Рыков на меня не смотрит, он читает что-то в телефоне. Вообще-то чувство собственной неполноценности у меня возникает после практически любой критики, но сейчас оно явно проигрывает восстающему чувству собственного достоинства. Я покашливаю.
— Чего? — поворачивается ко мне Рыков.
Я чуть развожу в стороны кисти рук:
— Хорошее платье. Какого хрена!
— Ну и оставь себе, будешь в драмтеатр ходить на премьеры и на губернаторский бал.
Он снова отворачивается и утыкается в телефон.
— Гляньте на неё, какого хрена ещё, — бормочет он под нос.
Мы подъезжаем к ЦУМу.
— Где там женская одежда? — снова спрашивает Рыков водителя.
— Ой, да там везде, в принципе… Не знаю, если честно…
— Ладно, разберёмся. Так, Наташа Ростова, за мной.
В магазине он выглядит немного растерявшимся, осматриваясь по сторонам и я наслаждаюсь видом его неуверенности. Пожалуй, я такое впервые вижу.
— Идём, — наконец, принимает он решение.
— Если бы я знала, что мы ищем, я бы конечно помогла, а так…
— Шляпку и зонтик.
— Понятно…
Он задаёт вопрос продавцу и в конце концов мы оказываемся там, где нужно.
— Девушка, помогите нам, пожалуйста. Мы ищем платье вот для этой… — он подбирает слово, — особы. Элегантное, но строгое, вот без этой всей… розовой… Короче, не офисное, но, скорее деловое, без романтизма и голых плеч.
Мне приносят несколько платьев.
— Вот, начни с этого, — говорит Рыков.
— При всём уважении, Роман Григорьевич, но стилист вы явно так себе.
— Так, рот закрой и делай, что велят. Что-то ты расслабилась совсем. Давай быстро.
— Да вы шутите, что ли, я же не бабка старая. Главбуху нашему привезите, вот ей понравится.
— Розанова, — рычит он. — Я сейчас сам тебя переодену.
Да это что за деспотизм! Нет такого закона, чтобы подчинённых принуждать уродские платья носить.
— Ну, ты готова?
— Почти.
— Выходи.
Я отодвигаю тяжёлую портьеру и выхожу с недовольной гримасой, типа, ну вот, что я говорила. Платье полный отстой.
— Отлично! То, что нужно.
Я аж рот открываю.
— Вы издеваетесь, что ли? Я в нём на Шапокляк похожа!
— Платье здесь не причём.
— Что?!
Это уже наглость!
— Девушка, — окликает продавца Рыков, — нам ещё туфли нужны вот под это платье. Розанова, какой размер у тебя?
— Не скажу, я в своих пойду.
— Не зли меня. Какой размер, тебя спрашивают.
— Тридцать седьмой.
— Тридцать седьмой, принесите.
— Вы как хотите, но я в этом платье никуда не пойду. Посмотрите. Это просто позорище. Я не знаю, зачем вам это нужно, но это не платье, а настоящий кошмар. Ткань грубая, сидит плохо, фасон вообще древний. Оно мне кожу царапает! В общем, моё слово «нет»!
Бред какой-то, и что-то мне уже надоело в нём участвовать. Я возвращаюсь в кабинку и тянусь к молнии. Ещё и не расстегнёшь… Хоть проси босса помочь.
— Возможно, ты до одиннадцати вечера хочешь платье выбирать, но у нас очень мало времени. Это вполне приличное, мне нравится, так что быстро выходи!
Ага, сейчас прямо. Не заставишь ты меня в этом уродстве идти. Я уже почти стягиваю его с себя, когда штора, закрывающая примерочную отлетает в сторону и я вижу гневного Рыкова.
И он тоже меня видит.
Руки мои заведены за спину, поэтому выставленная вперёд молодая девичья грудь без бюстгальтера оказывается в зоне его прямого обзора.
Он некоторое время смотрит на мои прелестные перси, потом на моё ошарашенное лицо с открытым, кажется, ртом и, догадывается-таки выйти вон.
— Розанова! Почему где ты, там всегда бардак?
Чуть помолчав, он добавляет:
— Ладно, всё равно разделась уже. Можешь другое платье выбрать.
Да идите вы со своими платьями! Я теперь отсюда вообще не выйду!
— Ты слышишь меня?
Слышу. Лучше бы никогда не слышала. Я опускаюсь на пол, прижимаю колени к груди и плачу, тоненько, как котёнок.
Сначала он молчит, а потом, похоже, догадывается, что это за звуки. Я закрываю рот рукой, но уже поздно.
— Даша, ну ты чего… Ты плачешь что ли?
Позорище… А грудь-то у меня маленькая совсем. Нет, точно не выйду отсюда. Никогда. Буду вот так сидеть, пока не скончаюсь от голода и жажды… Он назвал меня по имени? Даша? Нет, показалось…
— Даша… Ну… прости меня…
Чего? Прости меня? От неожиданности вся моя жалость к себе вмиг улетучивается и ручеёк из слёз пересыхает. Он извинился? Я не ошиблась? Первый раз такое. Нет, даже поверить не могу.
— Слушай, ну я не ожидал, что ты уже разделась. Извини, ладно? Давай, бери другое платье и пошли. Нельзя нам опаздывать.
И почему я такая добрая? Я глубоко вздыхаю, надеваю первое подвернувшееся платье из кучи и выхожу. Выглядит нормально. Не знаю… Потянет.
— Ну вот, отлично. Давай, переобувайся.
Туфли неплохие. Если честно, просто шикарные. И удобные. Таких у меня в жизни не было и вряд ли ещё будут, они стоят, как самолёт. Ладно уж, не буду капризничать.
— Розовое платье, упакуйте, пожалуйста, дама пойдёт в новом. И туфли тоже.
Ого! Дама! Вот что вид женской груди делает даже с закоренелым строптивцем.
.
— Значит так, — говорит мне Рыков, когда мы поднимаемся в лифте в какой-то несусветно крутой ресторан. — Ужинаем с Сургановым. Зовут его Тимур Сергеевич. Это такой очень непростой человек. Он в мебельной отрасли с девяностых работает, настоящий зубр. Я хочу продать ему твой завод.
— Продать?
— Ну разумеется, не век же мне с вами нянчиться. Вздохнёте свободнее. Сейчас по-быстрому всё перестроим и отдадим ему конфетку. Все довольны, все в прибыли.
— Кроме тех, кого сократят.
— Да, кроме них. Но тут ничего не поделать. Закон джунглей. В общем, сегодня мы условия сделки обсуждать не будем, но о заводе разговор обязательно зайдёт, будь наготове, не тормози. Ситуацией ты владеешь, да?
— Владею.
— Хорошо. Сильно не зажимайся, первоклассницу не изображай, но и не наглей, как обычно.
— Что?!
— Ладно-ладно, не напрягайся. Короче, всё поняла?
— Рта не раскрою.
— Ну-ну. Выходи.
Мы выходим из лифта и идём в зал. Здесь неимоверно красиво, современно и без пафоса. Огромные панорамные окна открывают вид на вечернюю Москву. Аж дух захватывает. Нас подводят к столику, за которым сидит мужчина с прямым, вызывающим взглядом.
У него короткая стрижка и густая борода, карие глаза, перебитый нос. Возможно, боксом занимался. При нашем появлении он встаёт. Ого какой огромный, человек-гора. Под костюмом скрывается тело античного атлета. Он протягивает руку сначала Рыкову, а потом мне. При этом смотрит так, будто в мозг проникает.
— Тимур, — говорит он и чуть сжимает мою кисть. Ничего себе у него лапища.
— Дарья, — отвечаю я, не отводя глаз, хотя это ох, как непросто. — Очень приятно.
— Это моя помощница, — представляет меня Рыков. — Дарья занимается нашим заводом.
— Из твоей команды?
— Нет, непосредственно с предприятия.
— Так там же Большаков. Его, наверное, нужно было позвать? Вы давно работаете?
— Большаков твой угробил завод, так что его звать мы точно не будем, — вступает Рыков. — Дарья понимает и знает производство гораздо лучше, хотя проработала там всего пять лет.
— И кем?
— Я была секретарём генерального.
— Да? — говорит Сурганов чуть удивлённо и слегка поднимает брови. — Секретарём?
Мы усаживаемся за стол.
— Как там Ирина? — спрашивает Рыков.
— Да в принципе неплохо, спасибо. Она с семьёй ездила в круиз, ну и приболела. Вернее, они все там заболели, но, слава Богу, вроде ничего серьёзного.
— Хорошо. Привет передавай, пусть выздоравливает. Я ей книжку принёс, которую обещал, передай, пожалуйста.
— Передам. Это директор моего офиса, — поясняет Сурганов мне. — Они учились вместе.
Мы заказываем еду и разговариваем о вещах, не касающихся завода — о курсе, о перестановках в правительстве, о целевых программах и прочем. Вернее, говорят мужчины, а я помалкиваю. Замечаю на себе короткие заинтересованные взгляды Тимура Сергеевича. Кажется, он не понимает, с чего бы секретарша Большакова оказалась за этим столом. Даже если она любовница Рыкова, всё равно это странно.
