верить в слова Марата, или не верить. Наверное, придется принять этот рассказ за аксиому, разнюхивать правду и подтверждать факты я не стану, это как в грязном белье рыться. Отвратительно.
— Если ты рассказал мне это, чтобы меня вернуть, то ты сволочь, Марат. И абсолютно не понимаешь людей.
— Должен же я был попытаться, — также устало бросил он. — Была идея подарить тебе цветы, но это как-то мелко.
— Цветы, — фыркнула, — ты же богатый… кстати, ты миллионер, или миллиардер? Столько спала с тобой, даже жила, и до сих пор не знаю.
— До миллиарда осталось всего-ничего. Разочарована, что спала с «всего лишь» миллионером?
Он усмехается. Я тоже. Не хочу сейчас думать о том, что узнала, я лучше буду действовать, но чуть позже. А сейчас я хочу расслабиться, иначе сойду с ума.
— Разочарована ли я? Есть немного. Цветы, блин, — закатила я глаза. — Идеи у тебя только такие: либо цветы, либо ужастики?
— Думал над украшениями, — улыбнулся Марат.
— Скучно. Купил бы мне Бугатти, что ли. Думаю, именно так извиняются почти миллиардеры — Бугатти с бантом у подъезда, — пошутила я.
— А цвет? — тон у Марата тоже несерьезный.
— Хамелеон! И хром! И огроменный бант!
Боже, да мы оба чокнулись. Я хихикаю, будто две бутылки Кристинкиного марочного вина выпила, а Марат словно бабулиного самогона напробовался. Мне не до шуток, я всем телом чувствую дрожь как эхо от оргазма, когда пик позади, но еще потряхивает, вибрирует. Только это не оргазм, а стресс. И шутки нервические, дурацкие. Бугатти, блин. А всё соседский сынок, целыми днями смотрящий видео с обзорами машин.
Но меня и правда уже достала драма. Я должна грустить, сейчас самое время, и даже неприлично смеяться вроде бы, но… достало. Хочу жить! Хочу смеяться! Хочу шутить! Как Кристина хочу быть — легкой, несерьезной. Живот хочу наглаживать, ждать когда он начнет расти, рисовать на нем рожицы, фотографироваться. В парках гулять, ожидая осени, когда можно будет в желтые листья упасть, как на мягкий плед. Оттого и шучу, потому что иначе как вообще жить?
— Я всё проебал, Аль? Ты разлюбила меня? — спросил Марат уже у двери.
— Ты всё проебал, Марат. Я тебя не разлюбила, но я могу без тебя жить. С тобой — не хочу, — ответила я честно.
— А я без тебя не могу. И хочу с тобой.
— Жизнь несправедлива.
— Я тебя верну.
— Не стоит. Оба будем несчастливы, если силой вернешь, как грозил.
— Я не грозил. Я обозначил варианты.
— Ужасные варианты, — вспомнила я его слова про шантаж ребёнком. — Ты должен пообещать, что так не поступишь!
— Я постараюсь так не поступать, но я уже в том возрасте, когда точно понимаешь — лучше не говорить «никогда». Я всё равно тебя верну.
Он не уходит. Я стою у двери. Смотрим друг на друга, и оба ждем. Я — заверений, что Марат не станет возвращать меня силой, когда закончатся варианты с цветами, украшениями, и жуткими рассказами. Он — не знаю, чего. Может, моего всхлипа, броска на его шею, и слов, что раз папа был сволочью, то и не жаль мне его?
Но он не спешит давать мне обещаний. А я на шею ему не бросаюсь. И всё же, мы продолжаем стоять друг напротив друга, и ждать. Я не обманула Марата. Раньше думала, что если расстанемся вдруг, то я тут же умру. Вот буквально — сердце остановится от боли. Но нет, я могу жить и без него. И точно понимаю, если больше не увижу его никогда, жизнь не будет такой яркой, но я справлюсь. И где-то даже счастливее буду, чем с ним. Спокойнее, стабильнее, без боли. Я могу без него, и даже хочу этого, потому что с ним — страшно.
— Я ведь не убивал его, — прошептал Марат после очень долгой паузы, в которой мы застряли. — Я передумал его убивать, Аль. Не уследил, неверно персонал подобрал, частично виновен — да, но не убивал. Вернись! Просто вернись ко мне, раз не разлюбила. Доверься, и ты не пожалеешь. Знаю, что выбрал сегодня хреновый способ вернуть тебя, но я не мог бездействовать. Просто, мать твою, вернись, чтобы я не подох!
Гипнотически звучит. В голове моей карнавал от его слов. Я не желаю наказывать Марата, я верю… да, я верю, но я больше не представляю свою жизнь с ним. Ровно также, как совсем недавно не представляла жизнь без него.
Я ничего не ответила. Марат ушел, аккуратно закрыв за собой дверь, так и не дождавшись моего ответа. На следующий день он не пришел, хоть и писал мне. А вот утром…
Утром в мою дверь позвонили. И вручили папку, ключи, и три пакета. В пакетах была полезная еда, в папке — документы, а у подъезда стоял Бугатти, на фоне которого уже устроили фотосессию местные мальчишки. Бант тоже был в наличии.
И впервые за долгое время я рассмеялась не нервически, а искренне.
Марат неисправим.
Рядом стоит сосед. Тот самый, из-за которого я и узнала про Бугатти. Я смеюсь, а Альбертик обтекает.
— Охренеть. Интересно, что за супер-тёлка у нас живет? — пробормотал он.
Я перестала смеяться. Супер-тёлка?
— Прикинь, тачка почти два с половиной мульта стоит, — Альберт обернулся ко мне, и начал вещать про достоинства Бугатти, как помешанный.
— Угу… да… ага, — отвечала я, и почти всегда — не в тему.
— Только цвет чокнутый! — выдал он, и тут уже я обиделась.
— Чего это чокнутый? Красивый цвет. Вон как на солнце играет!
— Была бы черненькая с красными черри-полосами, было бы круче. Много ты понимаешь в машинах, — выдал этот вчерашний подросток. — Ну и где эта тёлка? Хочу посмотреть, за что её поблагодарили таким подарком.
— Может, от нее откупились? Ну, ужасный секс, на тебе машинку, и не попадайся больше на глаза? — прыснула я.
Альберт пригвоздил меня презрительным взглядом. Да-да, знаю. Дура.
С каждой секундой мне всё смешнее от этого подарка. В голове не укладывается сумма: два с половиной миллиона. И явно не рублей! Долларов, блин! Или, того хуже, евро!
А фотосессия на фоне машины продолжилась… ну ладно, постою как зритель.
