Ответом ей было какое-то невразумительное бормотание.
– Джулия, очнись! – взмолилась домоправительница. – В конце концов это было просто ребячество, могу дать голову на отсечение. Я уверена, Джорджо никогда больше такого не сделает.
– Я бы тоже хотела так думать, – подняв глаза, задумчиво сказала Джулия. – Но Джорджо так изменился, по-моему, он в глубоком кризисе…
– В пятнадцать лет многие переживают кризис и совершают массу глупостей, но у тебя нет оснований для беспокойства. Джорджо хороший мальчик, у него здоровая натура, все обойдется. Послушайся моего совета, не трогай его. Вот увидишь, он скоро придет в норму.
– Дай-то Бог! – вздохнула Джулия. – Знаешь, мы вчера долго разговаривали с ним, и я поняла, ему очень трудно. Что-то мучает его, иначе он не выкуривал бы по пачке в день. А виновата во всем я. Я не смогла найти к нему подхода в самый трудный момент его жизни, когда моя помощь была ему просто необходима.
– Не казнись ты так! У мальчика переходный возраст, незачем делать из мухи слона.
– А курение? Целая пачка в день – это что, в порядке вещей?
– Поговори с Лео, в конце концов, он же отец. Если Джорджо действительно запутался в своих проблемах, он как мужчина скорее поймет, в чем тут дело.
– Может быть, ты права, а впрочем, не знаю. Отец из Лео никакой. Да и муж тоже. Все у него всегда хорошо, никаких проблем, живет, как живется.
– А что тут плохого? – возразила Амбра. – Разве лучше все усложнять, как ты? Не обижайся, я знаю тебя шестнадцать лет и имею право высказать свое мнение. Так вот, ты всегда находишь причину для волнений. А ты смотри на вещи проще, не изводи себя по пустякам.
Разволновавшись, Амбра загрохотала грязной посудой, составляя ее в мойку, потом принялась отщипывать листья от кочана салата.
– Ой, совсем забыла! – вдруг спохватилась она. – Тебе же Гермес звонил из Лондона!
– Когда?
– Час назад, ты еще спала.
– Надо было меня разбудить.
– Гермес не велел, он считает, что сон для тебя самое главное. Просил передать, что прилетит после обеда, а вечером за тобой заедет. Я поняла, что вы где-то вместе ужинаете, так что почисти перышки и жди.
Джулия только тяжело вздохнула.
– Что тебе опять не так? Ужин вдвоем, интимная обстановка, зажженные свечи, разве это не здорово?
– Ах, Амбра, я чувствую себя такой старой! – В голосе Джулии послышались слезы. – Иногда мне кажется, что я заблудилась и не могу найти дорогу. Почему я не такая, как моя золовка Сильвана или сестра Изабелла? Все им ясно и понятно, никаких проблем, никаких кризисов…
– И никаких радостей, – докончила Амбра. – Ты известная писательница, ты имеешь успех.
– Честное слово, я никогда к нему не стремилась.
– Вот поэтому ты его и имеешь. Успехом Бог награждает, он отмечает человека еще при рождении. Я по тебе вижу, он нелегко дается, этот успех, причиняет боль, как кровоточащие стигматы, но все равно ты счастливая, очень счастливая, Джулия. Помнишь, мы познакомились с тобой, когда ты ждала Джорджо? – Амбра улыбнулась, вспоминая далекое время. – Врачи тебе велели лежать, чтобы не случился выкидыш, и ты начала писать. Твой живот рос, а ты сочиняла первый в своей жизни роман. Думаешь, я забыла, как тебе было трудно? Лео бросал тебя одну, говорил, едет в командировку, а сам проводил время в свое удовольствие, вечно вокруг него вились бабы… И все равно я тебе завидую.
А Джулия в эту минуту завидовала Амбре и готова была поменяться с ней судьбой – так энергична, крепка душой и телом была ее верная домоправительница и подруга. Нет, дело не в судьбе, а в характере. Джулия поняла, что сама собой недовольна и никогда не была довольна. Не было в ее сердце покоя, постоянно мучили сомнения и страхи. А с недавнего времени еще добавилась и болезнь. Хотя Гермес после операции и курса радиотерапии заверил ее, что она здорова, Джулия почти физически чувствовала, что рак, поселившийся в ней, не покинул ее тела.
Каждый раз после душа рассматривая себя в зеркале, она с тоской отмечала: прооперированная грудь стала меньше здоровой, сосок поднялся выше. Неужели жизнь кончена в сорок с небольшим? Иногда ее охватывало желание проверить, может ли она понравиться какому-нибудь мужчине, остались ли в ней еще очарование, женская привлекательность. Гермес в счет не шел, он всю жизнь видел в ней пятнадцатилетнюю девочку и не замечал, как она стареет.
Ей захотелось, чтобы ее пожалели. Джулия вдруг вспомнила, как в юности частенько плакала на материнском плече, и слезы сами собой полились у нее из глаз. Амбра, увидев это, крепко обняла и прижала ее к себе.
– Какая прелесть! – с восхищением воскликнула старая синьора и, осторожно ступая по извилистой тропинке, двинулась вперед, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Справа и слева от тропинки зеленела нежная травка, в которой, как выпавший снежок, проглядывали островки беленьких цветочков. Впереди, на фоне весеннего закатного неба, отливающего всеми тонами голубого и розового, поднималась стена могучих деревьев, покрытых свежей блестящей листвой, а перед ними стоял чудесный домик с зелеными ставнями, кружевными занавесками и горшками с красной геранью на подоконниках.
– Он напоминает мне другой дом, – мечтательно сказала старушка, – в Кентербери. Там чудесно! А вы, Марисоль, бывали когда-нибудь в Кенте? Мой Франко там учился. Школа, если не ошибаюсь, называлась Королевским колледжем. Туда брали особо одаренных детей, не всех подряд. Правда, я уже не уверена, видела ли я такой домик воочию или на открытке. Иногда в моей голове все путается, одно помню, а другое нет. И все-таки я этот дом знаю, такое чудо никогда не забудешь.
Старушка чувствовала себя великолепно на опушке весеннего леса, сделанного руками искусных мастеров. Ее глаза сияли от радости.
– Вам нравится здесь? – спросила ее Марисоль, которая успела облачиться в халат медицинской сестры. Она сменила даже чулки и туфли и – вся в белом – была похожа на ангела.
– Конечно, нравится, милая! – жмурясь от удовольствия, ответила старушка. – Вот бы папа сейчас на меня посмотрел! Вы знаете моего папу? Его зовут Франко, он настоящий красавец. Говорят, я на него похожа, – кокетливо добавила она.
Марисоль улыбнулась, а старушка, внимательно посмотрев на нее, вдруг нахмурилась.
– Куда вы меня привезли, Марисоль? – спросила она строго, с тревожными нотками в голосе.
– В Страну сказок, – спокойно ответила девушка и, поддерживая синьору Вассалли под руку, повела ее дальше. – Разве вы не мечтали здесь побывать?
Тропинка привела их к карусели. Деревянные лошадки, прикрепленные к вертящемуся помосту металлическими шестами, раскрашенными золотыми и синими полосками, уже оторвали от земли передние ноги, готовясь начать головокружительный бег. Старушка боком примостилась на одну из них, а Марисоль, убедившись, что ее подопечная сидит надежно, вскочила на другую. Карусель медленно пришла в движение, и синьора Вассалли под звуки карильона,[1] повторяющего тему колыбельной Брамса, поехала по кругу, приветственно махая рукой неизвестно кому.
