— Сама такая!
Полина уже надела нижнее бельё и тут же вырвала купальник у меня из рук.
Выезжаю с парковки, слушая её напряжённое дыхание.
Атмосфера какая-то тяжёлая, надо бы разрядить обстановку. Банально просто отвлечься….
Подключаю айфон к аудиосистеме машины. Врубаю панк-рок, и жду, когда систер начнёт вопить, чтобы я выключил. Но, к моему удивлению, она не только не просит выключить, а даже подпевает моей любимой группе! Смешно трясёт волосами и настукивает в такт воображаемыми палочками по воображаемой барабанной установке!
— Тебе тоже нравится «Ramones»?
— Ага! — беззаботно отвечает, глядя в окно. — Я пока была в Майями, всё время их слушала.
— Почему ты оттуда раньше вернулась?
И зачем я спрашиваю? Мне же неинтересно!
— С матерью поссорилась, — пожимает плечами.
Вспоминаю развратную мачеху и уже в очередной раз удивляюсь тому, как такое порочное существо могло вырастить такую милую, невинную и… ТАК! ПРОСТО СЕСТРУ!
Снова мотаю головой. Чёрт! И когда я уже привыкну думать о ней без умысла⁈
— Из-за чего поссорились? — говорю монотонно, стараясь не смотреть на неё.
— Да так… вообще это не твоё дело! — внезапно краснеет и огрызается.
Хмурюсь и молчу.
— Извини, — качает головой Полина. — Ты не виноват, что спросил… Просто я остро реагирую на всё, что связано с матерью…
— Да уж, — усмехаюсь. — Она у тебя тот ещё фрукт…
— Почему? — Полина хмурится. — Она сделала или сказала что-то не то?
Да, малышка, вообще, до хуя всего «не того» творит твоя сумасшедшая мамаша. Но я тебе об этом говорить не собираюсь. Иначе вы снова с ней поссоритесь.
— Нет, — отвечаю с деланным равнодушием. — Просто заметил, что твоя мать довольно эксцентричная, не более того.
Полина оборачивается ко мне и несколько секунд молча вглядывается в моё лицо. Потом вздыхает и снова отворачивается к окну.
Мы уже подъезжаем к парковке колледжа, и я останавливаюсь.
— Приехали, Пончик.
— Эй! — она морщит свой милый носик. — Не называй меня так!
— Почему это?
— Меня только мама так называет.
— Ну… я же тоже родственник?
Оборачиваюсь к ней, и в этот момент мы оба чувствуем неприятное напряжение от этих слов. Твою ж мать! Чёрт меня за язык дёрнул сказать это!
Полина краснеет. и её щёки становятся яркими словно наливные яблочки.
— Ладно, мир? — протягиваю ей ладонь для рукопожатия. Когда она так мило смущается, я даже готов простить ей то, что она закрасила мою картину. Я тоже вёл себя дерьмово, так что можно просто забыть всё, что было между нами и просто начать с чистого листа. Как брат и сестра.
— Мир, — наконец отзывается Полина. Жмёт мою ладонь и открывает дверь.
Потом, будто вспомнив что-то важное, замирает на секунду.
— Дань, разу уж между нами мир, то хочу тебя попросить… — смущается ещё сильнее, опускает взгляд.
— О чём?
Полина вздыхает, явно собираясь с силами, а потом открывает дверь и выдаёт на одном дыхании:
— Просто держись подальше от моей матери, идёт?
Теперь настаёт мой черёд краснеть. Внутри сводит от неприятного ощущения. Долбанный спор… То, как ей мать сама домогается меня.
А я же никогда не проигрываю. И на попятную тоже не иду…
— Идёт, — цежу сквозь зубы, и Полина, не замечая моих внутренних терзаний, улыбается веселее, а потом хлопает дверью и чуть ли не бежит ко входу в колледж.
Глава 17
Полина
Занятия хорошо отвлекают от ненужных мыслей о Дане. Сперва французский, потом зарубежная литература. А теперь заслуженный перерыв, во время которого мы с моей новой подругой Миланой решили сходить в столовую.
Мила классная! Добрая, приятная девчонка. Она мне с первого взгляда понравилась. Мы познакомились перед первой парой по французскому. И я очень рада этому, потому что друзей, или хоть каких-то знакомых в этом колледже, помимо старшего брата, у меня нет.
Как оказалось, Мила тоже первокурсница. Её отец — новый директор колледжа. Нас с Милой связывает не только любовь к французскому языку, но и кое-что ещё. Выяснилось, что ей не даёт прохода один парень. Татуированный хулиган по совместительству, лучший друг Дани! Тот опасный придурок, Соколов, что тусил у нас вчера утром. Он, Даня и ещё какая-то девчонка по имени Марина, оказывается, заправляют тут всем. Что ж… мы с Милой уж точно не собираемся играть по их дурацким правилам!
Мила, кстати, уже бросила вызов Артёму. При всех назвала его «дружка в штанах» Чижиком, а не Соколом. Ух, храбрая она! Надеюсь, эта храбрость ей не аукнется…
— Ты на кого так пристально смотришь? — спрашиваю, когда мы с ней садимся за стол.
После французского Мила сама не своя. Всё переживает о том, что сказанула лишнего, и теперь Соколов будет мстить за то, что она его опозорила.
— Да так… — передёргивает плечами, с грустью глядя в тарелку с супом. — Показалось, что…
— Всё Соколова высматриваешь?
— Вроде того… Как думаешь, до него уже дошли эти слухи?
— Да нет! — стараюсь звучать естественно, чтобы её успокоить. — Не думаю… Мало ли чего болтают? Может, его вообще сегодня в колледже не будет? Они там ночью своей дрянной компашкой что-то отмечали, наверное, ещё не проспались даже. Братец мой в три часа ночи домой припёрся, пьяный в ноль. Еле ноги волочил… Даже комнату перепутал и ко мне ввалился…
Осекаюсь, краснея под пристальным взглядом Милы.
Чёрт… наши отношения с Даней и для меня самой — лютая дичь! Что уж говорить о других? Боже… и кто меня, вообще, за язык дёрнул сказануть такое⁈
— И? Что было?
— Да ничего, — тараторю как можно быстрее. — Я его выгнала взашей, и наорала, чтобы не смел ко мне соваться! Он… просто перепутал, — уши краснеют от наглого вранья. Никуда я его не выгнала… Хотя должна была! Интересно, если притворяться, что я его прогнала, а не обнимала ночь напролёт, может, сама в это поверю?
— Дело в том, что пока меня не было в стране, этот придурок целый год жил в моей спальне, представляешь? — продолжаю сбивчиво. Во взгляде Милы мне так и чудится осуждение. Конечно, его там быть не может, потому что Мила ничего не знает! Я, ведь, не выдала себя, правда? — Я когда приехала, прогнала его, конечно, но теперь он периодически меня достаёт. Делает вид, что всё ещё живёт в этой комнате, вещи у меня ворует, издевается… В общем, идиот, каких поикать!
— Ясно… — сочувственно кивает новая знакомая. — Конечно, приятного мало, согласна. Но ты постарайся ему обрисовать границы, чтобы знал, что с тобой себя так вести нельзя!
— Я пытаюсь… пытаюсь… — перебираю свою пасту. — Знаешь, иногда я думаю, как было бы классно, если бы его просто отчислили! Он бы тогда, наверное, съехал… — Съехал и перестал бы маячить перед глазами. Позволил мне себя забыть! — У тебя, ведь, папа директор, да? Может, нажалуешься на брата моего и на этого Соколова тоже, а?
— Боюсь, всё не так просто, — вздыхает. — Соколов уже, итак, получил наказание, но…
— Привет! — над нашими головами раздаётся незнакомый голос.
Поднимаю взгляд и вижу коренастого парнишку. Лицо у него в неприятных зеленоватых синяках. Интересно, кто его так отделал?
Мила сухо здоровается с ним, а он подсаживается.
— Меня Иван зовут, — представляется.
— А я — Полина, — протягиваю ему руку.
— Приятно познакомиться, — жмёт руку, а потом снова обращается к Миле. — Как дела?
— Нормально, — отвечает она. — А у тебя как?
Замечаю между ними какое-то непонятное напряжение.
— Ничего, — уже более радостно улыбается он. — Синяки заживают.
— Это кто тебя так? — спрашиваю его.
— Кузен мой, — нехотя отвечает парень. — Артём Соколов, знаешь такого?
— К сожалению, да, — закатываю глаза.
— Хотя, наверное, теперь его все Чижиком называть будут, — посмеивается Ваня, бросая на Милу весёлый взгляд. — Классная кличка!
Мила дико краснеет и меняется в лице.
