Так вот оно какое, семейное торжество, куда, по его словам, он намеревался отправиться? Хотя, собственно, что ее шокирует… и огорчает?
Ведь она всего-навсего своими глазами видит подтверждение тому, что и так прекрасно знала: Джанфранко Грассо нельзя доверять. И, несмотря на нелепое, иррациональное чувство потери и предательства, Санди даже ощутила легкое удовлетворение от собственной проницательности, ведь все ее подозрения оказались оправданными.
Да, я очень рада, что была права, настойчиво уверяла себя Санди. Даже более чем рада, просто в восторге. В восторге!
— Неужели вы еще не видели Мост вздохов? Это же совсем рядом.
Санди молча покачала головой, не желая вступать с Джанфранко ни в какие разговоры, кроме самых необходимых. После увиденного прошлым вечером она приняла решение всем своим видом дать понять проходимцу, что это ему не удастся нагло и цинично использовать в корыстных целях, и сыграть на ее чувствах тоже.
Едва позавтракав, она даже предприняла очередную попытку обратиться в дирекцию отеля, умоляя подыскать ей любого незанятого переводчика, однако снова натолкнулась на вежливый, но решительный отказ. Деловые встречи, проходящие в городе, по-прежнему препятствовали администрации пойти ей навстречу.
Конечно, Санди чрезвычайно искушала мысль заявить Джанфранко, что, мол, с сегодняшнего дня она больше не нуждается в его услугах. Но девушка понимала: такое скоропалительное решение ударит в первую очередь по ее же собственным деловым планам. Хотя большинство итальянцев более или менее понимали английский, а многие даже могли вполне сносно объясниться на нем, Санди надо было иметь твердую уверенность, что, если она решит заключить сделку, ее условия будут поняты правильно. К тому же придется договариваться о цене, а может, даже торговаться. Тут не обойтись без человека, свободно владеющего и английским, и итальянским.
Что ж, коли невозможно изменить сложившуюся ситуацию, надо стремиться хоть как-то ее улучшить. По крайней мере, раз уж приходится временно терпеть общество Джанфранко Грассо, она хотя бы постарается любой ценой сократить это время. Вот и сегодня, вместо того чтобы, как она намечала раньше, посетить две мастерских, надо поспеть в три.
— Нет? Ну тогда я просто обязан показать его вам! — заявил Джанфранко, не обращая внимания на холодное молчание спутницы. — Полагаю, вы знаете, что в Венеции сто пятьдесят каналов и около четырехсот мостов. Но этот самый знаменитый…
— Да-да, я читала, — оборвала его Санди. — А что до того, чтобы посмотреть… — Она вскинула голову и резко заявила:
— Я приехала сюда по делу и слишком занята, чтобы праздно гулять.
При этих словах она бросила тоскливый взгляд в сторону магазинчика сувениров. Бокалы все еще красовались там — манящие, недоступные, терзающие ее душу танталовыми муками.
— Знаете, мне тут подумалось, — негромко сказал Джанфранко, — что, если вы охотитесь за высококачественным подражанием венецианскому Ренессансу и барокко, вам стоит съездить на фабрику моего кузена на острове Мурано. Если вы решите наведаться туда, я могу устроить это.
— Вот уж не сомневаюсь, — саркастически ответила Санди. Нет, он что, принимает ее за полную идиотку? — А фабрика вашего родственничка занесена в мой список? — спросила она, заранее зная ответ.
Как и следовало ожидать, Джанфранко отрицательно покачал головой.
— Видите ли, фабрика моего родственничка, как вы выразились, не из их числа. И он не работает с мелкими клиентами, но, учитывая то, что…
— Простите, — прервала его Санди, — но, боюсь, у меня нет времени выслушивать рассказы о вашем кузене. — Она демонстративно посмотрела на часы. — Я хочу сегодня поспеть в три места, так что, полагаю, нам уже давно пора отправляться в путь.
Джанфранко недоуменно нахмурился.
— Санди, в чем дело? Что-то случилось? — проникновенным голосом спросил он.
Она не успела отпрянуть и вздрогнула, когда его пальцы легли на жилку на ее запястье. И от этого прикосновения пульс у нее пустился вскачь.
По-видимому, Джанфранко тоже это почувствовал, поскольку начал легонько поглаживать ее руку ритмичными, ласковыми движениями. Наверное, они должны были успокоить ее, но произвели на сверхчувствительную нервную систему бедняжки противоположный эффект.
— Ничего не случилось! — отрывисто возразила Санди, пытаясь подавить дрожь, поднимающуюся откуда-то из глубин ее существа. И вдруг с изумлением услышала собственный голос, сварливо спрашивающий:
— Ну как вчера провели время в кругу семьи? Приятно?
В следующую же секунду она бы дорого дала, лишь бы взять слова обратно.
Особенно когда уловила на себе его оценивающий пристальный взгляд.
— Да, приятно, — спокойно ответил он. — Но было бы куда приятнее, если бы вы могли присоединиться к нашему семейному кругу. А еще лучше, если бы мы с вами были одни…
Санди едва не задохнулась — ну, разумеется, всего лишь от естественного женского негодования при виде подобной наглости, поспешно заверила она себя.
Какая дерзость, какое бесстыдство — стоять тут и как ни в чем не бывало заявлять подобные вещи, тем более что она доподлинно знала, как и с кем он провел вчерашний вечер.
— Сегодня я хочу пригласить вас поужинать со мной, — продолжил он. И медленно добавил, подчеркивая двойной смысл как самого приглашения, так и своего желания:
— Сегодня я хочу быть с вами.
— Не выйдет. Этот вечер у меня уже занят, — холодно заявила Санди.
Нет, ну каков актер! Поглядеть только на его лицо — как ловко ему удалось придать себе такой уязвленный, такой обиженный вид! Этот потемневший взгляд, эти как бы невольно сжавшиеся губы… Санди даже ощутила себя виноватой, но тут же опомнилась. Если тут кто кого и обидел, так это Джанфранко ее, а никак не наоборот.
— Я же говорил, что вы не найдете здесь ничего подходящего, — сообщил Джанфранко, когда она потерпела очередную неудачу.
— По крайней мере, я сама в этом убедилась! — вспылила Санди.
Она устала и была сильно разочарована, но истинная причина ее гнева заключалась совсем не в этом. Пять часов в тесном контакте с Джанфранко начинали сказываться на ее самообладании.
Все ее силы уходили на то, чтобы держать синьора Грассо на расстоянии.
Трудная задача. До этого человека никак не доходило, что она его раскусила.
Нет, он упорно вел себя так, будто был уверен, что о Санди надо заботиться.
Спрашивал то и дело, как она себя чувствует, не болит ли у нее голова, не укачивает ли ее. Лишь врожденная осторожность мешала девушке выложить начистоту, что если что-то и вредит ее здоровью, так это его, Джанфранко, общество.
