— Ветрова, — Керимов сделал еще один шаг ко мне на встречу и почти навис надо мной. Я замолчала, — Я не собираюсь с тобой пререкаться. У меня нет времени на это! Просто скажи, где отец этого, б**, ребенка?!
Я…
Воздух выбило из легких. Дыхание перехватило. Я уставилась на Тимура, не в силах ни сдвинуться с места, ни ответить. Глаза почти обожгло слезами.
— И… Из-ви-ни, — через мгновение Тим выдавил из себя три слога, с таким видом будто сплюнул желчь.
Я стиснула зубы, стараясь не расплакаться перед парнем.
— Зачем тебе это надо? — выдавила с трудом. Фальшивое раскаяние Тимура лишь убедило меня в том, что этот разговор для него слишком важен.
Но почему?
Керимов передернул плечами, но не отпустил мой взгляд. Ответил, опять игнорируя мой вопрос.
— Он не собирается появляться в больнице? С цветами, фруктами? Ветрова?!
Вдох, выдох. Еще раз вдох, и спокойный ответ.
— Нет.
Повисла пауза. Тимур прищурился, рассматривая меня из-под ресниц и что-то прикидывая про себя.
— Он же не знает, что ты залетела? Так? — сделав закономерный вывод, Керимов вдруг ухмыльнулся.
Я прикрыла глаза, прежде чем снова ему ответить.
— Что ты хотел? — спросила, не обращая внимания на пристальный взгляд Тимура.
Парень дернул плечами и, недовольный, скривился.
— Я хочу тебя предупредить, Ветрова, по-хорошему предупредить, конечно, — голосом, в котором звенели стальные нотки, вдруг заявил мне Тим. — Если ты вздумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, позвонить журналистам, например… С желанием дать интервью или продать свою историю подороже… Заявить всем, что я отец твоего ребенка… Или что-то еще в этом роде… Ветрова, я сотру тебя в порошок. Я обещаю, что испорчу тебе жизнь, если ты вдруг вздумаешь открыть свой рот. Ты хорошо меня поняла?
В другой раз я бы испугалась Тима: каждым своим движением, поворотом головы, надменным взглядом Керимов говорил о том, насколько он сильно зол. Из-за меня.
Но изумление, поразившее меня после слов Тимура, было куда сильнее страха.
Мне неожиданно вспомнился наш последний серьезный скандал с Тимуром. Это было прошлой весной, тоже в начале мая. Препод по политологии на одном из занятий намекнул о «стоимости» его оценок: три тысячи рублей за надпись «отл» в зачетке. Три тысячи рублей из восьми, которые я получала в месяц, работая помощником менеджера в одной из небольших контор!
Можно было бы промолчать, можно было бы покорно выложить эти деньги. Но я…
Я не могла!
Это был вопрос принципа. И справедливости, в конце концов!
После окончания пары Керимов как староста предложил нам всем «сдавать бабло». Одногруппники без возражений вытаскивали купюры из кошельков и отдавали Тиму. Кто-то обещал принести нужную сумму завтра или ближе к концу недели. И никто — совсем никто — не возразил.
Кроме меня, конечно.
Мои слова сорвали стоп-кран Тимура. Я помню почти дословно все, что он говорил в тот день. Помню, как он кривился и с презрением называл меня «бедной церковной мышью». Мне не стоило поступать учиться, если я не могла платить. Он так сказал.
Быть может, если б не слова Тимура, я не стала бы лезть в бутылку. Поговорила бы с преподом и смогла бы решить проблему.
Но Керимов…
Каждая его усмешка меня бесила! И я снова и снова пыталась доказать Тимуру, что я права. Так было всегда. Почти с самого начала нашего с ним знакомства — класса с седьмого или восьмого, с того времени, когда началось это дурацкое противостояние.
В этот раз с политологом, масштаб нашей стычки с Тимуром достиг предела. О нашей «войне» с Керимовым тогда говорил весь курс. И неслучайно.
Пытаясь наказать охочего до денег препода, я обратилась к ректору в надежде, что он поможет. Но не добилась ничего, кроме сочувственного взгляда и совета договориться со студентами со своего потока. По факту все желающие платили сами, претензий не предъявляли и молча соглашались на те условия, что озвучивал преподаватель. Ректор по своей инициативе не мог ничего с ним сделать.
Тупик.
Стоило мне в своей же группе заикнуться о заявлении, как я получила гневный посыл от Керимова и его подружек. Никто из них не собирался ничего писать!
У меня почти опустились руки. Тимур и его фан-клуб довольно скалились и постоянно пытались меня унизить. Не знаю, что было бы на экзамене, если бы не неожиданная помощь параллельной группы. Девчонки, услышавшие о нежелании Тима что-либо предпринимать («мы платим преподу и точка. А ты как хочешь»), предложили объединиться. И нашего коллективного письма на имя ректора с текстом: «Такой-то такой-то вымогает деньги» с числом и подписями двенадцати человек хватило, чтобы начать внутреннюю проверку.
Спустя еще неделю препода без шума и лишних разборок попросили уволиться из универа.
Я победила…
А Керимов и вся моя группа единодушно объявили мне бойкот. До конца прошлого учебного года я не общалась ни с кем из них.
— Ты, правда, думаешь, что я на это способна? Что я могу так сделать? — я удивленно поинтересовалась у Керимова, только сейчас разглядев границы его огромной ненависти ко мне.
С чего Тимур решил, что я буду врать о том, чего никогда не было между нами? Зачем мне это надо? Чего я добьюсь подобной ложью?
В ответ на мой вопрос Керимов лишь неопределенно пожал плечами. Может «да», может «нет».
— Только не строй из себя невинную овечку, Ветрова, — Тимур чуть-чуть скривился. — В твою больную голову может прийти все, что угодно. Тем более, сейчас тебе представился прекрасный шанс мне отомстить.
— Отомстить? Что ты хочешь этим сказать?
Парень скорчил презрительную гримасу.
— Я ничего не говорю, Ветрова. Я лишь предупреждаю о том, что не стоит со мной играть. И не стоит сочинять небылицы о том, чего не было между нами.
Это просто невозможно…
— Керимов, ты бредишь.
У меня не было ни малейшего настроения слушать глупые обвинения Тима. И отвечать на них. Все, чего требовало мое тело, это поскорее вернуться в палату и принять горизонтальное положение.
Только, как объяснить Керимову, вбившего себе в голову, что я собираюсь настолько изощренно испортить ему жизнь, что он идиот? Что мне до него нет никакого дела. Особенно прямо сейчас…
— Не меряй меня по себе, Керимов. Именно ты способен на такую подлость. Но в отличие от тебя, мне ничего не нужно. Я не собираюсь ничего никому говорить. Ты это хотел услышать? Если да, то оставь меня, наконец, в покое!
Но против своих собственных слов, не дожидаясь реакции парня, я сама двинулась прочь от окна. К сожалению, из-за своего нынешнего состояния — недостаточно быстро.
