Ей показалось, что ее душа устремилась навстречу брату, где бы тот ни находился. А потом она ощутила тепло солнца на лице и на непокрытой голове и вдруг успокоилась. Артур все поймет. Если, как он верил, Дениза была рядом все то время, что он жил один, значит, сейчас они вместе заботятся о своих детях и направляют их.
Кристина улыбалась, идя от склепа к церкви. Она совсем не изменилась! Как будто бы не было этих восемнадцати лет! И вот она, юная Кристина, снова спешит на встречу с Гарри. Да, они часто встречались в церкви, и это не казалось кощунством. Ее любовь к нему будто усиливала святость и божественность здания. По сути, в то время ее молитвы были значительно более искренними. Пока она ждала его, она молилась – доверчиво, как ребенок. О том, чтобы Господь каким-то одному Ему доступным образом помог им. Она никогда не осмеливалась попросить, чтобы жена Гарри умерла. Это было для нее грехом. Но она доверяла Господу, верила в Его безграничное милосердие и в то, что Он найдет выход. Однако выход так и не нашелся, она так и не получила ответ на свои молитвы, и когда отец обнаружил, что она влюблена в Гарри, то отказал ему от дома.
«Я никогда не была хорошей актрисой», – с грустью подумала Кристина, вспоминая скандал, который разразился после того случайного вопроса отца за завтраком. Он разбушевался, он пришел в неописуемую ярость, а она, бледная и дрожащая, сидела вцепившись в край стола, чтобы не упасть в обморок.
В тот день Гарри ждали к чаю, однако Кристина договорилась перед этим встретиться с ним в церкви. Ей удалось тайком улизнуть из дома. Она будто наяву слышала, как, всхлипывая, рассказывает ему о том, что случилось.
– Сегодня он собирается потребовать, чтобы ты больше никогда – никогда – сюда не приезжал. Мы больше не увидимся. О, Гарри, Гарри!
Это был крик напуганного ребенка, и Гарри машинально обнял ее, чтобы успокоить. В этот момент снаружи зазвучали голоса. Они оба напряженно прислушались.
– Экскурсанты, – наконец прошептала Кристина.
Они выскользнули из церкви через дверь в ризнице и, перебравшись через изгородь на другом конце церковного двора, побежали через поле в лес, который принадлежал полковнику Динглу. В этом лесу они были не впервые. Узенькая тропинка вывела их на высокий склон – они называли его «наблюдательным пунктом», потому что оттуда им было видно все, их же никто заметить не мог. Землю закрывал ковер из хвои, источавшей сладковатый аромат. Заговорили они, только добравшись до своего убежища. Кристина бросилась Гарри на шею и приникла к нему всем телом.
– Я этого не вынесу, я не могу жить без тебя.
Она произнесла эти слова, не сознавая их важности. Когда же они прозвучали – казалось, их отголосок еще витает в воздухе, – они с Гарри уставились друг на друга, оба бледные.
– Ты серьезно?
Его голос был глухим и хриплым и, как почудилось Кристине, даже дрожал.
Крохотная частичка души молила ее остановиться, подумать. Однако она действовала импульсивно и быстро.
– Серьезно, Гарри, – ответила она, широко разводя руки и показывая, что полностью капитулирует перед ним. – Я не могу жить без тебя… не могу… не могу.
После этих слов Гарри подхватил ее в объятия, прижал к себе и стал страстно, жадно целовать – так, как не целовал никогда раньше. Ноги у нее стали ватными.
– Я хочу тебя, – произнес он. – Хочу безумно – я никогда так не хотел ни одну женщину. Кристина, ты уедешь со мной?
Кристину переполняли эмоции, поэтому она не могла говорить, но Гарри прочел ответ в ее глазах. Он понял все по тому, как она подставила ему для поцелуя свои губы, приоткрытые и дрожащие.
Именно в тот момент Гарри Хантер совершил единственный бескорыстный поступок в своей жизни.
Он отстранился от нее, отошел на несколько шагов и привалился к стволу дерева.
– Послушай, дорогая, – сказал он. – Выслушай меня, потому что все, что я хочу сказать, должно быть сказано. Я люблю тебя, Кристина. Нет, не двигайся, я не хочу прикасаться к тебе. Если я прикоснусь, то не смогу все тебе сказать. Я ни одну женщину не любил так, как тебя. Нет, я не притворяюсь, будто в моей жизни не было других женщин. Мне почти сорок, Кристина. Ничего странного, что ты удивлена. Официально мой сценический возраст тридцать один год, но на самом деле мне тридцать девять. Я живу полной жизнью, и мне нравится эта жизнь. Имею ли я право сейчас просить тебя разделить со мной такую жизнь? Да-да, знаю. Ты хочешь сказать, что для тебя ничего не имеет значения, кроме любви. Однако любовь приходит и уходит, ее нельзя подчинить. Я не утверждаю, что когда-нибудь мне станет с тобой скучно, скорее всего, скучно станет тебе. Но у меня есть моя жизнь, мои друзья и – скажем прямо – моя карьера, а что будет у тебя, Кристина Диллон? Задай себе этот вопрос. Ты из благородной семьи. Ты воспитывалась для того, чтобы занять определенное положение в этой забавной, патриархальной деревушке. У тебя есть друзья, и все они уважают тебя. Может быть, сейчас их уважение для тебя почти ничего не значит, но, когда ты станешь старше, ты будешь ценить его больше, если, конечно, оно у тебя будет. Я хочу сказать лишь одно: подумай, прежде чем принимать решение. Я дам тебе время. Я не буду давить на тебя. Я даже пальцем не пошевелю, чтобы уговорить тебя. Но, Кристина… я так хочу тебя.
Она подбежала к нему и обняла за шею еще до того, как он закончил.
– Думаешь, что-то еще имеет значение, кроме нашей любви? – с горячностью спросила она.
– Ничего, – ответил Гарри. – Ничего.
На какое-то время они перенеслись в собственный мир. Мир, где кровь течет быстрее, где прикосновение любимых губ наполняет радостью, мучительной по своей силе.
Наконец они сели рядышком, взялись за руки и принялись строить планы.
– Нам придется уехать очень скоро, практически сразу, – сказала Кристина. – Отец может отправить меня куда-нибудь. Грозился сегодня утром. Говорил о том, что мы поедем в Уортинг. Я этого не вынесу. Мне страшно подумать, что целых две недели я не смогу видеть тебя.
– А чего ждать? – спросил Гарри. – Ты приняла решение. Уедем завтра.
– Завтра. – Именно в этот момент она ощутила болезненный укол: назад дороги нет, она приняла решение. И все же будущее, даже с Гарри, было туманным. Она придвинулась к нему поближе. – Завтра, – повторила она. – И я буду принадлежать тебе, стану твоей в полном и истинном значении этого слова.
– Моей! – страстно произнес Гарри и вдруг поднес ее руку к своим губам. – Я попытаюсь быть ласковым с тобой, Кристина. Я постараюсь дать тебе все, чего ты лишишься, уехав со мной.
Она задала ему типично женский вопрос:
– А если бы я ответила, что не поеду? Что тогда?
Гарри посмотрел на нее искоса, на его губах появилась легкая улыбка. Он выпустил ее руку и обнял ее.
