руки легли на его плечи, одна обвила его шею сзади, запутавшись пальцами в волосах, надавливая, чтобы он склонил голову. И, наконец, ее губы крепко прижались к его губам.
Какого хрена?
Он опустил руки на ее бедра, чтобы оттолкнуть, его мысли наполнились тем, насколько мягкими они были на ощупь, когда кончик ее языка коснулся его губ.
И тут тело и рот Чейза приняли еще одно решение, прежде чем его разум успел сообразить. Его руки крепко сомкнулись вокруг нее, его губы открылись, язык протолкнул ее язык обратно в ее рот, а затем он поцеловал ее, очень сильно, очень влажно и очень, очень глубоко.
На вкус она не была как розовая жевательная резинка.
На вкус она была мятно-фруктовой. Сладкая, освежающая и чертовски фантастическая.
Он крепко обвил ее талию одной рукой, а другой скользнул вверх по ее спине, шее и волосам.
Черт возьми, шелк.
Лучше, чем он себе представлял.
Лучше, чем он мог даже мечтать.
Чейз слегка наклонился вперед, прижимая ее тело теснее к себе, она выгнулась на его руке и сладко и тихо простонала ему в рот.
Это было лучшее, что он когда-либо пробовал в своей жизни.
В каком-то отдаленном, затуманенном уголке своего сознания, который не был зациклен на ее прижимающемся к нему теле, на ощущении ее волос в его руке, на ее вкусе на его языке и на том, что все это вытворяло с его телом, Чейз понял, что она понятия не имела о том, сто делает. Она была с ним на одной волне. Готовая, нетерпеливая участница, отдающая, открывающая себя ему и позволяющая взять то, что он хочет.
Это был, безусловно, лучший поцелуй, который у него когда-либо был.
И при этой мысли его мозг взял контроль над его ртом и телом, и Чейз оторвался от ее губ, стиснул пальцами ее талию и грубо оттолкнул от себя.
Не контролируя силу толчка, Фэй отступила на три шага, прежде чем остановиться.
Но она не почувствовала его толчка. Даже не осознала того, что больше не в его объятиях.
Она смотрела на него, ее щеки порозовели, приоткрытые губы были мягкими и опухшими, веки чуть опущены, поцелуй явно на нее повлиял, а это означало, что все ее лицо носило отпечаток высшей степени возбуждения.
Всего от одного поцелуя.
Она выглядела чертовски прекрасной.
Настолько прекрасной, что любой мужчина, увидев ее такой хотя бы раз, безоговорочно вступил бы в бой и умер за то, чтобы смотреть на нее каждый день до конца своей жизни.
Чтоб его.
Чтоб его.
— Что это была за херня? — рявкнул он, и Фэй моргнула, но это выражение не покинуло ее лица.
— Что? — прошептала она.
— Что… за херня… это была? — процедил он.
— Я… — начала она, снова моргая, но он не дал ей продолжить.
— Не делай больше подобного дерьма, Фэй, — прорычал он, сделав шаг к ней и ткнув пальцем ей в лицо. — Больше не делай подобного дерьма.
Он опустил руку, но придвинулся к ней и продолжил рычать.
— Не знаю, в какую дерьмовую игру ты играешь, преследуя меня везде, где бы я ни появился. Но, скажу прямо, я не играю в игры. У тебя возникла некая романтическая идея, что я раненая душа, которую ты можешь исцелить… — он покачал головой и махнул рукой в ее сторону, — своими незначительными прелестями, подумай еще раз. Я уже говорил тебе: мне не нужно твое беспокойство. Я не ищу твоей компании. И я не хочу твоей неопытной возни. Поверь мне, в моей постели была мастерица по этому делу, и она ничего не добилась. А ты только что получила столько, сколько когда-либо получишь. Вбей себе это в голову, Фэй, все, чего я хочу от тебя, чтобы ты оставила меня в покое.
Он не позволил себе вглядеться в ее лицо. Не хотел знать, что с ней происходит. Что он точно знал, так это то, что ради ее же блага ему нужно ясно изложить свою точку зрения. И если это означало вести себя как мудак, то он будет им.
Так что он повел себя как мудак.
Развернулся и направился к двери.
Но внезапно остановился, обернулся и посмотрел на нее. Он проигнорировал боль, вернувшуюся в ее черты, и тот факт, что она усилилась до такой степени, что если бы он не настроился игнорировать ее, честное слово, это поставило бы его на колени.
— Достанешь книгу, позвони Фрэнку Долински. Я его проинструктирую, с этого момента он будет твоим контактным лицом, — сообщил он ей, повернулся, распахнул дверь и зашагал прочь через участок, прямиком на улицу, к своему грузовику.
И во время всего пути, ему было насрать, что взгляд Джона следовал за ним, и ему было насрать, что это будет означать завтра.
Ты сдаешься?!?!?
Я посмотрела на окно сообщения на своем компьютере и вздохнула.
Да, я сдавалась. Неделю назад Чейз высказал мне все. Я не поняла. Была не достаточно опытна, чтобы понять. Какое-то время мне казалось, что когда он крепко обнимал меня, его губы сомкнулись на моих губах, а рука была в моих волосах, он хотел меня целовать…
Целовать меня.
И, о, мой fraking бог, какой это был поцелуй.
И чтобы так хорошо целоваться, казалось, Чейзу он должен был нравиться. Должна была нравиться я. Как говорила Лекси. Нравиться так, что он жаждал меня всем сердцем, смотрел на меня с душераздирающей тоской, понимая, что не может заполучить, но отдал бы за меня свою жизнь.
Потом меня внезапно не оказалось в его объятиях, и он совершенно ясно дал понять, что я ему не нравлюсь.
Нисколечко.
Даже ни капельки, ни совсем чуть-чуть.
И у меня был мудрый отец, который щедро делился своей мудростью, и мудрая мама, которая делилась своей мудростью скорее делами, чем действиями, и у меня также имелась степень магистра библиотечного дела.
Я не была тупицей.
Я поняла.
Поэтому сдавалась.
Я опустила руки к клавиатуре и напечатала своему онлайн-другу Бенджи:
Мы все равно ничего не добились.
Добились! — ответил он. — Киллера, должно быть, нанял кто-то из Элиты. И мы уже вычислили некоторых игроков! Взятки. Деньги за чистое убийство. Мы должны продолжать копать.
Я познакомилась с Бенджи на форуме, посвященном вселенной сериала «Звёздный крейсер “Галактика”», или, как его назвал Бенджи, «лучшему fraking телешоу всех времен».
Я не согласилась с таким определением.
