чтобы добить и раздавить человека внутри меня.
Сейчас передо мной стоит стопка текилы, которую я все никак не могу влить в себя. Не определился. Надо мне сегодня нажраться как следует или нет.
В голове то и дело всплывали воспоминания. Сегодня я был у неё. Ходил к моей мёртвой девочке. К моему нерождённому сыну. Я редко ходил на кладбище. Не мог.
Не хотел.
Или не мог. Черт!
Рука сильнее сжала стеклянную стопку, я весь напрягся.
Знал, что вот она, моя прекрасная малышка, плачущий ангел возвышался над её могилой. Но представить, что она лежит в двух метрах от меня под землёй… Я не мог. Если я пущу это в свою душу до конца, если приму это, то… Я даже не хотел задумываться, что тогда будет со мной. Про ребёнка я вообще старался не думать. Я не успел привыкнуть к нему. Я не качал его на руках, лишь гладил живот Софи. И всё, крошечный живот — то, что осталось в воспоминаниях.
Ребёнку в нём просто не дали родится. Не дали вырасти. На кого бы он был похож? Какого цвета волосы и глаза были бы у малыша. У моего сына, у моего Майкла.
Я гнал от себя эти мысли, чтобы не сойти с ума.
Руки чесались сломать здесь что — то. Набить кому — то морду. Я усилием воли до последнего сдерживал себя, но казалось, что кожа на костяшках пальцев натянута так, что того гляди треснет от напряжения и кровью зальет всю стойку бара. Было бы неплохо, или нет? Плохо для бармена, не для меня.
Но тут из раздумий меня выдернуло какое — то чужое прикосновение. Рука, бесцеремонно обосновавшаяся на моём плече. Лёгкая, маленькая, с алыми ногтями. Меня перетряхнуло от омерзения.
— Эй Хантер…
Я разом опрокинул в себя стопку и резко повернулся. Кажется, это была девочка, которую я иногда потрахивал, когда мне было скучно, но, наверное, не больше пары раз. Эти девочки, не знаю, что про них сказать. Это ничто и никто. Совсем ничего не значили. Они стирались из моей памяти, как только я снимал презерватив. Да и зачем мне помнить их имена. Я давно воспринимал их только как средство «спустить пар» и не более. Отношения мне были не нужны. Я бы не справился заново со всем этим. А так всегда найдётся какая — нибудь безымянная давалка, которая удовлетворит мои запросы на пару часов у себя дома или прямо на заднем сидении моей машины. К себе я никого никогда не возил. Но вот секс с… Как там её зовут то вообще? Да не важно, сегодня это не входит в мои планы.
— Не сегодня, Мэгги. — ответил я ей, скидывая её наглую ручку с плеча — Но я Ронда! — попыталась возмутиться она
— Плевать… — через плечо бросил я ей.
Но она была тут не одна. Я уже вижу, что многие смотрят на меня. Никто не знает, что хозяином бара теперь являюсь я. Совсем с недавних пор.
Но вот те двое хорошо сложенных парней в углу явно что — то знали обо мне. Они внимательно следили за каждым моим движением. Оружия у меня с собой нет, но вот кастет всегда при мне. Не знаю, что это за зверушки, которые только делают вид, что потягивают пиво в темном углу, но догадываюсь. И сегодня я не настроен громить бар.
Мне захотелось немедленно свалить отсюда. Напиваться я передумал. В моей жизни ещё есть место правильным мыслям. А гонять, как чокнутый после того, как нажрусь я любил. Увы.
Мой мерседес резко сорвался со своего места на парковке бара, оставляя после себя облако пыли. Из — под колес, ударяясь об дно машины, полетел гравий. Пока ехал по ночной дороге, в сознание снова настойчиво стали ломится грёбанные мысли. Нужно отвлечься.
Нужно.
И я успел притормозить. Передо мной был перекрёсток.
Вот она. Развилка блядь семи дорог. Между моим домом и домом родителей.
Я знал, что отца нет в городе, они с матерью уехали на пару дней. Поеду в особняк родителей. Сейчас я просто не мог находиться в своём доме. Мне нужно приехать и вырубится. А там не смогу. Я не могу выносить себя в своём доме. Я горел в настоящем огне, каждый раз, когда проходил мимо нашей с Софии комнаты. Комнаты где она положила конец всему. Своей жизни. Жизни нашего сына. Моему существованию.
Когда я подъехал к дому Картера, то не стал загонять машину во двор. Просто бросил её у ворот. Не глядя на окна, я зашёл в гараж. Пару часов с моим старым Харлеем должны привести меня в более — менее спокойное состояние. А это то, что мне сейчас было очень нужно. На секунду показалось, что в одной из комнат горит свет.
Да плевать. Я даже не стал заморачиваться над этим.
Раньше я любил гонять на мотоцикле, раньше я был другим. Всё было другим, может мир успел измениться быстрее, чем я смог это понять? Не разрешал себе думать о всём том дерьме…
Не знаю, сколько прошло времени, когда я услышал гогот, шум и крики.
Мои братья. Да что за херня! Не помню, ведь они ещё не должны были приехать.
Через пару минут я услышал знакомый голос.
— Явился блядь! — без злости поприветствовал меня младший — В кой то веки!
Я ничего не ответил…
* * *
Когда я заметил свет в гараже, то понял, что Хантер там, не говоря больше ни слова братьям, подхватив початую бутылку вискаря с собой и пошёл к нему. Но брат даже ничего не ответил на моё своеобразное приветствие. Он полностью игнорировал моё присутствие и это злило. И тогда я уже не выдержал и взорвался. Я хотел задвинуть речь о его жизни, но ограничился лишь руганью.
— Ладно, понятно, страдай дальше. Черт возьми, ну сколько можно, Хантер.
И это был не вопрос, а утверждение! Никто не стоит того, чтобы так сжигать себя изнутри. И он ни в чем не был виноват. Ни в чем, я знаю это, был там.
Я больше уже не мог сдерживать гнев, который копился во мне годами. Как же меня бесила эта его сука, которая сломала не только его, но и нашу жизнь. Только гнев. Ни жалости, ни тоски. Гнев к этой твари за то, что она по сути сводит моего брата в глубокую яму, обида и за нашу семью… Наверное, это
