таблетками, конечно, быстрее будет. Только их же достать надо.
– Охрана докладывает вы тут каждый вечер задерживаетесь, – замечает начальник тюрьмы.
– Я хочу выполнить как можно больше работы.
– Таисия, – улыбается. – Вам не стоит волноваться. Практику я вам лично подписал. Документы уже у моего секретаря. Скоро будут готовы. Вы и так очень много всего сделали. Даже операцию провели. Без помощи главврача.
Его рот нервно дергается, а лицо мрачнеет. Такое чувство, будто мужчина недоволен Светланой Викторовной.
– В общем, до конца практики здесь останетесь, – продолжает он. – Не вижу смысла переводить вас обратно в медблок. В архиве хватает важных задач.
Работа тут очень скучная, но сейчас меня все устраивает. Приключений было достаточно. Запомню навсегда.
– Ладно, мне пора, – говорит начальник тюрьмы. – Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь к любому из охранников. Все необходимое предоставят.
– Спасибо.
– Еще увидимся, Таисия, – кивает на прощание.
Дверь закрывается, и я снова остаюсь в одиночестве. Окружена только толстенными пыльными папками.
Возвращаюсь к работе. Невольно растираю пальцами гудящие виски.
Боль не отпускает. Становится сильнее.
Может, все-таки сходить за таблетками?
Смотрю на часы. У заключенных скоро обед. Днем они всегда под присмотром. Да и как Черный узнает, что я в медблоке? Зайду за лекарством и сразу же уйду. Хотя ему могут доложить.
Нет, нельзя рисковать.
Решаю заварить чай. Надеюсь, это поможет.
Пока вода закипает, думаю про странный разговор с начальником тюрьмы. Мужчина столько времени уделил мне. Почему? Такое чувство, будто его действительно очень волновало мое мнение. И он хотел, чтобы у меня остались хорошие впечатления.
Неужели это все Резник устроил?
Других причин я не видела. Неожиданно нашлось задание в архиве, сперва на пару дней, а потом и дальше продлили.
Резник обо мне договорился. Даже страшно представить, сколько у него власти, если он так легко решил вопрос напрямую. Обратился к начальнику тюрьмы.
Время в архиве – лучшая часть практики. Наконец, я выдыхаю и чувствую себя в безопасности. Хотя первая ночь проходит беспокойно. Да и вторая тоже. Просто трудно поверить, что кошмар позади. Точнее – кошмар до меня не доберется.
Черный находится в абсолютно другом блоке. И пусть ему плевать на правила, он не станет бросать вызов начальнику тюрьмы. Особенно перед выходом на волю.
От этой мысли тяжесть в затылке нарастает.
Ну все. Я подумаю об этом потом.
Делаю чай. Возвращаюсь обратно в архив. Пара глотков горячей жидкости – и как будто становится лучше. Продолжаю работу. Только надолго меня не хватает.
Нет, нужно принять таблетку. Тот препарат сразу помогает.
Опять смотрю на часы.
Так, если идти в медблок, то прямо сейчас. В обед. Я знаю, где лежит упаковка. Просто возьму ее и сразу уйду. Даже если Черному скажут о моем приходе, он не успеет за мной настолько быстро прийти.
Боль адская.
Прикрываю глаза, растираю виски. Залпом допиваю чай. Но это не помогает. Дикая пульсация лишь усиливается. По затылку расползаются ледяные мурашки.
Сколько я буду терпеть?
Стоп. Начальник тюрьмы сказал, что я могу обратиться к охране, если мне что-нибудь нужно. Отличная идея.
– Извините, – говорю охраннику, которого встречаю в коридоре. – Могу я попросить вас о помощи?
– Конечно. Что случилось?
– У меня ужасно болит голова, нужны таблетки, – называю препарат. – Вы не могли бы взять их в медблоке?
– Боюсь, тут не помогу, – хмурится. – Нельзя покидать пост. Да и в медблок нам ходить не разрешено. Тут каждый за свою точку отвечает.
– Понятно, спасибо.
Отхожу в сторону. Медлю, глядя на выход. Здесь пройтись минут десят. Ну может чуть больше. А таблетки вообще за минуту возьму.
Боль уже такая сильная, что просто нет сил терпеть или договариваться с кем-то еще, не хочется терять время. Стараюсь дышать ровно. Чуть отпускает.
Еще раз смотрю на часы. Наконец, решаюсь.
Быстро. Я очень быстро схожу за лекарством. Ничего не произойдет.
Так и выходит. Добираюсь до медблока. Захожу в подсобку. Беру таблетки, сразу же вскрываю упаковку. Глотаю горькую пилюлю.
Становится легче. Практически сразу. Затылок до сих пор ноет, но боль явно отступает. А ведь еще пару секунд назад я была готова взвыть. Глаза пекло, и казалось, у меня поднимается температура.
Забираю открытую пачку таблеток. Знаю, боль может снова вернуться. Обычно такие приступы быстро не проходят.
Берусь за ручку, толкаю дверь вперед.
Все, обратно еще быстрее дойду…
Черный.
Этот гад оказывается на пороге. Криво ухмыляется, окидывая меня взглядом с головы до ног.
Сердце обрывается.
Я забываю и про головную боль, и про все свои планы. Рефлекторно отшатываюсь назад, отхожу подальше.
Черный захлопывает дверь с грохотом. Надвигается на меня. Даже закричать не успеваю, издаю приглушенный вопль, потому что этот подонок сразу же закрывает мой рот ладонью, зажимает, толкая к стеллажу с лекарствами.
Вниз летят упаковки. Разбиваются какие-то склянки.
– Рано кричишь, – хрипло бросает Черный, с шумом втягивает воздух и криво ухмыляется: – Я еще ничего не сделал.
Очень хочу завопить, но он настолько крепко зажимает мой рот, что вырывается только приглушенный звук. Стон ужаса и отчаяния.
– Реально верила, что это конец? – издевательски спрашивает Черный и глазами меня пожирает. – Нет, это только начало.
Застываю от его жуткого напора. Холод сковывает мое тело. Массивная ладонь забирается под мою кофту, свободно скользит по заледеневшей коже.
Этот подонок упивается своим превосходством. Движения у него резкие. Порывистые. Жадные. Но именно эти прикосновения и помогают сбросить оцепенение.
Я дергаюсь. Судорожно вырываюсь из железного захвата. Отчаянно сопротивляюсь, но ничего не получается.
Черный держит так крепко, что начинаю задыхаться. От страха. От паники. Его глаза горят, а губы кривятся в ухмылке. Взгляд мерзавца четко показывает, что теперь он точно не остановится. Все решил. Больше никаких шансов не даст.
Нервная дрожь пробегает по моему телу как электрический ток.
– Вот, – усмехается Черный и хрипло продолжает: – Разогрелась. Тебе самой уже по кайфу. Скоро еще просить будешь.
Он смотрит прямо в мои глаза.
Ладонь, зажимающая мой рот, чуть перемещается. Большой палец проходится по скуле, медленно поглаживает. Странная ласка. Пугающая. Особенно в тот момент, когда другая рука подонка грубо раздирает мою вязаную кофту.
Слышится треск. Материя больно впивается в кожу. Бряцает молния, которую буквально выдирают с мясом.
И на контрасте с этими жесткими движениями пальцы
