вечеринки я выглядела в разы лучше, чем после тихой домашней посиделочки. Взглянув на свое отражение в зеркале, в голову пришла только фраза “я тебя не знаю, но я тебя накрашу”. Мой случай. Определенно.
С трудом поделив с Янкой ванную комнату, оперативно собралась и уже без двадцати семь была на кухне, разогревая еду и заваривая кофе. Словно две сонные мухи, мы с Яной даже переговариваться старались по минимуму, все знаками да жестами. Произнесли мы лишь одну фразу:
— Надо все же было лечь пораньше.
Ну да, надо было. Но засиделись мы почти до часа ночи, и если бы не звонок Саше, то представить не могу, когда бы разошлись.
Поездка в универ стала сегодня максимально короткой — я ее проспала. Хотелось еще. Полчаса транспорта впервые казались малой дозой. А дальше учеба поглотила нас, тщательно перед этим пережевав, и выплюнула лишь к трем часам дня, после чего, мчась на всех парах, я забежала домой, переоделась и отправилась к Ланским. А мечталось к Морфею, угу…
Весь день беспокоило только одно: я забыла свой электронный браслет у Янки. Обнаружила где-то среди пар, когда дернулась проверить время, а проверять не на чем. Написала ей, попросила завтра взять. А сейчас, по дороге к Марго, опять нервничала из-за пустоты на руке. Надо было хотя бы обычный браслетик надеть…
После репетиторства в моей голове четко засела мысль, что учителям надо еще при жизни памятники ставить. Потому что я вот после двух часов себя чувствую так, словно по мне стадо слонов прошлось, а это всего лишь один маленький ребенок, которому просто-напросто не дается русский язык. Настолько не дается, что за все это время мы смогли осилить лишь два правила и много-много упражнений, после которых следовала работа над ошибками…
Сегодня Кир меня даже провожать не вышел: кажется, он воспользовался случаем и решил уснуть прямо на столе.
— Я удручена, — поделилась с Марго на выходе из квартиры. — Возможно, будет правильным перевести его на самостоятельное чтение перед сном. С ударениями у него явно лучше, чем с правописанием…
— Он расстроится, — отметила знающая мама. — Киря слишком любит, когда мы ему читаем. Да и Лешик…
— Я понимаю, — согласилась. — Но в русском языке слишком много слов, которые относятся к словарным, их даже под правило не подгонишь. Да и с правилами ему трудно… А если будет сам читать, то запомнит правописание. К тому же, синтаксис легче пойдет.
