— Простите, — пробубнила она себе под нос смущённо, приглаживая растрепавшиеся волосы и одёргивая тёмно-красную юбку с завышенной талией.
— Извините, — кашлянув, поддакнул Бондарев.
— У вас разве нет занятий? Хватит бесцельно шататься по коридору.
— Простите, — снова пробубнила невнятно Пылаева.
— Уже идём, — пообещал Матвей, силой увлекая спутницу в противоположную часть корпуса.
— А ну клешню немытую убрал, — грозно шикнули на него, стряхивая постороннюю руку с обнажённой спины. Белая футболка, которую она сегодня завязала узлом на животе как раз открывала достаточно для этого места.
— Цыц, — мужские пальцы мёртвой хваткой впились в её запястье. Наверное, до синяков. Не смахнешь, даже если захочешь. Как бы не давая убежать, если вдруг надумает.
— Цыц? Цыц?? А ну не цыцкай на меня!
— Молчать. Тебе слова никто не давал. Я ещё не решил, что с тобой делать.
— Что со мной делать? Это что ты там со мной надумал делать?
— Придумаем.
— Я тебе придумаю! Глаза выцарапаю.
— Да, я в твоём воображении нисколько не сомневаюсь, — к этому моменту они уже вошли в свой класс. Матвей мельком зацепил на столе у однокурсника в глупой шапке и огромных очках в какой-то бабской оправе ворох канцелярских принадлежностей, которыми тот что-то активно вырисовывал в своём скетчбуке.
— Позволь-ка на минуточку, — Бондарев выудил из кучи чёрный маркер.
— Он перманентный, — предупредил очкарик-хипстер.
— Так даже лучше.
Нелли гневно завизжала, когда её повалили спиной на ближайшую парту, мало заботясь о том, удобно ли ей было лежать на чьих-то вещах. И о самом хозяине этих вещей.
— Эй, — спасая телефон, как самое бессценное сокровище, нахмурилась девчонка с разноцветными волосами: одна половина у неё была малиновая, другая синяя. Но краше всех сиял металлический септум в носу. Так и подмывало дёрнуть быка за колечко.
— Прошу прощения. Я ненадолго. Очень надо, — вежливо извинился Матвей, ловя извивающуюся Пельку.
— А-а-а-а!!! А ну руки убрал, пока я тебе ухо не отгрызла, — орала та, сопротивляясь изо всех сил. Нет, не вариант. Пришлось сменить дислокацию. С истеричным визгом, не жалеющим барабанные перепонки Пылаева оказалась на полу, прижатая сверху грузным телом и намертво обездвиженная по рукам и ногам.
— А теперь не вертись, а то хуже будет, — снимая колпачок зубами, невнятно пробормотал нависший над ней Бондарев. Несколько секунд и на женском лбу красовалась большими неровными буквами: «Матвеюшка, я твоя фанатка», а на щеках появились кошачьи усы и россыпь веснушек. Подумав и решив, что этого мало, её футболка была беспардонно задрана. На животе появилась ещё одна размашистая надпись: «Личная собственность солиста группы "Ящик Пандоры". Руками не трогать. М.Б.»
— Красотка, — одобрительно кивнул он, довольный результатом.
— Слезь с меня, сволочь, — прошипела Нелли. Она уже не сопротивлялась. Просто лежала. Всё равно бесполезно.
— Кусаться не будешь?
— Да я тебе твоё достоинство отгрызу.
— Обещаешь?
— Отпусти и узнаешь.
Над плечом Матвея тактично кашлянули.
— Мы вам не мешаем? — поинтересовался Никитич, протирая шарфиком запотевшие стекла очков. А, точно. Звонок же уже был.
— Нет, нет. Нисколько, — со всем своим очарованием улыбнулся ему Бондарев.
— Свои красивые глазки оставьте для юных барышень, Макар. Подъём, мои хорошие, полы помоете после занятий. Только не собой. Лучше тряпкой, — Чудак со смешком поглядел на Нелли, которой, наконец, подарили возможность двигаться. — Дать тебе шляпку какую может?
— Лучше дайте ружье, — с придыхом выдохнула через ноздри та, злобно давая поджопник Матвею, но тот, ожидая подобного, поймал её ногу в воздухе. Пришлось, прыгая одноногим зайчиком, ловить задравшуюся юбку.
— Как в младшем классе. Кого больше дёргают за косичку, в того и влюблён, — умилился учитель.
— У неё нет косичек, — заметил Бондарев.
— Так это я и не про неё. Отпусти уже Пылаеву.
— Она меня тогда пнет.
— Пну, — с готовностью подтвердила та. — И засуну кроссовок аккурат ему в задницу.
— А потом я тебе кое-что куда засуну, — пригрозил ей Матвей.
— Уже пробовал, забыл? В следующий раз не снотворное будет, а слабительное. В лошадиной дозе.
— Тебя когда-нибудь ремнём воспитывали?
— Я вас обоих сейчас ремнём воспитаю, — очки вернулись на законное место. Никитич грозно рыкнул. — К доске, оба. Отыгрывайте свои любовные игрища с пользой для остальных. И только попробуйте недодать нужный уровень накала. Оба потом месяц на выходных будете помогать волонтёрам в детском театре.
Класс. Делать нечего — пришлось тащиться на маленькую сценку, стоящую на возвышенности. Тем временем из высоченной стопки бумаг на преподавательском столе были выужены нужные листы и вручены провинившимся: каждому по экземпляру.
— Клеопатра и Марк Антоний. Страница пять. С третьего абзаца.
— Коварная соблазнительница? — хихикнул Бондарев, пробежав глазами по тексту. — Это вот эта коварная соблазнительница, с татухой на моське? Кого она в таком виде может соблазнить? Учебник по русскому языку?
Пылаева злобно попыталась ещё разок его пнуть, но не рассчитала и отбила себе пальцы об мужскую кость.
— А-а-а! — захныкала она, снова запрыгав на одной ноге и в отместку с размаху заряжая Бондареву по плечу кулаком. — А-а-а! — повторно захныкала она, нянча ушибленные костяшки.
— Хех, метод майора Пейна: сломать ногу, чтобы не болел палец, — назидательно закатил глаза тот.
— Пошёл в ж*пу.
— Очень поэтично, — вздохнул Чудик, включая электрический чайник. Практичный преподаватель по сценическому искусству давно облюбовал себе уголок у окна с чаем, кофе и угощениями. И красивыми подарочными бутылками с кое-чем покрепче. Так что в кабинете своём частенько оставался допоздна. — Начинаем. Мы все ждём в нетерпении.
Все? Судя по тому, как лениво потягивался и сонно клевал носом народ, даже не обращая на них внимания, происходящее мало ког интересовало. Актёрам на сцене тоже было неохота вживаться в роль и изображать эмоции не по настроению, однако выбора всё равно не оставалось. Никому не хотелось попасть на выходные в рабство Никитича.
Следующие пару часов Нелли проходила с клеймом на лбу и кривыми кошачьими усами, строя планы мести. А когда потратила весь обед, изведя флакон лака для волос и всю бутылочку ацетона, пытаясь отмыть послание хотя бы на лице, дошла до того уровня ненависти, в котором мысленно трижды расчленила Бондарева и расфасовала его тело по пакетам. Фанатка, значит… Ладно, ладно. Хочешь фанатку, получай. Чокнутую, невменяемую фанатку без тормозов. Сам напросился.
— Ты всё это время лгал. Ты использовал меня! Я была лишь средством для получения денег.
— Может сначала так и было, но ты правда княжна. Поверь мне…
— С чего вдруг? Ты с самого начала лгал, а я не только верила тебе, но и…
— Стоп, стоп, стоп!!! Где чувства!? — в сотый раз орал на них Никитич. — Мне нужны чувства!!! Ты уже в него влюблена! Ты разочарована предательством, ты зла, но ты влюблена! А это что за Снежная Королева на минималках?
— Да влюблена я, влюблена! — злилась Пелька.
— Даже рядом не стояло. Я вижу презрение, ненависть, но не влюблённость! А ты чего такой довольный? — строгий зырк на Матвея. — Тебя это тоже касается, Макар! Ты не то, что не влюблён, ты её как будто боишься.
— Так я её и боюсь! Щас как ножик достанет из лифчика и пырнет ненароком, — уже даже не обращая внимания на коверкание его имени возмутился Матвей.
— Это я могу, — согласно закивала Пелька.
— А я могу вас обоих вышвырнуть из Академии быстрее, чем вы тявкнете "мяу". Среди нас троих бояться вы должны больше всего меня. Дубль!!!
— Да хоть десять. Не поможет, — буркнула Пылаева, возвращаясь на исходную позицию, которая по задумке потом будет украшена декорациями парижского театра.
