Джем понял, что она еще ничего не слышала о признании, сделанном Джоном Бартоном на смертном одре. Он вспомнил обычную сдержанность Джоба Лега; и тут же решил, что постарается и дальше скрывать эту тайну от матери, однако сделать это будет куда легче, если ему удастся добиться ее согласия на переезд в Канаду, о чем он раньше рассказывал Мэри. А сохранить тайну было необходимо, иначе семейное счастье, о котором он мечтал, оказывалось в большой опасности. Джем знал раздражительность матери и боялся, что во время какой-нибудь вспышки она не удержится и попрекнет Мэри преступлением ее отца, а Джем хорошо понимал, как тяжело это будет Мэри. Поэтому он решил утром отправиться к Джобу Легу и попросить его хранить случившееся в тайне; если даже Джоб уже все рассказал Маргарет, на ее скромность можно положиться.
Но что предпримет мистер Карсон? Удастся ли убедить его пощадить память Джона Бартона?
Течение его мыслей было прервано раздраженным возгласом матери.
– Джем! – сказала она. – И зачем ты только сидел у постели умирающего, коли не можешь даже рассказать о последних его минутах. Я пробыла весь день одна-одинешенька – только Джоб заходил – и все надеялась: вот придет Джем и все мне расскажет, раз уж он все видел своими глазами. А что толку-то, если ты молчишь, словно воды в рот набрал! И для чего только ты туда ходил, если даже не запомнил, что он сказал напоследок!
– Он ничего не сказал, мама, – ответил Джем.
– Подумать только! Он так любил рассуждать, а пропустил такой случай! Ну, а умер-то он легко?
– Он мучился всю ночь напролет, – ответил Джем, с неохотой вспоминая эти часы.
– И ты, конечно, забрал у него подушку? Как, не забрал?! С твоим-то образованием и ученостью ты мог бы сообразить, что в таких случаях это единственная помощь. Да ведь в подушке-то наверняка были голубиные перья! Подумать только, вы с Мэри совсем уже взрослые, а не знаете, что смерть никогда не придет легко к человеку, который лежит на подушке с голубиными перьями!
Джем обрадовался, когда ему наконец удалось укрыться в своей тихой комнатке, где он мог прилечь и без помех подумать обо всем том, что произошло и что необходимо было сделать.
Прежде всего следовало поговорить с мистером Данкомом, прежним его хозяином. Поэтому рано утром на следующий день Джем отправился на завод, где столько лет проводил все свои дни, где думал свои думы и переживал надежды и разочарования. Ему стало горько при мысли, что он должен навсегда расстаться с этими знакомыми местами, и это чувство только усугубилось, когда он заметил, что большинство рабочих поглядывает на него угрюмо и неприязненно. Пока он у входа в литейную поджидал мистера Данкома, мимо него, возвращаясь с завтрака, прошло много рабочих, но лишь двое-трое поздоровались с ним, а остальные либо ограничились холодным кивком, либо и вовсе его не заметили.
«Как тяжело, – с нарастающей досадой и возмущением подумал Джем, – что, как бы честно ни жил человек, люди всегда рады поверить любому скверному слову о нем. Конечно, если я останусь в Англии, со временем все забудется, но сколько придется пережить Мэри? Рано или поздно правда раскроется, и тогда на нее все время будут указывать пальцем как на дочь Джона Бартона. Ну что ж! Господь судит не так строго, как люди, это единственное утешение для всех нас!»
Мистер Данком не верил в виновность Джема, хотя и не заявил об этом вслух, заметив враждебность рабочих. Все же он согласился, что при сложившихся обстоятельствах Джему лучше всего уехать.
– Как я вам уже, по-моему, говорил, мы получили письмо от тамошных властей, которые просят нас рекомендовать толкового человека, хорошо знакомого с машинами, на работу по изготовлению инструментов в Сельскохозяйственный колледж, открываемый в Торонто, в Канаде. Это выгодная должность – дом, земля и хороший процент с изготовленных инструментов. Если вас интересуют подробности, я покажу вам письмо, но я, кажется, оставил его дома.
– Спасибо, сэр. Я сразу могу сказать, что я согласен. Я должен уехать из Манчестера, и раз уж приходится покидать Англию, то чем скорее это будет, тем лучше.
– Конечно, правительство оплачивает проезд и даже, кажется, даст пособие и на семью, но вы, если не ошибаюсь, не женаты?
– Нет еще, сэр, но… – Джем смутился, точно девушка.
– Но, – докончил с улыбкой мистер Данком, – я полагаю, что вы еще до отъезда обзаведетесь женой, а, Уилсон?
– Да, сэр. И кроме того, у меня есть мать. Я надеюсь, что она согласится поехать с нами. Но я могу сам оплатить ее проезд, не нужно обременять правительство.
– Нет, нет! Я сегодня же напишу, рекомендуя вас. И укажу, что, кроме вас, в семье есть еще два человека. А они вряд ли поинтересуются, о детях идет речь или о родителях. Надеюсь, что мы еще увидимся до вашего отъезда, Уилсон, хотя не думаю, что вам дадут много времени на сборы. Но лучше зайдите ко мне домой – так вам, наверное, будет гораздо приятней. А то эти молодцы слишком уж упрямы. Ну, не падайте духом!
Итак вопрос был решен, и Джем сразу почувствовал облегчение – не было больше нужды взвешивать доводы за и против отъезда.
Чем больше думал Джем о будущем, тем яснее становился ему его путь. В этом настроении он отправился к Мэри, чтобы рассказать ей, как складываются дела, если она будет в силах его выслушать. У нее сидела Маргарет.
– Дедушка хотел повидать вас, – сказала она Джему, как только он вошел.
– Он мне тоже очень нужен, – ответил Джем, вспомнив принятое прошлой ночью решение просить Джоба Лега, чтобы он сохранил в тайне признание Бартона.
И вот, задержавшись лишь затем, чтобы поцеловать милое, измученное горем лицо Мэри, он поспешил от любимой к нетерпеливо ожидавшему его старику.
Едва увидев Джема, Джоб воскликнул:
– Я получил записку от мистера Карсона, и, бог ты мой, он хочет видеть тебя и меня. Ты уверен, что больше ничего не случилось, а?
Он с недоумением поглядел на Джема. Но если у Джоба вдруг и мелькнуло подозрение, его тут же рассеял честный, бесстрашный и открытый взгляд Джема.
– Право, не могу понять, что нужно бедному старику, – ответил он. – Может быть, он в чем-то еще не разобрался, а может быть… но зачем гадать; пойдемте к нему.
– Не будет ли лучше, чтоб ты малость обождал, а? Пока я схожу узнаю, в чем дело! Может быть, он вбил себе в голову, что ты сообщник, и он заманивает тебя в ловушку?
– Я не боюсь, – сказал Джем. – Я не сделал ничего плохого бедному молодому человеку и ничего больше о нем не знаю, хотя сознаюсь, что одно время была у меня на него злоба. И если взяться за дело как следует, в этом убедиться нетрудно. Я готов, чем могу, помочь несчастному старику, потому что вреда от этого теперь никому уже не будет. Кроме того, у меня есть свои причины желать разговора с ним, так что все это вышло кстати.
