Привычка ждать подвоха бередила растравленные нервы, превращала минуты в бесконечность. Он прошёлся до душевой, тщательно обмыл лицо и руки, чтобы прийти в себя, и вернулся обратно.
Шлёп-шлёп ― родные шаги за дверью. Сиплое ворчание дверных петель. В воздухе разлился густой аромат полевых цветов.
― Стырила на кухне, ― пояснила Микаса, кивнув на душистую охапку. ― Их место тут.
Она расставила в вазах цветы и протянула Эрену старую керамическую пепельницу с отколотым кусочком края. Он обхватил запястье Микасы и ласково обвёл на тонкой коже сплетение вен. Затем забрал пепельницу и с благодарностью кивнул.
― Погода волшебная ― прямо как в нашу первую ночь здесь, ― не без удовольствия подметил он.
― Ага, тоже об этом думала. ― Она села в противоположной стороне подоконника.
― Поверить тогда не мог, что у нас дошло до такого… Просто бредил как умалишённый: «Я твой, я твой…» ― словно хотел докричаться до той тебя ― из прошлого, хотел всучить своё глупое тело на блюдечке. Видишь ли, мне было необходимо принадлежать. И я как баран доказывал в пустоту, что больше не стану пренебрегать твоей заботой и никуда не уйду. Но той тебя больше не существовало, а я продолжал упорствовать, виня себя за то, что принимал твою любовь как должное. Не мог расстаться с привычкой, что ты замечала малейшее изменение моего настроения, была готова пожертвовать чем угодно ради меня. А потом вселенная дала подзатыльник, и прямо на моих глазах ты пожертвовала мной ради себя.
― Ты был разочарован во мне, верно?
― Ты поэтому вчера спросила, почему я люблю тебя? ― Эрен вновь закурил, невзирая на то, что сигаретная горечь встала у него поперёк горла. ― Я был разочарован в собственных розовых иллюзиях. Нет, я попытался найти в себе разочарование насчёт тебя. Я очень старался. Но так и не смог в полной мере поделить тебя на ту, кем ты была, и кем являешься теперь. И чувств своих тоже не смог. Мне нравится думать, что это было одним из этапов моего взросления.
― Но едва ли станешь отрицать, как бесился из-за того, что я тебя постоянно френдзонила! Неужели тебя не злило, что наши отношения стали кособоким перевёртышем?
― Злило, блядь, конечно! ― Эрен захохотал и шлёпнул себя ладонью по лбу. ― С ума порой сходил, как злило. Зато проникся к тебе гораздо большим сочувствием: терпела же когда-то такого дикого, не способного на нежность мудилу.
― Неправда. Ты умел быть нежным. Да, порой бывал небрежен и…
― И неоправданно груб, и чрезмерно жесток. Не нужно меня выгораживать.
― Что ж, давай и я, что ли, начну заниматься самоуничижением ― вместе веселее! ― сыронизировала Микаса, всплеснув руками.
― Хоть немножко снова побудешь на моей стороне, вместо того, чтобы вести непрерывную борьбу.
― А говорил, что не разочарован.
― Я и не лгал: вообще-то сражаться с тобой иногда даже весело. Прямо как сейчас.
Микаса поджала колени к груди и вмиг помрачнела, мысленно ухватившись за то, что случилось сегодня ночью.
― Как ты справляешься с тем, что… совершил? Ты бредил Дрожью земли во сне. Я была в ужасе. Мне от снов об отрубленной голове хочется в окно выйти, но это… Ты был совсем один.
― Таблетки горстями жрать пришлось, ― спокойно ответил он. ― Сейчас уже без фанатизма, но тем не менее. И мне повезло, вообще-то я не был один: мама с папой очень старались, Армин не давал с катушек слететь. Но больше всех помог Райнер. Он как мы с тобой ― тоже всё помнит. Был вечер, когда мне жуть как хотелось самовыпилиться к чертям собачьим, но я вовремя решил свернуть к нему поболтать по душам.
― Так вот оно что… Вы с ним поэтому так сдружились? ― Она приказывала себе не зацикливаться на мыслях о том, что Эрен собирался расстаться с жизнью.
― Вроде того. Именно он рассказал мне о культе и посоветовал психотерапевта оттуда.
― Доктора Сандерса?
― Так ты тоже… Хах, теперь я понял! Это он тебе рассказал обо мне?
― Сперва он включил одно занимательное «интервью для потомков». Слушать было тяжеловато, зато концовка очень романтичная. ― Микаса улыбнулась с хитрецой.
― Это звучало наивно и смешно? ― Эрену сделалось неловко от ноток сарказма в её голосе.
― Не звучало. На самом деле, это была лучшая часть всей записи. ― Микаса проехалась пятками по подоконнику, и пальцы её ног уткнулись в стопы Эрена.
― Кстати, не самый плохой был период: я благополучно выбрался из круговорота одноразового секса и перестал спасаться от страданий деструктивными способами. Сейчас даже вспоминать мерзко, с какой лёгкостью я ложился в постель с чужими людьми. Такое лишь на больную голову и под нирваной пофигизма от таблеток спокойно можно вытворять… Мне всегда было достаточно тебя одной.
― Я помню: «слишком скучный для бабника».
― Главное, чтобы не для тебя!
― Соскучишься тут. ― Микаса сникла и повесила голову. ― Мне жаль, что я отвергла твоё предложение.
― Сам виноват: всучил своё дурацкое кольцо в самый что ни на есть «подходящий» момент! Со стремлением втянуть тебя в брак прямиком из неудачного первого по праву заработал себе звание «идиот года».
― Наверное, теперь ещё долго не спросишь об этом вновь.
― А ты хочешь? Я точно не передумал. И не грущу уже из-за твоего отказа. ― Эрен подался ей навстречу. ― Хочу, чтобы ты понимала: я ни о чём не жалею. Сейчас… сейчас всё идеально.
«Не настолько идеально, ― подумалось Микасе. ― Мы слишком далеко друг от друга». Она приподнялась и села на колени, пытливо изучая в полумраке любимое лицо. От самого горла и до пяток в ней разлилось мягкое обволакивающее тепло. Она потянулась сквозь невыносимо длинное расстояние и достигла желанных губ ― припала к ним, словно к спасению, скользнув в рот Эрена горячим языком. Микаса устала бояться и избегать. Опутала руками напряжённую шею и запустила пальчики в стянутые на затылке узлом волосы. До чего близко! До чего нестерпимо хорошо! Она наконец-то целовала его ― своего Эрена, которого помнила. Он тихо всхлипнул и теснее привлёк её к себе, задрожал, словно в первый раз. Эрен отвечал ей сбивчиво и жадно, не веря, что всё-таки дорвался. Кончики её прядей щекотали скулы, пальцы сминали рукав футболки на плече ― ему хотелось,
