Да что ему мало что ли? Подставляй яйца, я с удовольствием сделаю из них болтунью! И глазом не моргну!
— Убейся об стену сам или я покромсаю тебя на куски!
Отскакиваю от него и устремляюсь прямиком в кухню, где хватаю первое, что попадается на глаза. Если я всерьёз вздумала искромсать его чайной ложкой, то вряд ли у меня получится. С помощью неё я разве что щёлкну ему по лбу. Наверное, поэтому он начинает ржать, когда я наставляю на него ложку.
Загнав меня в угол, он выдвигает стул из-за стола, ставит его в проходе спинкой вперёд и садится на него, широко расставляя свои длинные ноги.
— У меня к тебе встречное предложение! Отнесись к нему со всей серьёзностью, пожалуйста.
— Ты смешон. Думаешь, что тебе…
— Заткнись! — перебивает он меня, громко рявкнув. — Умница, а теперь раздевайся. Медленно.
Секундное замешательство. Оцепенев, я вглядываюсь в его потемневшие глаза, ища в них малейшие намёки и, кажется, нахожу их…
— Всё ясно! Ты же под наркотой!
— Глупая, — гортанно смеётся он, задрав голову кверху. — Мне это не нужно. Я же всегда на кураже. Можно сказать, адреналин у меня в крови, ягодка.
— Марк, иди проспись, а я не расскажу Нике, что ты приходил сюда в таком виде, — спокойно проговариваю.
Я кладу ложку на стол и выставляю руки вперёд, давая понять, что я больше не представляю никакой угрозы.
Но фиг там. Как только он выйдет отсюда, то вряд ли ещё когда-либо сюда войдёт.
— Да плевать мне на Нику, — ворчит он, наставляя указательный палец на меня. — Я поспорил на тебя! Ты мне нужна!
— Чего-чего ты сказал?
Встаёт со стула и снова медленно надвигается, вынуждая меня упереться в подоконник. Его лицо приближается к моему, я отстраняюсь от него, пока не врезаюсь в оконное стекло. По спине бегут мурашки от ощутимого контраста тёплой кожи и прохладного стекла. Марк утыкается своим носом в мою щёку, но я сразу жё отталкиваю его от себя.
— Я поспорил, что возьму тебя. И знаешь в чём суть? — ухватив за затылок, он притягивает меня к себе. — Я больше не намерен проигрывать.
— А мне по барабану что ты хочешь. Лучше уходи, иначе я вызову полицию, — полушёпотом произношу, держа наготове своё колено, но на этот раз он предугадывает мои действия.
Дёргает меня за руку, рывком разворачивает к себе спиной. Он одной ладонью сковывает мои руки и прижимает их к животу. Я будто стою под навесной скалой. Только трепыхаюсь и бьюсь затылком о его грудь, но он ещё плотнее вдавливает меня в себя.
— Советую тебе не терять впустую время, ягодка! Иначе я вскружу Веронике голову, лишу её девственности и выброшу, как использованный гандон. Думаешь, каково ей будет?
— Напугать меня вздумал? Думаешь, я не в курсе, что ты уже переспал с моей дочерью? — начинаю плеваться ядом, представив перед глазами эту картину. Я пытаюсь хоть что-то сделать, чтобы ослабить хватку и вырваться из его мерзких лап. — Фу, какой же ты гадкий! И как мою дочь угораздило влюбиться в такого извращенца!?
— Открыть маленькую тайну? Я с ней не спал. Мы делали это немного иначе.
— Ты за идиотку меня держишь?
— Не веришь? Ах, да! Этот Дима, наверное, даже не в курсе, как можно доставить девушке удовольствие, не вынимая из штанов свой член, — резко разворачивает меня к себе лицом, всё ещё удерживая мои руки.
Его свободная ладонь бесцеремонно забирается под подол моей ночной сорочки. Смотря прямо в глаза, он принимается сдавливать мои ягодицы.
О, ему нравится. Ещё бы! А мне противно, но я и бровью не веду, в ответ вперившись в него презренным взглядом.
— Я могу показать тебе, как это делается, но что-то мне подсказывает, такая девушка, как ты, и так знает об удовольствии не меньше моего. Вопрос в другом: как часто ты его получаешь… — Я нервно сглатываю, а затем внезапно зеваю. — Что, уже показываешь мне свои возможности? — блуждая ладонью по моему бёдру, напыщенно произносит. — Что ж. Я оценил. Ротик у тебя что надо.
Во мне неожиданно пропали все силы, а так хочется придушить этого индюка голыми руками. Боюсь, это следствие снотворного, а это уже не к добру.
— Вот ещё! Я хочу, чтобы ты забыл о Нике, забыл этот… адрес и её номер телефона, — говорить вдруг даётся с трудом. Язык будто прилип к нёбу. — Я не желаю тебя видеть рядом с ней… Посмей только пальцем к ней прикоснуться, я в порошок тебя сотру, больной выродок.
— Хочешь, я сегодня же напишу ей прощальную смс-ку? Скажу о том, что я оказался тем ещё козлом. Признаюсь, что недостоин её и прочее ванильное дерьмо, что успокоит её сердце, но прежде ты отдашься мне, — смачно шлёпает меня по заду, но я даже не реагирую, а он принимает это за согласие. — Чем я хуже этого Димы или как его там?
Ноги мои подкашиваются. Руки и голова становятся невыносимо тяжёлыми. Всё-таки третья таблетка снотворного явно была лишней.
— Никогда этому не бывать, — шёпотом говорю и, не задумываясь, льну к его телу, что сейчас служит мне опорой.
— Вот видишь, и нет никаких проблем, — растягивает он свои губы в самодовольной улыбке, когда я смотрю на него снизу вверх.
Как же хочется треснуть его чем-то тяжёлым. Жаль чугунная сковорода слишком далеко, она сейчас была бы очень даже кстати.
Глаза его сверкают, наполняясь порочной темнотой. Он выпускает мои руки и принимается медленно развязывать на мне халат, а я не выдерживаю и из последних сил влепляю ему хлёсткую пощёчину, надеясь на что-то. Но Марку всё равно. Лишь алый отпечаток от моей ладони разрастается на его щеке, да противная улыбка на лице становится шире.
— А вот и наша первая прелюдия, — произносит, будто только этого и ждал, но кажется этим я ещё больше распалила в нём огонь.
— Что-то мне нехорошо, — успеваю я сказать, прежде чем обмякнуть в его в руках.
— Вика… Вик, — слышу тревогу в его голосе, а дальше я перестаю что-либо слышать, чувствовать, понимать.
Глубокий сон застал меня стоя. В самый неподходящий момент.
Глава 17. Вика
Приложив немалые усилия, открываю слипшиеся глаза. Виски тотчас пронзает острой болью. Яркое солнце ослепляет меня, доставляя резь и выжигая роговицу к едрене фене.
В который раз подряд убеждаюсь, что всё-таки снотворное было лишним. После него ещё придётся заново учиться ходить. Ладно, это я уже утрирую, но отходить полдня всё же придётся, если не больше. Таков мой организм.
Ещё сон этот дурацкий приснился. В нём Вероникин бойфренд откровенно клеился ко мне, и это ещё мало сказано.
Приснится же такое.
Который вообще час?
Нашариваю телефон на прикроватной тумбе и в ужасе вскрикиваю, обнаружив его без признаков жизни.
Только бы не проспала!
Подскакиваю с постели, чтобы найти зарядку в сумочке, но сталкиваюсь ещё с одной проблемой.
Что-то не припомню, чтобы я ложилась спать голой.
Что ещё за хрень?
Не на шутку всполошившись, пытаюсь вспомнить, когда это я вчера успела оголиться и для каких это целей.
И тут как серпом по сердцу. На полу у кровати наблюдаю чьи-то джинсы и футболку.
Принюхиваюсь.
В воздухе витает аромат дорогого мужского парфюма, который кажется мне знакомым.
Прислушиваюсь.
Из ванной доносятся звуки воды.
Что, чёрт возьми, происходит?
Подхожу ближе к вещам и в глаза бросается разорванная упаковка от презерватива.
Только не это…
Прошу, пусть это будет кто угодно! Костя, Ашот, да хоть бомж с рынка, но не этот козёл.
Шум воды стихает, затем я слышу твёрдые шаги в сторону комнаты, но так и продолжаю бездействовать, теряясь в своих осуждениях.
Дверь в комнату распахивается и одновременно с ней, я додумываюсь прихватить с кровати одеяло, а затем в проходе появляется сначала… бог ты мой…. эрегированный член…
Разрази меня гром!
А следом уже на яву является кошмар из моих снов — Марк, чёрт бы его побрал! Во всей своей нагой красе!
— О, а ты чего так рано? — широко лыбится он, взъерошивая свои волосы, с которых скатывается вода. — И это… я не нашёл полотенца.
