— Вы уверены, что не хотите чего-нибудь выпить, мистер Кэйлбоу?
— Уверен.
Она пристально посмотрела на него, затем медленно вскинула руку и потянулась к воротничку своей простенькой форменной блузки. Тонкие пальцы коснулись ряда блестящих пуговок. Она расстегивала их одну за другой.
— Как насчет того, чтобы избавиться от жвачки?
Надув губки, она подошла к столу, вынула изо рта влажный розовый комочек и, перегнувшись через ворох бумаг, прилепила его к стенке мраморной пепельницы. Блузка ее распахнулась, обнажив маленькую алебастровую грудь, похожую на перевернутое блюдце, — лифчика на ней не было.
Эластичная юбка протяжно скрипнула.
Она уселась на край стола и медленно сползла с него, раздвигая ноги. Пятки ее уперлись в ковер.
Он двинулся к ней, укоризненно покачивая головой:
— Ты очень скверная девчонка, не так ли?
— Угу. Я имею от этого массу неприятностей.
— Не сомневаюсь, что это так.
Он осторожно прикрыл ее груди ладонями, большими пальцами надавил на соски.
Ее руки скользнули вниз и замерли. Какое-то время она молчала, затем вздрогнула.
— Скажите, что я должна сделать?
— Похоже, ты и сама это знаешь.
— Прикажи мне, черт побери!
— Хорошо. Расстегни брюки.
— Вот так?
— Именно так.
— А теперь?
— Продолжай.
Ее дыхание участилось.
— Ты действительно большой. — Она выгнула спину. — Я начинаю бояться.
— Я начну очень легко.
— Правда?
— Обещаю.
— Это ничего, если будет немного больно.
— Я не хотел бы делать тебе больно.
— Ничего страшного. Правда-правда.
— Ну хорошо.
Он ощутил легкий аромат жвачки, ухватил девушку под колени и рывком посадил на крышку стола. Ее короткая юбка скомкалась, затем свилась в жгут. Резким движением большого пальца он раздвинул влажные губы, проник внутрь.
— Так не больно?
— О нет, нет! Что ты собираешься со мной делать?
Он сказал. Грубо. Напрямую.
Ее дыхание стало тяжелым, от щек шел жар. Форменный школьный пиджачок полетел в угол и повис на мраморном локте Афродиты. Подсунув ладони под голые крепкие ягодицы, он сдернул ее со стола. Она оплела ногами его торс, вцепилась ногтями в плечи. Хрипло дыша, он перенес ее на диван.
Ее блузка была распахнута, от жесткой курчавой поросли, золотившейся меж раскинутых ног, шел терпкий запах. Он задрожал от возбуждения и потянул ее к себе. Она с неожиданной силой оттолкнула его.
— Разве ты не отшлепаешь меня прежде?
Он застонал.
— Ну так как? — повторила она.
Он уступил.
— Ты разве ведешь себя плохо?
— Мне нельзя привозить в дом никого без разрешения родителей.
— В таком случае я должен тебя наказать.
— Нет, нет, не надо! — От возбуждения она зажмурилась.
Он пришел в ярость, у него пропало настроение продолжать игру. Резким, грубым движением он перекинул ее через колено и задрал юбку. Голые, бесстыдно выпяченные ягодицы порозовели от первого шлепка.
Он пытался сдерживать себя, но, кажется, все же переборщил. Она задыхалась и корчилась в его руках.
— Ой, это очень больно!
Он ударил еще раз, и этот шлепок был больше похож на пощечину.
— Ты хорошо себя будешь вести, дорогая?
— Да!
— Как хорошо?
— Ой! Прекрати!
— Скажи, как ты будешь вести себя?
— Хорошо! Я буду хорошо вести себя. О, проклятие!
Он опять шлепнул ее.
— И больше не будет никаких грязных сплетен в газетах?
— Да. Перестань!
— И никаких загулов с подружками?
— Ты все портишь!
Он грубо поставил ее на колени.
— Я так не думаю.
Затем он привстал.
— Ты сукин сын! — закричала она.
Он оседлал ее.
— Верно, я сукин сын.
Она ожесточенно сопротивлялась.
Плотную, почти осязаемую тишину, сомкнувшуюся вокруг них, рассек телефонный звонок.
Резкие стоны вырывались из ее горла, тонкие пальцы скребли обивку дивана, но он не давал ей уйти.
Звонки прекратились, щелкнул автоответчик.
Она вскинула голову, издала хриплый крик и задрожала всем телом.
Говорит Вэлери Кэйлбоу. Я не могу подойти к телефону. Если вы оставите сообщение, я в скором времени перезвоню вам.
Раздался гудок.
Говорит Стью Блейк. Мисс Кэйлбоу, прошу извинить за поздний звонок, но мне необходимо сообщить вам, что заседание конгресса переносится. План вашей речи будет представлен…
Голос продолжал монотонно бубнить что-то.
Со стоном Дэн откинулся на прохладную кожу обивки. Она привалилась к нему и запустила в автоответчик скомканной блузкой.
Щелк.
Дэн распахнул холодильник, вынул бутылку молока.
Откручивая крышку, он услышал, как в кухню вошла Вэлери. Зная, что это раздражает ее, он все же поднес бутылку к губам и сделал глоток.
— Ради Бога, Дэн, возьми стакан, — сказала она занудным голосом.
Он сделал еще один глоток, поставил бутылку на место и только потом повернулся к ней. Она смыла с лица макияж и казалась усталой. Ее воздушные каштановые волосы, не сдерживаемые теперь дурацкой заколкой, падали почти до плеч, школьная форма уступила место полночной синевы пеньюару, окантованному черными кружевами.
— Где ты откопала вчерашний костюмчик?
— Одолжила удочери моей секретарши. Сказала, что собираюсь на костюмированный бал. — Она закурила, хорошо зная, что он не выносит табачного дыма.
— Твой ночной спектакль перешел все границы. Шестнадцатилетние девочки не привлекали меня с двенадцати лет.
Она пожала плечами и выдохнула дым.
— Это внесло какое-то разнообразие, ничего больше. Не такое уж и разнообразие, подумал он; все сексуальные фантазии Вэлери имели одну тенденцию. Она потерла бедро и поморщилась.
— Тебе не следовало лупить меня так сильно.
— Любимая, я сдерживался как мог.
Она долго смотрела на него, словно прикидывая, ударить его или обождать, и, по-видимому, решила обождать, потому что направилась к маленькому кухонному столику, перелистывая свой табель-календарь.
— Еще несколько недель я более или менее свободна. Какие у тебя планы на уик-энд?
— Я буду в Мидоулендзе. Мы играем с «Ракетами». Он отошел от холодильника и взял из фруктовой вазы банан.
Она потушила сигарету, надела очки.
— Как насчет четверга?
— Собрание. Хотя в пятницу я свободен.
— В пятницу город встречает вице-президента. И предстоит еще один прием.
— Тогда в среду вечером… приблизительно после полуночи.
— Похоже, получится. Хотя… — Она захлопнула блокнот. — У меня начнутся месячные.
Сняв очки, она потерла переносицу, прикурила еще одну сигарету и с деланной оживленностью произнесла:
