– Продолжим попозже. – Найл поцеловал Таш в губы и, тяжело вздохнув, приготовился к долгому разговору с Бобом.
Поправив волосы, Таш взяла на руки пушистую Свеклу и пошла наверх.
Когда спустя час Найл наконец поднялся в спальню, Таш уже спала. Длинные ресницы подрагивали на бледных щеках, а рука, такая красивая и нежная, но в то же время сильная, закрывала губы от поцелуев. Свекла, свернувшаяся калачиком рядом на подушке, зарычала.
– Почему ты меня так ненавидишь? – шепнул Найл и попытался скинуть щенка на пол.
Свекла повела ушами, плотнее прижалась к черноволосой головке Таш и снова зарычала.
Боясь потревожить сон любимой, Найл отодвинулся и провел ночь на другом конце кровати, не смыкая глаз. На сердце у него лежал камень. Боб, равнодушный к тому, сколько времени на часах, сообщил ему две новости. Первой, довольно неприятной, Найл должен был поделиться с Таш утром. Вторую, еще не до конца подтвержденную, тоже будет нужно ей рассказать. Но это позже, через несколько недель, когда он сам во всем разберется.
Утро тридцать первого декабря в Западном Беркшире выдалось снежным.
Зои смотрела, как белые хлопья бесшумно падали на шоссе, по которому еле тащились автомобили. Деревья стали похожи на гигантские белые грибы, заборы были покрыты снежной массой, густой, как картофельное пюре, а поля казались белее писчей бумаги.
– Похоже, по такой погоде к нам на праздник осмелятся прийти только соседи. – Зои повернулась к дочери.
Четырнадцатилетняя Индия, почти такая же высокая, как ее старший брат, наводила порядок в гостиной, стараясь при этом не прикасаться к конвертам и потертым журналам Гаса, который приходил в бешенство, если не мог найти хотя бы одну из своих бумаг.
– Надеюсь, кто-нибудь да придет. – Девочка завязала длинные волосы вокруг шеи, изобразив подобие бороды. Индия была удивительно хороша, даже когда дурачилась. – Чем больше гостей, – весело заключила она, – тем будет теплей.
– По сравнению с домом Найла и Таш, у нас даже жарко, – поежилась Зои. – Я заскочила к ним утром, занесла собачий корм – они всю неделю кормили бедняжку Свеклу объедками, – так у меня до сих пор зубы стучат от холода!
– Они правда поженятся? – Индия забралась на диван и теперь теребила потертую подушку, глядя на мать из-под длинных ресниц.
Зои пожала плечами:
– Не уверена, дорогая. Им сейчас нелегко. Найлу опять надо лететь в Штаты, необходимо переснять некоторые сцены того нашумевшего блокбастера.
– Значит, он не придет на вечеринку? – Индия продолжала терзать подушку.
– Скорее всего, дорогая. Бедная Таш как раз обзванивала авиакомпании, когда я уходила.
– Ангел мой, ты же знаешь, я не хочу уезжать, – говорил Найл. – Мне больно оставлять тебя, мы так мало времени провели вместе и даже официально не объявили о свадьбе.
Таш засовывала в кожаный чемодан ту его одежду, которую смогла отыскать. Молния, разошедшаяся при предыдущем перелете, не застегивалась. Пытаясь хоть как-то упаковать багаж, она боролась со слезами, нечесаные волосы скрывали покрасневшие глаза от взгляда Найла.
– Я постараюсь вырваться к тебе на следующей неделе хотя бы на пару дней! – Голос его звучал неубедительно: первоклассный актер, Найл совершенно не умел врать в обычной жизни.
– С шестого января у тебя съемки в Шотландии, – напомнила Таш. В горле у нее стоял комок.
– Точно. – Найл в задумчивости потер подбородок. – Но это уже ближе к дому! Я буду часто приезжать. И ты сама меня навестишь. – Он робко улыбнулся.
– Конечно, – голос Таш так дрожал, что она поспешно замолчала и сделала вид, что занимается чемоданом.
– Я люблю тебя! – Найл прижался губами к затылку Таш, ощутив успокаивающий запах ее волос.
Когда такси с ворчащим на непогоду водителем увезло его в аэропорт, Таш упала на диван и, дрожа от холода и горя, уткнулась в мягкую черно-палевую шерстку щенка.
А когда она обнаружила, что Найл забыл дома ее подарок – золоченую рамку с их портретом, – судорожные всхлипы перешли в горестное рыдание.
Свернувшись клубочком на диване, девушка посмотрела на свои длинные, посиневшие от холода пальцы и вспомнила, что в понедельник Найл обещал купить ей обручальное кольцо. Она не чувствовала себя невестой. Таш мысленно сравнила себя с телефоном-автоматом из песни Меркьюри: телефоном, по которому никто не звонит.
Когда из Лондона позвонила Александра, чтобы поздравить их с Новым годом, Таш попыталась придать голосу подобающую празднику веселость.
– Передай Найлу, что я поговорила с Генриеттой, – щебетала Александра, даже не подозревая, что сейчас ее будущий зять подъезжает к аэропорту Хитроу, – и она согласилась взять на себя львиную долю забот по подготовке к свадьбе, благослови ее Господь! Она хочет встретиться с вами и обсудить все детали, дорогая.
– Замечательно, – тихо проговорила Таш.
– И не смей ни о чем волноваться. Обещаешь?
– Обещаю.
– Этти всю неделю говорит только о свадьбе. Она так нервничает! Послушай, у меня появилась маленькая идея…
Таш обреченно вздохнула. В голове ее матери появлялись только глобальные идеи.
– Мы с Паскалем подумали: если свадьба будет в июне, то почему бы вам в мае не отдохнуть с нами на Луаре?
– Не могу, – Таш даже не понадобилось заглядывать в еженедельник. – В мае состоится турнир в Бадминтоне. У меня будут заняты все выходные.
– Тогда хотя бы три дня посреди недели! Вам с Найлом будет просто необходимо набраться сил перед свадьбой. Ты не представляешь, как это утомительно, дорогая.
– Но у нас нет свободного времени! – Таш в отчаянии уставилась на расписание, висящее на стене. – У Найла рекламный тур, к тому же он планирует на это же время съемки в Великобритании.
– Да? – Александру явно не смущали такие мелочи. – Тогда поговорим об этом еще раз ближе к лету. А сейчас скажи мне: ты подумала, кто понесет фату? Как считаешь, Тор слишком мала для этого?
Таш возвела глаза к небесам.
Сын Зои, Руфус, высокий светловолосый разгильдяй, и не помышлял о том, чтобы помочь с организацией вечеринки. Вместо этого он стащил с кухни две банки пива и направился в комнатушку над конюшней, где обитал его ленивый друг Тед. Сейчас тот собирал сумки в дорогу, пребывая в отчаянье от перспективы праздновать Новый год в родительском доме, и потому остро нуждался в повышении градуса.
– Господи, ну почему я не могу остаться здесь? – простонал Тед, поспешно открывая вожделенную банку. – Сладкий херес в шесть тридцать, два стаканчика с папашей перед теликом и, если повезет, еще одна кружка пива и сигарета в местном баре!
