в направлении выхода из зала.
В команде тем временем происходит замена. На место выбывшего Азарина приходит другой мальчик. Я под шумок тоже сбегаю и, прихватив свой телефон, увязываюсь следом за Тимом.
Лучше уладить это недопонимание сейчас и не доводить до конфликта. Мне абсолютно не нужны новые проблемы, он и так за эти несколько дней завалил меня ими по самую макушку.
– Прости, – кусаю губу, подстраиваясь под его шаг, – я не специально.
– Неправдоподобно, – Тим хмурится и заворачивает к туалету общего пользования на первом этаже.
Проигнорировав табличку «Men», проскальзываю следом.
– Ты, кажется, дверью ошиблась.
– Это была случайность, – продолжаю стоять на своем и игнорировать его слова. – Слышишь? Не месть, или что ты там еще мог себе придумать?! Я просто не заметила, что вы приостановили игру, и ударила по мячу. Понимаешь?
Азарин умывается и, чуть запрокинув голову, трогает свой нос. Морщится. Думаю, завтра на месте удара образуется синяк, потому что уже сейчас виднеется припухлость.
– И моя улыбка ничего не значила. Это нервное, – тру ладони о бедра, стараясь дышать ровно, но спокойствие все никак не приходит.
– Хорошо, – он упирается ладонями в раковину, наблюдая за мной через отражение в зеркале. В его глазах отражаются кружки света от встроенной в стену подсветки. – Допустим, я тебе верю.
– Это правда. Я не специально… Честно-честно.
– Говорю же, верю. Но есть условие.
– Какое?
Тим улыбается то ли мне, то ли своему отражению, неважно. Выглядит его улыбка жуткой и не предвещающей ничего хорошего.
– С тебя поцелуй. В губы.
Я чувствую, как у меня дергается глаз. Противно так дергается. Что он сейчас сказал?
– Что? – брови съезжаются на переносице, а рот остается приоткрытым.
Он же шутит? Что за тупость? Какой поцелуй?
Но, судя по выражению лица Азарина, если это и шутка, то какая-то извращенная. Чего он задумал?
– Ты слышала, Громова.
– Ты больной? – кручу пальцем у виска и отхожу от него как можно дальше, пока не впечатываюсь спиной в матовую кафельную стену.
– Антошка ревновать будет? Так ты еще вчера дала повод, в бассейне. Считай, что мне понравилось.
Он выразительно играет бровями, а я хочу, чтобы мне в руки снова дали мяч. Если он окажется у меня, я добью Азарина прямо тут, и его увезут с самой тяжелой степенью сотрясения.
– При чем тут Антон? Я не поцелую тебя даже за миллион долларов.
– Даю два, – он снова ухмыляется и, круто развернувшись на пятках, делает шаг в мою сторону. – Либо поцелуй, либо дохлая мышь покажется тебе самым милым событием в этом месте.
– Это шантаж?
– Это пара слов о будущем. Решать только тебе, Ариша.
– Я лучше умру, чем тебя добровольно поцелую. Понял? Что за тупые приколы вообще?!
Осматриваю это чертово замкнутое пространство за закрытой дверью и понимаю, что уходить нужно было раньше, пока Тим не подошел ко мне вплотную и не выставил руку у моего плеча, окончательно отрезая все пути к бегству.
Хотя если хорошенько размахнуться, то можно врезать ему коленом между ног. Эта мысль поселяется в моей голове навязчивым и, наверное, единственным выходом из ситуации.
Смотрю вниз, а когда поднимаю взгляд, Азарин одними губами произносит: «Даже не думай», – и ставит ногу так, что особо уже не размахнешься.
– Что ты за человек? Обязательно издеваться?
– Обязательно.
Тим кивает и так странно на меня смотрит, я даже понять ничего толком не успеваю, но уже чувствую его губы на своих. Зажмуриваюсь. Ладно, это будто снова поцеловать лягушку. В детстве мы с Катькой как-то повелись на эту дурацкую сказку и пошли на пруд с полной уверенностью, что жаба может превратиться в принца…
Господи, какая гадкая реакция. Вместо того чтобы заорать, укусить его или стукнуть по башке, я замираю. Да-да, в страшных ситуациях меня тянет прикинуться трупом.
Поцелуй продолжается. Нет! Он затягивается и в какой-то момент даже перестает быть противным. Я чувствую, как ладони Тима аккуратно ложатся мне на талию, и зачем-то привстаю на носочки.
Больная. Сумасшедшая…
В голове начинается какой-то обратный отсчет. Меня слегка штормит. Эмоции захлестывают с новой силой, не давая мыслить рационально. Легкие доверху заполнились воздухом. От происходящего кружится голова, а болтающиеся до этого безвольными плетьми руки вдруг касаются Азаринской груди, и вовсе не в попытке оттолкнуть. Что за черт?!
Распахиваю глаза, которые заплыли легкой дымкой, лишь когда он разрывает поцелуй. Не я. Он!
Тим еще пару секунд находится в миллиметре от моего лица. У него шальные глаза, и дышит он часто. Слишком часто для человека, который по жизни ходит с непробиваемой миной презрения и наглости.
Темные радужки практически слились со зрачками. Азарин все еще удерживает меня в своих ладонях и продолжает пялиться. От этого визуального контакта волосы на голове встают дыбом, а по спине пробегает сковывающий тело холодок.
– С меня два миллиона долларов, Громова, – шепотом, – ну или твое спокойствие на оставшуюся неделю. Ты его заслужила. Выбирай.
Он отстраняется. Убирает руку с моей талии.
Я вижу его ухмылку, но ничего не могу сказать. Мое сердце колотится со скоростью света. Ладони вспотели, а колени вот-вот подогнутся.
Тим делает шаг к двери. Секунда, и я слышу ее хлопок.
Сама стою не шевелясь, продолжая прилипать к прохладной стене и часто моргать. Мои губы горят огнем, как и все лицо в целом.
Дверь за Тимом уже давно закрылась. Я нахожусь в мужском туалете с распахнутыми веками и бегающими по телу мурашками совсем одна. Вероятность, что сюда кто-то войдет, меня абсолютно не волнует.
Волнует другое: что это сейчас было? А главное, почему я так странно отреагировала…
*Гасить —совершать сильный атакующий удар.
Это разговорное слово встречается не только в волейболе. Его можно услышать в теннисе или в футболе. Оно просто означает сильный удар по мячу, после которого тот летит с большой скоростью.
