Он диктовал номера машин, на диво быстро взяв себя в руки. Я же тряслась как осиновый лист, только теперь от страха, что попаду в руки бандитам. Была уверена, что эти в «мерседесах» по Макса душу. Наверняка решили похитить наследничка и получить выкуп. И как же отец отпустил его без охраны! Или у него наследников много — можно не переживать.
От страха думала черти о чем. «Гелендваген» резко тормознул, вынуждая меня ударить по тормозам.
— Тише, Маша, — проговорил Макс побелевшими губами. — Ничего они нам не сделают. Отец МЧС поднимет. Армию, если надо. Тут минут через двадцать будут вертолеты. От этих шакалов винтика не останется. — Глянул на меня. — Я думаю, это из-за тачки. Отжать хотят.
Ага, конечно… Успокоил… А то твои именные номера никто в Москве не знает. Кто свяжется с Шалыми из-за какой-то машины…
Его телефон тут же взорвался звонком. Макс глянул на звонившего и снова выругался. Помедлил пару секунд, выдохнул, решаясь, и нажал «ответить».
— Да, отец… да, без охраны… — Бросив на него взгляд, заметила, как побелели костяшки пальцев, сжимавшие телефон. Странно, он занервничал только сейчас, когда позвонил отец. — Правила помню. Я их усвоил раньше, чем таблицу умножения… Понятия не имею, кто они… Нет, не думаю, что это Виктор… У себя ищи.
«Мерседес» снова заморгал, требуя свернуть к обочине. Мимо нас проносились недовольно сигналящие авто. Водители злились, что скоростная полоса занята «караваном» из трех машин. Интересно, кому-нибудь из водил придет в голову позвонить в полицию. Я смотрела только на серебристый значок внедорожника и не сразу заметила, как из бокового окна показалась рука, зажимающая пистолет. Выстрел и мой крик слились. Я нервно дернулась, и «порше» ударил едущий слишком близко «мерседес». Меня с силой вдавило в руль, едва успела нажать тормоз. Прозвучал еще выстрел, и лобовое покрылось сеточкой, дробя на фрагменты черную махину.
* * *
(от лица Анны)
— Маша! Маша, ответь… Маша…
Стоя в коридорчике, так и не успев раздеться, сжимала в руке телефон. Не думала, что она сегодня быстро освободиться, вышла прогуляться и проворонила свою девочку. Дочка не отвечала, скорее всего, не слышала. Меня потряхивало от злости, что она опять увязалась за этим мальчишкой. Избалованный сынок богатого папаши не пара моей девочке. Он мне сразу не понравился. Вернее понравился, но это-то и плохо. Она же не слушала меня, забыла все, что ей с детства внушала бабушка, предостерегая от ошибок. Куда делась моя умная, скромная девочка… Она влюбилась в этого мажорчика на дорогом автомобиле и потеряла голову. Он же наиграется и выкинет, а она… как я… Что там у них могло случиться?
Телефон продолжал работать, и я услышала, как перепуганная дочка упомянула бандитов. От страха у меня все похолодело внутри. Кровь грохотала в висках, я могла только стоять на ставших ватными ногах и слушать. От шума, похожего на выстрел, сердце пропустило удар. Я услышала еще выстрел и крик Маши… Звонок оборвался. Пикающий телефон выпал из рук, я медленно сползла по стенке на пол.
Машка… Машка…где ты… что с тобой… куда звонить… в полицию…
Тыкала пальцем, но автоматический голос сообщил, что линия занята. Попыталась снова, от волнения меня трясло так, что пальцы каждый раз попадали не туда. Чувствуя, как горло перехватило железным обручем спазма, вскочила и рванула за ингалятором. Теряя сознание, добралась до комнаты. Брызнув, тяжело опустилась на стул, бессильно глядя на букет роз в новой вазе. Вспомнила представительного, в дорогом костюме мужчину, разговаривавшего с Максом на стоянке. Виктор Селиверстов… Вот каким он стал… Маша говорила, они с Шалым деловые партнеры. И он обещал ей помочь… даже визитку свою дал…
Решение пришло само. Я достала смятую визитку и решительно набрала Виктора.
Глава 11 Переживательная… или «Часть жизни вы думаете, что только любовь может наполнить вашу жизнь светом, или разрушить её, а потом… вы становитесь матерью»
Абонент не отвечал слишком долго. Я уже стала сомневаться в собственном решении просить помощи по сути у чужого человека, давно ставшего незнакомцем. Я даже засомневалась, тот ли это Виктор, которого я знала. Может, мои собственные глаза сыграли со мной злую шутку. И уже хотела отключиться, попробовать вновь дозвониться до полиции, когда гудки резко смолкли, и усталый голос спросил:
— Селиверстов слушает…
Невольно отметила изменения: голос стал ниже, грубее, чем я помнила, исчезли бархатные нотки, на которые когда-то отзывалось мое неискушенное тело, появилось незнакомая мне властность, прибавилось раздражение. Своим звонком я отнимала его время, время делового и очень занятого человека. Если сейчас ничего не скажу, он просто отключится. И как на грех у меня вылетели из головы все слова и объяснения.
Совершенно растерялась, не понимая, лучше поздороваться или сразу рассказать о беде с дочкой. Сглотнув ставшую вязкой слюну, выдавила из себя:
— Виктор… это Аня, Анна Ершова, — чувствуя, как гулко бьется сердце, со страхом ждала его узнавания
На той стороне молчали, ожидая продолжения от меня. Я растерялась, не готовая к такому. Не могла понять, что я для Виктора значу совсем не тоже самое, что он для меня.
— Анна Ершова… Не знаю такую. У вас минута, Анна, чтобы объяснить мне в двух словах причину звонка, — сухой тон ответа резанул слух.
Он не узнал меня. Совсем не узнал ни по голосу, ни по имени. Забыл, вычеркнул из памяти навсегда, точно ничего между нами не было. Но как же так… Если не помнит, то не станет помогать, отключит связь…
Растерянный взгляд метался по комнате и уткнулся в розы, навязчиво цепляющие взгляд.
— Я мама Маши. Ершовой Маши — Он молчал. Имя дочери ему ни о чем не говорило, как и мое: — Маша подруга Максима Шалого. Вы с ней знакомы. Подарили ей вчера букет роз, — напомнила ему.
Сердце сделало два удара, пропустив третий. Виктор вспоминал подругу Макса. Если он гулялка в папашу, как пишут о его отце, то Селиверстов вряд ли ее вспомнит.
— Ах, Маша, которая «не-Аня». Помню. Девочка с волосами цвета жвачки. Почему звоните мне? У меня ее нет, если вы ищите. Мы с ней всего лишь знакомцы. Случайные. И букет — это всего лишь извинительный жест. В ресторане я помешал ее свиданию с парнем, — отчитывался Виктор.
В голосе сочувствие мне, матери непутевой дочки.
Ну, да ему-то не знать, чем эти ужины в ресторане заканчиваются. Он сказал свидание… У Машки с этим богатым сыночком. Так он ее уже по ресторанам водит. Ну, доченька! Попадешься ты мне… но сначала найдись… Найдись и слова не скажу… обещаю…
— Вы сказали Маше, что поможете. Ей нужна помощь, — не давая ему шанс отказаться, набрала в грудь побольше воздуха: — Я звонила ей минут пять назад. Она была с этим Шалым. Она сказала ему, что их преследуют бандиты… Я слышала выстрел и ее крик.
Голос у меня сорвался, я закрыла рот ладонью, чтобы Виктор не слышал рвущихся наружу рыданий. Он не выносил, когда я ревела.
— Точно выстрелы? Где это было? Где они, она сказала? — Виктор даже не упомянул полицию.
— Я не знаю где. Они ехали в машине корила себя, что не поинтересовалась у дочки, куда они направляются, — хотя, погодите, мальчик называл девяносто седьмой километр то ли Щелково, то ли Щелкуново… Что-то очень похожее…
— Хорошо. Я понял. Я свяжусь с Шалыми. Машу мы обязательно найдем. Как только что-то узнаю — перезвоню. Попробуйте ее набрать еще раз и узнать, где она сейчас.
Он отключился. Я тут же перезвонила Маше трижды, но на звонок никто не ответил. В голове рисовались картины одна страшнее другой. Истерика снова накрыла с головой. От слез ничего не видела. Руки тряслись. Сжала пальцы в кулак и выдохнула, успокаиваясь. Такая, бьющаяся в истерике, я дочке не помогу.
Наконец, кое-как совладав с руками, набрала номер полиции и сделала дежурному заявление о пропаже, которое у меня не приняли. Дочка совершеннолетняя вправе не отчитываться перед матерью. Она не исчезла, а звонила всего пять минут назад. Была жива и здорова. Вот если не вернется через три дня домой — тогда ее начнут искать. Выстрелы и упоминание дочкой бандитов дежурный не принял всерьез. По его версии парочка гуляет, с хлопками открывают и пьют шампанское, а моя пьяная дочка решила подшутить над докучливой мамашей, устроив представление.
