Крадучись выбираюсь в коридор. Мне жизненно необходимо поговорить с Саярой и убедиться, что мой шаг не повлечет за собой последствий ни для них, ни для Сережи, ни для нашего сына. Я устала себя накручивать. Устала бояться.
Последнее время уже ничего не помогает избавиться от гнетущего состояния. Ничего. Мне постоянно кажется, что вот-вот и случится что-то непоправимо ужасное. То, за что я себя простить не смогу.
Спустившись на первый этаж, слышу голос Яры. Он непривычно игривый.
- Пойдем, красавчик, покажешь мне, на что ты способен.
В дверном проеме, ведущем на кухню, замечаю Нагорных. Яра шутливо хлопает мужа по животу.
Вспыхиваю и замираю на несколько секунд. Опомнившись, пячусь назад. Не хочу, чтобы они подумали, что я за ними подглядываю. И так не надо обладать высоким интеллектом, которого у меня нет, чтобы понять – мы их стесняем. Но Саяра сказала, что жить в ближайшее время мне придется у них.
- Красавчик? – Руслан смешком давится.
Не одну меня она удивила.
- Конечно. Я вышла замуж за шикарного, молодого, и что важно – высокого мужчину. Поможешь мне коробки с антресоли достать.
Руслан обеими руками Яру обхватывает, отрывая от пола. Они перешептываются, тихо посмеиваясь. Не хочу им мешать, поэтому пячусь назад. Улыбаюсь, но по щекам катятся слезы. Мне такая идиллия очень знакома. У нас с Сережей была точно такая.
Я сама готова себя растерзать. Не могу понять, почему я повелась на уговоры мамы. Думая, что самый родной человек не может предать и обидеть я всё потеряла. Сережа предупреждал, но я поверить не могла, то мама мне зла может желать. Она и не желала. Она и сейчас думает, что во благо мне поступает. Только вот спать с нелюбимым человеком, терпеть его прикосновения – это не благо, а западня.
Каждый день надеешься, что вот-вот всё изменится и ты выход найдешь, но этого не случается. Следующий день точно такой же – беспросветный, мрачный, холодный. Самое теплое, что у тебя остается – воспоминания. Но и они делают больно.
Я помню, как мы с Сережей познакомились. Помню, как стали жить вместе. Как он обрадовался моей беременности. Ну, или сделал вид, что рад. Может парень лет в двадцать радоваться, что отцом скоро станет? Навряд ли. Но он заставил меня в это поверить.
А сейчас я боюсь посмотреть ему в глаза. Мне страшно увидеть в них подтверждение того, что он меня разлюбил.
Нельзя разлюбить того, кто является частью тебя…
Внутри меня что-то обрывается. Закрыв рот рукой, я бегу на второй этаж, забыв, что хотела потише быть.
Заглянув к Коле, спешу в ванной закрыться. Ненавижу себя за то, что не могу его отпустить.
Что-то мне всегда подсказывало, что это может случиться. Я знала, что нельзя ошибаться. Но не смогла с собой справиться. ..
Вздрагиваю, когда дверь отворяется, несмотря на то, что я её заперла.
Продолжаю сидеть на полу. Никого не хочу видеть. Мне никто не поможет с этим адом, что творится в моей голове.
- Иди сюда, маленькая, - в голосе Яры слышатся нежные нотки.
Она стоит надо мной и руку протягивает, чтобы я подняться могла.
Глава 12
Мария
Не помню уже, когда я в последний раз с кем-то так долго и откровенно общалась. Яра стойко выслушала все мои бредни, ни разу не перебив и не показав своего раздражения от моей тупости.
Обычно эта роль – моей жилетки возлагалась на Сафию. Но теперь…
Не думать об этом.
Стараясь не ударять ещё больше в грязь лицом перед Ярой, я закусываю щеку изнутри, чтобы слезы сдержать.
От этой нескончаемой жалости к себе мне самой уже тошно, что уж о других говорить?! Взрослые люди так себя не ведут, но я ничего не могу с собой поделать. Тону в море воспоминаний, сил выгрести у меня нет. Слишком глубоко. Играет ли роль то, что Сережа для меня во всем первый был, или просто мы с ним срослись в моменте, но для меня невыносимы мысли о нашем расставании. Навсегда.
- Мы гулять. Они поели, - доносится голос Руслана с первого этажа.
Яра ему ничего в ответ не кричит. Лишь улыбается.
Вместо этого она меня в шок повергает:
- Пока Коля с Русланом гуляет, принеси мне свои таблетки, - тон крайне убедительный.
Она не спрашивала, принимаю ли я что-то. Она уверена в этом.
- Я не…
Глядя мне глаза, Яра отрицательно головой качает, дескать, нет, меня ты не проведешь.
- Я даю тебе возможность самостоятельно сделать шаг к восстановлению. Поверь, мне ничего мне стоит самой их найти. Даже знаю, что именно ты могла купить без рецепта. И где купила, тоже представляю, - под её внимательным взглядом я теряю желание врать. – Пока ты сама не захочешь поправиться, ничего не поможет. Психиатр, психолог, невролог – это прекрасно. Но недостаточно. Всё в твоей голове и в твоих руках. Я понимаю – больно. Но все проблемы решаемы. Почти все.
Яра отводит глаза, и я понимаю, о чем она думает.
Когда она пропала, Сережа места себе найти не мог. Мы тогда дружно - всей семьей, болели ветрянкой. Коля принес вирус из сада. После него заболела я, а потом и муж. Он был расстроен, что не может полезным быть для Яры. Буквально на стены лез до конца карантина.
Когда Яру нашли, нас сыпать уже перестало, но она была ослаблена и врачи не разрешали ему её навестить. Это был один из тех редких случаев, когда его терпение не справлялось. Они с Димой постоянно на связи были. Думаю, не валяйся он в кровати с температурой за сорок, то пополз бы сначала в тайгу, а после и в больницу.
Меня внезапно осеняет.
- Ты тогда тоже…?! – не могу слов подобрать. Боюсь показаться невоспитанной.
Хотя уж куда хуже.
- Сложно принять реальность, в которой ты калека, у которой нет возможности самостоятельно голову помыть или есть приготовить, - грусть мелькает в её взгляде. – Но как видишь, - поднимает обе руки, держа их вверх ладонями, совершает вращательные движения. – Время идет. Всё меняется. Мы меняем окружающую нас действительность. Первое время было сложно. Мучили кошмары. И рука адски болела. Мне обещали, что через пару месяцев она восстановится. Но нет. Моторика подводила. Словно я Паркинсоном болела. Истинное чувство собственной неполноценности не всем известно. С ним трудно жить.
- Я не заметила в тебе тогда значительных изменений.
Произношу и тут же жалею. Зря даю понять, насколько я внимательна и чувствительна к бедам других.
