– Конечно, конечно. Мы рады за вас обоих.
Значит, на будущий год, когда она выйдет замуж за Джона, ей будет двадцать два года, Джону – двадцать шесть, а Антуану... У него будет разбито сердце. Но лицо Антуана было совершенно невозмутимо, когда он провозгласил тост за счастливую пару. И именно Антуан сходил за бутылкой лучшего шампанского, сделанного из их собственного винограда.
– Я поздравляю вас! Желаю вам долгих лет жизни, большой любви... счастья...
Андре присоединился к поздравлениям сына. Сабрина пыталась оправиться от шока, но вечер дался ей нелегко, и она с облегчением вздохнула, когда все разошлись по комнатам. Оставшись наедине с Андре, она высказала ему все, что об этом думает.
– Антуан был прав.
Именно это он и предсказал. Но он предсказал им развод через пять лет, и она была уверена, что так оно и будет. Несмотря на то что внешне они казались потрясающе красивой парой, что-то подсказывало Сабрине: их женитьба – страшная ошибка.
– Он не любит ее. Я знаю. Я вижу это по его глазам.
– Сабрина, ты ничего не можешь с этим поделать, – сурово посмотрел на жену Андре. – Самое мудрое – оставить их в покое. Если это ошибка, позволь им самим разобраться. Они же поженятся только через десять месяцев. Для этого и существуют помолвки. Кольцами от расторгнутых помолвок можно вымостить дорогу отсюда до Сиама!
– Я только надеюсь, что она в конце концов прозреет и откажет ему.
Она стала еще более пылко надеяться на это, когда до нее дошли слухи, что Джон провел прошлую ночь в компании двух хористочек. Сабрина ничего не сказала сыну. Он заявил, что собирается встретиться со старыми друзьями. Сабрина этого не одобрила: сын совсем не изменился. Не изменился и Антуан, и его чувства к невесте Джона. Об этом говорили горящие взгляды, которые он бросал на Арден. Очевидно, она тоже знала об этом. Их глаза то и дело встречались, и она едва удерживала слезы. Но настоящий шок ждал их третьего сентября, как раз накануне их возвращения в Нью-Йорк. Антуан принес домой страшную весть. Он ездил по делам в город и по пути услышал радио. Его предсказания сбылись вновь. В Европе началась война. У дверей его встретила оцепеневшая Сабрина. Она тоже слышала сообщение.
– Антуан... – Он не успел ответить, как по ее лицу заструились слезы.
Андре вошел сразу вслед за сыном. Лицо его было мрачным.
– Слышали новости? – Не нужно было задавать этот вопрос.
Оба кивнули и уставились на него, боясь худшего. Но Андре поразил жену и сына.
– Пожалуйста, не уходи! – Голос Андре дрожал и срывался.
Нельзя позволить Антуану уйти на войну... Его мальчик... Его первенец! Он не мог сдержать слез. Антуан обнял отца и посмотрел на Арден, которая медленно спускалась с лестницы. Сабрина не знала, сообщил ли он ей о том, что произошло.
– Я должен идти. Должен... Я не могу оставаться здесь, зная, что там происходит.
– Почему? Здесь тоже твоя страна, – не удержалась Сабрина.
– Но Франция – моя родина. Отечество. Мой дом. Я родился там.
– Ты родился там благодаря мне, – в ужасе умолял вмиг постаревший Андре. – Mon fils...[20] – Слезы катились по его лицу.
Сабрина заметила, что Арден тоже плачет. Она не сводила с Антуана глаз. Он подошел к ней и погладил по лицу.
– Когда-нибудь мы увидимся. – Затем он вздохнул и обернулся к остальным. – Несколько минут назад я звонил в консульство. Мы договорились, что я уезжаю сегодня вечером. Поездом я доеду до Нью-Йорка, а оттуда вместе с другими добровольцами мы поплывем на пароходе. – Он взглянул на Андре. – Je n'ai pas le choix, papa[21].
Да, для него это было делом чести. Иначе он перестал бы уважать себя. В этом был виноват Андре. Он слишком хорошо воспитал сына. Слишком честного. Слишком гордого. Антуан ни за что не согласился бы прятаться в шести тысячах миль от дома, нуждавшегося в его защите.
Все последующее напоминало кошмарный сон. Антуан собрал вещи, и они проводили его на вокзал. Он два часа говорил с отцом о делах, просил прощения за внезапный отъезд, но не желал задерживаться ни на день. Даже Джон думал, что это глупо.
– Ну подожди хотя бы до завтра, старина. Поедешь вместе с нами в приличных условиях. Что ты теряешь?
– Время. Я нужен там именно сейчас. Как я могу терять четыре дня, играть в карты, когда на моей родине идет война!
Джон бросил на него иронический взгляд:
– Подождут. Война не кончится, если ты приедешь на неделю позже.
Но Антуан даже не улыбнулся. В два часа ночи они провожали его на вокзале. Поезд был битком набит пассажирами, ехавшими на восток. На платформе слышалась французская скороговорка. Серые лица, море слез. А когда подошло время прощания, Арден бросилась ему на шею. Антуан поцеловал девушку в щеку и посмотрел на нее сверху вниз.
– Sois sage, mon amie[22].
Странное напутствие для девушки, которой вскоре предстояло выйти замуж за другого... Она отрешенно смотрела ему вслед. Когда поезд тронулся, она выкрикнула его имя. Джон потянул ее за руку и повел к машине. Андре рыдал в объятиях Сабрины. Доминик осталась дома. Проводы стали бы слишком сильным потрясением для трехлетнего ребенка, да и вряд ли она поняла бы, что происходит.
– Я никогда не верил, что он уедет... даже когда он сказал, что это его долг... – Андре был безутешен; всю ночь он проплакал у Сабрины на груди.
А на следующий день уезжал Джон. Будто в одночасье распалась вся семья. Когда Сабрина поцеловала Арден, обе они расплакались, сами не зная почему. Они оплакивали Антуана, но не могли этого выразить. А затем Сабрина снова поцеловала Джона:
– Береги себя... возвращайтесь поскорее!
Андре не поехал на вокзал: он не вынес бы еще одного расставания. Вечером они уехали в Напу. Сабрина вела машину, всю дорогу Андре не вымолвил ни слова.
Антуан позвонил им из Нью-Йорка накануне отплытия, а затем четыре месяца они не получали от него никаких известий. Наконец в январе от него пришло письмо, в котором он сообщал, что жив-здоров, что он в Лондоне, временно приписан к королевским воздушным силам и восхищается де Голлем. Каждый день Сабрина бегала к почтовому ящику, а Доминик цеплялась за ее юбку. А когда от Антуана приходило письмо, они неслись назад вдвое быстрее, и Сабрина торжественно вручала его Андре.
И все было бы хорошо... но они жили в постоянном страхе. По сравнению с этим даже свадьба Джона и Арден отходила на второй план. Такой свадьбы Нью-Йорк еще не видел. Она состоялась в первую субботу июня в соборе Святого Патрика. Билл Блейк был шафером, а маленькая Доминик несла цветы. Двенадцать подружек невесты, друзья жениха и пятьсот человек гостей. Но Сабрина думала только об Антуане. Как он? Где он? Казалось, прошло сто лет с тех пор, как они провожали его на вокзале. А когда он написал, что месяца через три получит отпуск и приедет домой, она села и заплакала. Его не было тринадцать месяцев. Слава Богу, он жив! Он был в Северной Африке с де Голлем. У него появилась возможность приехать в Штаты. Он приедет на несколько дней и – о удача! – попадет на день рождения Доминик. Ей исполнится четыре года.
