— Столько денег! Ты с ума сошла? Ничего, два часа можно потерпеть. А где Андрюша?
— Андрюша не смог приехать. Пойдем скорее, а то холодно.
Мы идём в сторону «Креты» быстрым шагом. Я делаю усилие и рывком поднимаю сумку. Да что там такое?! Кирпичи? Ставлю её в багажник и слышу, как звонко брякает стекло. Ага, банки. Приглашаю маму сесть на переднее сиденье. Сама занимаю водительское кресло.
— У тебя новая машина? — удивляется мама. — Прошлая была вроде бы получше. Я не специалист, конечно. Если Андрей выбрал, наверное, так и надо.
Я прикусываю губу. Завожу двигатель, плавно выжимаю педаль газа. Расскажу ей дома. Не по дороге.
— Андрей, надеюсь, не в командировке? — продолжает весело мама. — А то я привезла солёных огурчиков и салат с перцами, как он любит. О, и сушёных лисичек! Ты как обычно ничего не готовишь, а мужика кормить нужно сытно. Сейчас картошку запечём по-французски, супчик грибной сварим. Сметану домашнюю тоже взяла. М-м-м, пальчики оближешь!
— Ты же знаешь, мы редко едим дома. Работы много, оба домой приползаем чаще всего после девяти. Мы предпочитаем ресторанную еду. Благо доставка работает быстро.
— Надо как-то успевать, дочка. Дом — это прежде всего уют, запахи свежеприготовленного мяса.
Может, в это всё дело? Мы расстались, потому что я редко готовила? Но Андрею угодить непросто, обычные котлеты он есть не станет.
Полчаса уходит на дорогу. Вот мы уже в лифте. А я всё собираюсь с духом сообщить новости.
— Дома так хорошо стало, Ксюня! — рассказывает мама. — А я ещё возмущалась, когда Андрей пол нам разобрал.
Не сам разобрал, конечно. Бригада рабочих.
— Я даже представить себе не могла, что тёплый пол — это настолько удобно! Куда теперь только девать весь этот ворох вязаных тапочек и носков, не знаю... Отдам Софье Ильиничне, наверное. Или на работу принесу, пусть девчонки разбирают. У нас в ДДТ зимой очень холодно. Мы с отцом, правда, не каждый день включаем, чтобы не жечь электроэнергию.
— Мамуль, включайте каждый. Я же плачу коммунальные. Мне важно, чтобы вы с папой не мёрзли.
— Экономнее нужно быть.
Может, мы расстались, потому что я транжира? Отмечаю это как-то отстранённо, словно не со мной происходит.
— И санузел очень тёплый... — продолжает мама расхваливать заслуги Андрея.
Он действительно молодец: отремонтировал дом моим родителям. Съезжать в квартиру они отказались категорически, а дом, в котором мы с братом выросли, начал буквально разваливаться. Андрей нанял бригаду рабочих, они утеплили крышу, перебрали пол, пристроили санузел. Я ему была очень благодарна за это.
Наконец мы заходим в квартиру. Разуваемся, раздеваемся. На улице с самого утра морозно, полное ощущение зимы. Снега, правда, мало. Думаю, скоро выпадет, заметёт улицы.
Я прохожу по коридору. Сжимаю ладони. Ну что ж.
— А где Андрюшины вещи? — раздаётся позади мамин голос.
Оборачиваюсь и вижу, как она, словно в кино, бросается к шкафу, что в прихожке. Шарит, шарит по полкам. На лице ужас и паника.
— Мам, нам нужно поговорить. Спокойно. За последний месяц кое-что случилось. Давай пройдём в комнату и сядем на диван. Пожалуйста.
— Что могло случиться? — пугается мама. Она возвращается к шкафу. — Нет, этого не может быть. Ксюша, только не говори, что вы серьёзно поссорились. Ксюша!
Я качаю головой и решаю её ненадолго оставить одну. Ей нужно время, чтобы осознать и смириться.
Иду мыть руки, но мама следует по пятам.
— Что ты натворила?!
Я к этому готова. Практически. Часть меня довольно спокойно реагирует на мамину критику. К сожалению, пока всего лишь часть. Ориентировочно треть. Ещё одна треть — это некоторый ледяной пофигизм, который у меня включается как защитная реакция. В такие моменты я будто безжизненная скульптура, которой ни до чего нет дела. А вот оставшаяся треть... это маленькая девочка, которая падает на свою кровать в слезах.
Я поворачиваюсь и говорю ровным голосом:
— Мама, мы с Андреем развелись больше недели назад. Ты была права, эта машина хуже, более того, она пока не моя. Я взяла её на тест-драйв: если всё в порядке, то оформлю кредит в понедельник. «Ауди» принадлежала Андрею. Квартиру он мне оставил в обмен на то, чтобы я отказалась претендовать на бизнес. Мы разошлись мирно и без скандалов.
Я понимала, что ей будет сложно принять эту новость. Брак с бизнесменом Титовым резко поднял меня в глазах семьи. А потом — всю семью в глазах деревни. Последние годы, если мы созванивались, то обсуждали только Андрюшу и его успехи. Главная тема за столом на праздниках — как мне повезло с ним. Андрей — это наша отрада и наше будущее. Я правда не представляла, как сообщить ей о разводе. По-детски откладывала на потом. И вот дооткладывалась.
Знала, что ей будет плохо. Но не ожидала, что настолько!
Мама бледнеет. Её глаза опасно закатываются. Моё сердце сжимается, я бросаюсь её ловить и едва успеваю, потому что мама падает, обессилев.
Скорая уехала десять минут назад, мама сидит на диване и пьёт сладкий чай. Медики сказали, что ничего опасного для жизни. От госпитализации она отказалась, хотя я пыталась настоять. Мама и раньше чуть что хваталась за сердце — на меня подобные выкрутасы давно перестали действовать. Но сегодняшний её обморок был вполне реальным.
— Изменил? — спрашивает она тихо. Смотрит в одну точку.
Я пожимаю плечами. Что тут скажешь?
— Не знаю, может быть.
— Как это? Как не знаешь? — спохватывается она.
— Пойман не был. С другой стороны, мужчины так просто не уходят. Андрей... он ведь никогда ничего не объясняет. Решает что-то сам себе и делает. Так же и с нашей свадьбой было. Мы поссорились, прошла неделя. И тут мне подружки начинают звонить и поздравлять. Андрей сообщил друзьям, что мы женимся. А я и не в курсе. Думала, что всё.
— В этот раз тоже подружки сообщили, что вы разводитесь? — Мама вновь хватается за сердце.
— Нет, — грустно улыбаюсь я.
Ноги становятся ватными, и я присаживаюсь в кресло. Беру свою чашечку, а потом вдруг кладу сахар и размешиваю. Захотелось сладкого. Захотелось тепла. Который бы растопил ледяной пофигизм. Хотя... Разве это возможно?
— Мы поссорились. Сильно. Он меня ранил очень обидными словами. И я... в сердцах предложила развестись.
— Вот ду-у-ра, — тянет мама, закрывая лицо руками. Разочарованно качает головой.
Я сжимаю губы. В детстве у меня никогда не было своей комнаты, только кровать. Я снова маленькая девочка, снова бегу к ней. Залезаю под одеяло и горько плачу. Снова накосячила. Снова всё разрушила.
Встряхиваю головой, покрываясь льдом. И говорю медленно, абсолютно спокойно:
— Он согласился. Охотно. На следующий день мы встретились у загса и подали заявление. С нами был его юрист Слава, поэтому особо не поговорили. Андрей сильно спешил. У него были дела.
— Когда это случилось?
— Чуть больше месяца назад, — повторяю я. — Потом ко мне приезжал Слава, мы обговорили распил имущества. Развелись. Детей нет. Претензий друг к другу — тоже нет. Вот и всё.
— И ты ничего не сделала?
— А что я могла сделать? — В голове вдруг всплывают блестящие советы извращенца Григория. Я неприятно морщусь. — Андрей был категоричен. Поговорить со мной не пытался. Не буду же я караулить его у офиса.
— Извинилась бы!
— За что, мам? — Я вскакиваю с места. Вот сколько мне уже лет, но каждый раз ей удаётся вывести меня на эмоции! — За то, что он обидел меня? За это я должна извиниться? Я его не выгоняла, он собрал вещи и ушёл.
— Да что он тебе такого сказал-то, что ты не смогла попросить прощения?
— Это неважно.
— Он ведь не изменил, доченька! Не ударил! Работает, зарабатывает, не пьёт!.. Ксюня, радость моя, позвони ему сейчас же! Пригласи на ужин. — Мама тоже вскакивает с места и засучивает рукава. — Мы суп наварим с лисичками, как он любит! Картошечку запечём с мясом. Поболтаем. Может...
