— Я умираю с голоду. Можно мне перекусить перед… Бен?
— Привет, дружище, — поздоровался я.
Лютер завопил, как птеродактиль, бросил рюкзак и ринулся ко мне. Я поймал его и неловко похлопал по спине, когда он крепко обнял меня.
— Бен, ты вернулся!
Он повторно обнял меня, прежде чем Оливия потянула его за руку.
— Лютер, милый, дай Бену немного пространства.
Он отступил назад, его худое тело подрагивало от восторга.
— Мы были в Хейвенпорте в прошлые выходные, но мне пришлось провести все дни с отцом, поэтому я и не позвонил. Ты здесь, потому что скучал по мне?
Я взглянул на Оливию. Она смотрела на своего сына со странным сочетанием печали и любви, которого я не понимал.
— Да, — согласился я, заставив Лютера снова взвизгнуть от радости.
— Я тоже по тебе жутко соскучился! Домашнее задание мне делать не нужно, так что мы можем провести вместе все выходные! Что ты хочешь сделать для начала? Мы можем посмотреть «Парк Юрского периода», или поиграть в «Уно», или я покажу тебе свои последние рисунки! Я нарисовал паразауролофа и показал его своей учительнице, а она сказала, что я должен отправить рисунок на конкурс юных художников Уиллоудейла, потому что получилось очень здорово. — Он схватил меня за руку. — Пойдем ко мне в комнату, и я тебе его покажу.
— Лютер, — взмолилась Оливия, — сделай вдох, пожалуйста.
— Я очень счастлив, мама, — отозвался Лютер.
— Я знаю, милый. Но уверена, Бен приехал повидаться с братом, и мы не можем монополизировать его время, хорошо?
— Что значит «монополизировать»? — спросил Лютер.
— Держать его только для себя, — пояснила Оливия.
— Ох. — Лютер крепче вцепился в меня. — Но ты ведь сможешь немного побыть со мной в эти выходные?
— Обязательно, — пообещал ему. — Я здесь, чтобы поработать над своей книгой, так что пробуду дольше, чем до конца выходных.
— Супер! — воскликнул Лютер. — Я сбегаю в свою комнату и возьму рисунок. Оставайся здесь, хорошо, Бен?
— Хорошо, — улыбнулся я.
Лютер вылетел из кухни, а Оливия сказала:
— Прости. Ты ему очень нравишься.
— Мне Лютер тоже нравится, — ответил я. — Он отличный парень.
— Да, — подтвердила Оливия. Она прочистила горло. — Значит, ты вернулся в город, чтобы поработать над своей книгой?
Я кивнул.
— Да. У меня снова «писательский блок», и поскольку в прошлый раз, когда гостил здесь, я мог писать, то подумал, почему бы не вернуться и не попробовать поработать над книгой, понимаешь? Мой агент настойчиво требует от меня книгу, и если я не закончу ее, университет, скорее всего, меня уволит.
Слишком много информации, тем более что обычно я не делился ни с кем, кроме Гриффина, но мне хотелось выговориться Оливии. Неожиданно возникшее страстное желание, чтобы она знала обо мне все. Ну, почти все. Моя детская травма совершенно точно не заслуживала обсуждения. В этом я был чертовски уверен.
— Серьезно? Как написание книги может повлиять на твою способность преподавать? — возмущенно спросила Оливия.
— Меня взяли на работу из-за моего открытия и обещания написать об этом книгу, — признался я.
— Они это разъяснили, когда нанимали тебя? — строго спросила она.
— Нет, не совсем, — расстроенно ответил я. — Но не стоит удивляться. Моя карьера палеонтолога только начинается, поэтому стоило догадаться, что в их решении взять меня на работу есть нечто большее, чем просто мои способности к преподаванию.
— И все же, если тебя не предупредили, что обязательно нужно написать книгу, чтобы сохранить работу, и уволят из-за этого, можно подать в суд и выиграть, — заметила она.
Я удивленно уставился на Оливию, а она только пожала плечами.
— Мой отец — юрист, так что я немного разбираюсь в этой «кухне».
Я улыбнулся.
— Очень ценю твою поддержку. Как бы то ни было, я понимаю, что у меня нет брони, но надеюсь, у тебя найдется свободная комната. Предпочтительно та же, что и в прошлый раз?
— Конечно, без проблем, — ответила Оливия. — Ты знаешь, как долго пробудешь здесь?
— Я не вполне уверен, но точно до следующих выходных, а может, и дольше, в зависимости от того, как пойдет работа над текстом. Я могу забронировать номер в другом месте, если тебе нужна эта комната.
— Нет, все в порядке, — заявила Оливия. — Сейчас небольшое затишье, так что я могу подстроиться под твое расписание.
— Хорошо, спасибо, — поблагодарил я, услышав шаги Лютера в столовой.
Он вернулся на кухню, размахивая большим листом бумаги и болтая без умолку. С легкой ухмылкой я присоединился к нему у острова.
***
— Перестань на меня так смотреть, — попросил я брата.
— Как? — Гриффин невинно уставился на меня, прежде чем сделать еще один глоток пива.
— У тебя очень раздражающее выражение лица, вроде «я же тебе говорил», — пробурчал я. — Я вернулся сюда потому, что, по какой-то гребаной причине, могу писать, только находясь в этом дурацком городе, а мне отчаянно нужно закончить свою книгу.
— А как же я, засранец? — Гриффин вытянул ноги и прихлопнул комара.
Я рассмеялся.
— Вернее, я вернулся в город, чтобы навестить тебя, младший братец.
Гриффин ухмыльнулся.
— Честно говоря, мне все равно, почему ты здесь, главное, ты приехал.
Задняя дверь открылась, выпустив яркий квадрат света на задний двор. Брайс высунула голову.
— Милый, мы со Стэнли идем спать. Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — ответил Гриффин. — Скоро приду.
— Спокойной ночи, Бен, — тепло проговорила Брайс.
— Спокойной ночи.
Я подождал, пока закроется дверь, и спросил:
— Когда ты сделаешь ей предложение?
Гриффин дернулся от неожиданности, и под его весом кресло жалобно скрипнуло.
— О чем ты?
— Я твой брат, — ухмыльнулся я. — Ты ни черта не можешь от меня скрыть.
Гриффин проверил заднюю дверь и понизил голос.
— Я купил кольцо в прошлые выходные.
Поскольку я ничего не сказал, он добавил:
— Не вздумай нести всякую чушь о том, что еще слишком рано. Брайс моя единственная. Я знаю это совершенно точно.
— Я ничего не говорил, — проворчал я.
— Нет, но и ты не можешь ничего от меня утаить, — парировал Гриффин.
— Я рад за тебя. Правда, — мягко проговорил я.
Гриффин расслабился в своем кресле.
— Спасибо, Бен. Хотя я немного волнуюсь.
— По поводу? — Я допил оставшееся пиво.
— Что Брайс может сказать «нет». Вот почему я еще не спросил ее.
— Ты что, черт возьми, шутишь? Брайс влюблена в тебя по уши. Нужно быть слепым, чтобы не видеть этого.
— Да, — улыбнулся Гриффин.
Счастье на лице Гриффина все еще оставалось для меня непостижимым. Может быть, потому, что я никогда не видел этого выражения раньше. Даже после того, как мы вырвались из-под власти родителей, никто из нас никогда не находил повода для радости. Мое горло сжалось, и я едва не разревелся в свое гребаное пиво, как в грустной песне в стиле кантри.
— Ты в порядке? — спросил Гриффин.
— Да, — хрипло ответил я. — Просто чертовски рад за тебя, старик. Правда.
Мы посидели в тишине еще несколько минут, прежде чем я встал.
— Мне пора. Хочу написать еще что-нибудь перед сном.
— Ты реально можешь писать здесь? — Гриффин встал и взял мою пустую бутылку из-под пива.
— Да. Хреново, но что поделаешь? Я вернулся в свою комнату у Оливии, сел и начал писать. Я писал несколько часов, прежде чем прийти сюда. А ведь до сегодняшнего дня я неделями не мог написать ни единого чертова слова.
— Я рад, что ты снова пишешь. Вы с Оливией уже переспали? — неожиданно спросил Гриффин, когда я последовал за ним в дом.
— Нет, — пробурчал я.
— Врешь.
— Ладно. Перед тем как я уехал в первый раз, мы немного повеселились. Нас прервали, а потом Оливия дала понять, что не хочет, чтобы это повторилось.
— И все? — ехидно уточнил Гриффин, ставя бутылки с пивом на стойку
