Софи принесла запотевший кувшин фруктового сока. Диана понимала, что ей стоит чего-нибудь выпить, ведь у нее с самого утра не было во рту маковой росинки. Желудок же не прислушивался к голосу разума и отказывался принимать и пищу, и питье, а горло неприятно саднило. Тифани же смотрела в свой стакан так, будто там был налит яд, и опасный огонек в ее глазах говорил, что она не отказалась бы от рюмочки виски.
По крайней мере, кажется, что этот профессор вполне сможет справиться с мамой, подумала Диана, как утопающая, хватаясь за единственный положительный момент в этой дурацкой ситуации. Максу Киршманну на первый взгляд было немногим за пятьдесят. Его коротко стриженные темные волосы с проседью, профиль римского сенатора и умные цепкие глаза, пронизывающие насквозь, создавали облик спокойного и компетентного профессионала.
Макс поднялся и нажал скрытую кнопку звонка на стене позади себя.
— Если дамы не против, Софи проведет вас в ваши апартаменты. Пьер уже привез багаж и Флерет сейчас распаковывает ваши вещи. Мы встретимся с вами за обедом в час.
Голос профессора, говорящего по-английски с легким акцентом, был полон скрытой властности. Тифани вскочила с места с излишней торопливостью, уже не задумываясь над тем, насколько красивы ее движения. Если она спрятала в чемодане что-нибудь из спиртного, то Флерет по инструкции профессора успеет убрать бутылку еще до прихода Тифани в комнату, догадалась Диана.
— Ну что, пойдем, дорогая?
Тифани протянула руку дочери, и ее брови удивленно взлетели, когда Поль бесстрастно сообщил ей:
— Разве мы вам не говорили? Мы с Дианой остановимся в другом месте неподалеку. Здесь совсем рядом, всего десять минут ходу.
Хотя Диана и знала, что им предстоит жить отдельно от всех остальных, она побледнела, оказавшись перед лицом неприятной и оскорбительной действительности. Договор, к которому они с Полем пришли, был их общей тайной, и, если она хотела, чтобы Тифани окончательно пришла в себя, она не могла позволить ей догадаться, что ее дочь насильно укладывают в постель Поля Риверди.
Чтобы загасить тень беспокойства в глазах Тифани, Диане пришлось собраться с остатками сил и выжать из себя уверенную улыбку:
— Я буду навещать тебя каждый день. Может быть, завтра приду к обеду.
Этим она хотела показать Полю, что он не сможет диктовать ей, что ей делать, каков бы ни был договор. Она сама будет решать, когда ей встречаться с матерью.
Небрежность тона должна была успокоить волнение матери, озабоченной тем, что ее дочь может влюбиться в такого же человека, каким был ее собственный муж.
Поддаваясь неожиданному для нее приливу эмоций, Диана горячо обняла мать. Ее сердце горько сжалось от сознания того, насколько Тифани похудела в последнее время. Эти сеансы с профессором должны ей помочь! Просто обязаны!
Диана ободряюще прошептала Тифани на ухо так тихо, чтобы слышала только она:
— Все будет хорошо, вот увидишь! Просто сосредоточься на сеансах, и ты скоро будешь, здорова и счастлива. А обо мне не беспокойся... Я за себя постою!
Тифани растерянно кивнула. С обещанием прийти завтра Диана отвернулась, чтобы ее мать не смогла заметить неожиданных слез, навернувшихся на глаза. Тут же ее взор наткнулся на взгляд темных глаз Поля, смотревшего на нее со странным выражением.
Диана подняла подбородок повыше. Если он считает, что она слишком сентиментальна, что ж, это его дело. Для нее не имеет никакого значения, какое впечатление она производит на него. Сейчас важнее всего здоровье Тифани.
Диана придала своим глазам выражение нескрываемого презрения и произнесла:
— Так мы уходим?
Совершенное тело Поля напряглось, и румянец гнева залил его щеки. Боже, как же она его достала! Сколько она может демонстрировать, что она, как ягненок, идет на бойню! А как она горячо бросилась к Тифани, заставив его впервые за эти дни устыдиться себя самого!
Поль небрежно указал на ступеньки, ведущие с террасы, и процедил сквозь зубы:
— Вот сюда. Подожди меня внизу.
Сам же он подождал, пока Тифани и Нора прошли за Софи внутрь, и вполголоса переговорил со своим старым другом Максом Киршманном, подавляя при этом неуместное и несвоевременное желание перекинуть Диану через колено и как следует отшлепать ее прелестную задницу.
Мысль о применении физической силы к женщине была Полю несвойственна и никогда прежде не приходила ему в голову. Что же такое происходило с ним, и почему эта женщина в отличие от других будит в нем такие сильные противоречивые эмоции?
Последующие десять минут они шли молча — сначала поднимались на холм, который прикрывал виллу от сильных ветров, а затем спускались по другому его склону в чашевидную долину.
При других обстоятельствах Диана не устала бы восхищаться окружающей природой — полевыми цветами, разбросанными в траве под ногами, запахом диких пряных трав в неподвижном жарком воздухе, восхитительным видом на соседние острова, которые как мазки масляной краски застыли на горизонте. Но она была совершенно безразлична к этим красотам. Она с таким же успехом могла бы идти по узким пыльным улочкам криминогенных предместий Сан-Франциско.
Хотя ее план, предполагавший, что она должна делать вид, будто смотрит на продолжение их отношений всего лишь как на утомительную обязанность, вроде бы и сработал, но не было никаких признаков того, что лихорадочное напряжение собирается покинуть ее.
Тугой, все увеличивающийся комок нервозности где-то глубоко внутри нее грозил взорваться в любой момент с самыми непредсказуемыми последствиями.
Несмотря на то, что воздух к вечеру становился прохладнее, так как солнце клонилось к небосклону, пот приклеивал ее одежду к телу, выступал капельками на лбу и в основании шеи. Поль не пытался дотронуться до нее и не делая попыток сказать что-то. Его очевидный гнев свидетельствовал о том, что ее тактика была верной. Ей просто нужно продолжать в том же духе. Но Диане почему-то не было от этого легче. Неожиданно ей до слез стало жаль себя.
Когда они, наконец, добрались до места, ее сердце замерло, а потом застучало с удвоенной энергией. Небольшой домик, построенный из камня, был наполовину скрыт выступом скалы и утопал в зарослях папоротников. Его стены были увиты дикой жимолостью, а неподалеку бил родник с кристально чистой водой. Домик казался идеальным местом для тайных свиданий.
Напомнив себе лишний раз, что в их ситуации не было ничего идиллического, Диана проглотила свою гордость, которая заставляла ее хранить молчание назло Полю, и спросила неестественным голосом:
