— Чего это ты вдруг притихла, Рид?
— Задала ты мне задачку, вот чего… Кстати, а не пора ли нам прибрать, ведь скоро твоя мать появится?
В этот миг в дверях появилось живое зеркальное отражение Сандры — Ширли. Девушка преувеличенно широко зевнула.
— Ой ты Господи, проснулась никак?! Так устали, сладкие? — с явной издевкой произнесла Сандра.
— Хавальник-то поприкрой. Двух минут не прошло, как приперлась, а уже начинаешь! — не осталась в долгу младшая сестра. И покуда сестры препирались, скучно выясняя, кто же из них самый ленивый, Джейн скоренько перемыла чашки. Час спустя, когда было установлено перемирие, все вокруг прибрано, овощи почищены, а чайник уже закипал по второму разу, появилась миссис Эванс, маленькая полная женщина, одна из тех, про кого обычно говорят «поперек себя шире». Она радушно поприветствовала Джейн и тотчас принялась готовить обед.
— Да посиди ты, мама. Мы все сами приготовим. Ты и так уже наверняка устала.
— Это я-то устала? Не говори глупости, впрочем, чаю, пожалуй, выпью.
Усевшись за стол, она с удовольствием вдохнула аромат чая. Казалось, она рта никому не дает раскрыть, однако минут через десять миссис Эванс уже знала, как Джейн относится к больнице, каковы ее отношения с родителями, что она думает о политике нынешнего правительства и о моде носить туфли на шпильках.
— А у тебя, Сандра, как прошла неделя? — Она повернулась к дочери.
— Прекрасно. Мы с Рид опять были лучшими по результатам опроса. Скажу тебе прямо, этим мы здорово кое-кому из спесивых нос утерли.
— Так ты больше ни с кем и не подружилась?
— Нет, конечно. И не собираюсь. Если бы ты только видела их, мам! Этакие надутые клуши. Уверена, подохни я у них на глазах, упади буквально на пол, они равнодушно перешагнут и пойдут дальше.
— Главное, не унижайтесь.
— Что ты, и речи быть не может о том, чтобы позволять всем этим смотреть на нас свысока. Мы ведь сумеем и отпор дать.
— Увы, девочка моя, очень часто в жизни так и бывает: кто побогаче — смотрят сверху вниз. Жизнь — это тебе не Сент Катбертс. Впрочем, нужно уметь уживаться и с такими. Не конфликтовать в открытую, но давать понять, что они глубоко ошибаются на твой счет. А грубостью дело не наладишь, Сандра.
— Я вообще с такими стараюсь не иметь ничего общего. Их как бы для меня не существует, — откликнулась Сандра.
— Все не так просто, миссис Эванс, — вмешалась Джейн. — Поверьте, мы хотели бы дружить со всеми девушками, но дело не только в нас.
— Предательница!
— Не кричи, Сандра, дай подруге высказаться.
— Сандре в некотором смысле даже проще, потому как она видит мир в черно-белых тонах, тогда как… Ну, в общем, я не считаю, что в жизни все так просто и однозначно.
— Вздор! Но как бы там ни было, а я приехала домой вовсе не для того, чтобы потратить выходной на такого рода разговоры.
— Ладно, не кипятись. Боже, как же у меня болят ноги. Есть в чайнике еще заварка? — спросила миссис Эванс, сбрасывая под столом туфли. — Сегодня, только представьте себе, у нас было шесть послеоперационных пациентов. Суббота, ничего не поделаешь! Я так измучилась…
— Сандра говорила мне, что вы работаете медсестрой, миссис Эванс, — с интересом откликнулась Джейн.
— Частная клиника — это другое дело. Так ведь, мам? — встряла Сандра. — Сплошные стоны «несчастных» женщин, у каждой из которых явно выраженная истеритомия.
— Да не слушай ты ее, Джейн. Мне нравится моя работа. Пару раз, правда, я уходила из клиники, но пройдет какое-то время — чувствую, опять к пациентам тянет. — Женщина словно пела мягким журчащим голосом, казалось, что рядом звенит водопад.
— Не представляю, как вам удается справляться со всем этим? Я имею в виду, что у вас и семья большая, да еще и работа… — протянула Джейн.
— Если постараться, то все успеешь. Ну а то, что не успеешь, как правило, и не стоит того, чтобы делать, так я считаю.
Джейн с некоторым восхищением посмотрела на женщину, у которой всегда работы на шестерых, но при этом она выглядит счастливой и жизнерадостной. С ней так приятно и легко разговаривать. Сравнивая миссис Эванс с собственной матерью, Джейн с отвращением вспомнила, как мать обычно ныла и всегда пыталась оскорбить своего собеседника. При этих воспоминаниях Джейн передернуло.
Вернулся домой и отец Сандры. Высокий, поджарый, полная противоположность жене, он казался огромной килькой. Во всяком случае, именно такое сравнение пришло в голову Джейн. Она внутренне напружинилась: этот человек сейчас все испортит. Но мужчина очень мягко, очень по-доброму улыбнулся Джейн: он явно был рад гостье. Ясно, что в этом доме на него никто не орет. Он поддержал разговор и между делом починил игрушку младшего сына. К концу вечера у Джейн сложилось впечатление, что она всю свою жизнь знала эту семью. Уже засыпая, Джейн позавидовала Сандре: как же ей повезло с родителями!
На следующий день, перед отъездом девушек, миссис Эванс отвела Джейн в сторонку.
— Имей в виду, Джейн, в этом доме тебе всегда рады. Если тебе не с кем будет посоветоваться, приезжай, считай, что здесь у тебя вторая мама и ты всегда можешь на меня положиться.
— Спасибо вам огромное, миссис Эванс, вы так добры ко мне.
После отъезда Джейн крепко призадумалась. Сандра все-таки не права: будучи такой нетерпимой по отношению к другим, она ведь, по сути, ничем не отличается от тех самых напыщенных клуш, которые ее так сильно раздражают. Конечно же, Джейн и под страхом пытки не призналась бы Сандре, что завидует остальным и что ей очень хотелось бы походить на них. Джейн теперь все время раздумывала и о том, чем именно объяснить жуткие отношения своих родителей. Версия Сандры, во всяком случае, очень многое проясняла. Отвращение, копившееся в душе Джейн многие годы, постепенно исчезло, уступая место грусти и даже симпатии по отношению к своим несчастным старикам.
Сколько бы ни длился теоретический курс обучения, Джейн все равно бы не подготовилась к тому, что открылось ей за дверью настоящей больничной палаты. Набившие оскомину практические занятия, все эти перевязки на куклах и друг на друге ни в какое сравнение не шли с тем ощущением, когда вместо куклы в рост человека перед Джейн вдруг оказался живой пациент во плоти, с которым срочно нужно было что-то делать. Куклы на занятиях не испытывали никакой боли, они не умели браниться, от них не исходило зловоние.
Она почему-то раньше считала, что пациенты окажутся сплошь людьми благодарными. Оказалось же, что большинство больных — нытики, которые постоянно стонут и жалуются на судьбу. Порой Джейн даже чувствовала, что они лично ее считают виноватой во всех своих бедах.
