уж плоха. Восторг толпы оказался заразителен, и я начала понимать, почему так много людей проводят пятничные вечера на трибунах с синими полосами на щеках и золотыми ленточками в волосах. Это занятие дарило ощущение, будто ты сам – частичка чего-то огромного.
Когда Бретт заработал решающий тачдаун, толпа взорвалась, будто вулкан. Мне даже пришлось зажать уши, чтобы предотвратить фатальные последствия. Игроки подхватили Бретта на руки, высоко подняли и понесли, точно заветный трофей, скандируя его имя. На его губах играла улыбка. И мне было приятно чувствовать себя его девушкой, пусть и фейковой.
Когда толпа поспешила от трибун к дверям, ведущим к коридору со шкафчиками, поджидая игроков, я устремилась за ней. Ночь выдалась прохладной, все небо было усыпано звездами и напоминало огромное блестящее одеяло. Я поплотнее закуталась в футболку Бретта. От холода руки покрылись мурашками. Я уже начала пританцовывать и растирать ладони, чтобы согреться, когда дверь наконец распахнулась, и на пороге появился Бретт. Мы встретились взглядами, но вместо радости я увидела в глазах Бретта печаль. Он направился ко мне, по пути высматривая кого-то в толпе.
– Отлично сыграл, – неловко похвалила я, когда мы поравнялись.
Но он, казалось, меня и не услышал.
– Ты родителей моих не видела? – спросил Бретт, взволнованно вглядываясь в толпу.
Он даже не взглянул на футболку, в которой я пришла, и ничего не сказал о том, как я поддерживала его с трибун.
– Нет, – я тоже начала озираться, точно знала, как они вообще выглядят.
– Папа пообещал, что приедет сегодня. Но я его так и не встретил. И маму тоже. – Едва слышно произнес Бретт, не прекращая поисков.
– Уверена, они где-то неподалеку, Бретт. Может, напишешь им?
– Точно, – он достал телефон из кармана, а спустя мгновение помрачнел.
– Что случилось?
– Мама пишет, что папе пришлось задержаться в Нью-Йорке. Раньше понедельника он не появится. – Бретт сжал ладонь в кулак и сердито запихал телефон в карман.
Я не могла взять в толк, почему он так сердится. Подумаешь, папа пропустил одну игру. И что теперь? Мой папа половину моей жизни пропустил, но я на людей не срываюсь.
Впрочем, вслух я это сказать не решилась.
– Ничего, на следующую игру он непременно придет, – сказала я.
– Надеюсь. Тебя подвезти домой? – Он впервые после матча обвел меня взглядом и его губы тронула едва заметная улыбка. – Ты надела футболку. Тебе очень идет.
Я застенчиво ее поправила.
– Ага. Спасибо!
– За то, что предложил отвезти тебя домой, или за комплимент?
– И то, и другое.
Тогда он взял меня за руку и повел через толпу. Мы направились к парковке – я заметила в углу его автомобиль. По дороге Бретт никакой болтовни затевать не стал – чувствовалось, что он еще переживает из-за отца. Когда мы сели в машину, я снова затронула эту тему.
– Слушай, – сказала я, – неужели твой папа прежде ни разу не пропускал игры?
Бретт газанул, и мы поехали – пожалуй, чуть быстрее обычного.
– Никогда.
– А мама? Они обычно вместе приходят?
– Ага. А сегодня она написала, что одной ей идти не хочется.
– А что бы было, если бы они пришли?
Он покосился на меня и снова уставился на дорогу.
– В каком смысле?
– Ну… ты бы представил меня им как свою девушку или что? – спросила я, пытаясь отвлечь его от отсутствия отца.
Бретт рассмеялся и легонько шлепнул меня по колену.
– Возможно! Я ведь уже рассказывал папе о тебе, помнишь? Он был бы рад с тобой познакомиться.
Если уж начистоту, он мне об этом эпизоде не рассказывал.
– У тебя никогда еще не было девушки?
– Не-а.
– Как странно, – прошептала я, чтобы он не услышал.
Мы проехали два светофора, чем прежде Бретт снова заговорил.
– Я понимаю, что ты затеяла, Бекка. Только вот ничего не выйдет.
В отличие от российских школ, в американских, как правило, не 11 классов, а 12. – Прим. пер.
В англоязычной литературе таких персонажей часто обозначают как «star-crossed lovers» – в буквальном переводе «любовники, которым не благоволят звезды». – Прим. пер.
