Она отстранилась от него и, нагнувшись, подняла с пола пластмассовое ведерко с чистящей жидкостью.
— А почему вы постоянно о нем говорите? — парировала Нина. — Радуйтесь тому, что вам без особых хлопот удалось запереть меня подальше от него. Давайте положим конец этой истории.
— Все не так просто.
— Очень просто: Джо женится, а я не могу этому помешать.
— Вы проделали долгий путь на Сицилию, столько пережили, а теперь вот так просто отказываетесь от него?
— Если хотите — да. Это ведь разумно?
Она с вызовом посмотрела на него.
— Даже не знаю, какой реакции я от вас ожидал, — задумчиво произнес он. — Но уж точно не мог предположить, что вы станете ползать на коленях и каждые пять минут скрести пол.
— Мы же договорились, — напомнила она. — Я забуду Джо и отработаю здесь, а после свадьбы вы мне заплатите, и я улечу домой первым же рейсом. Спасибо вам, Нина Паркер, и прощайте.
— Вот видите — вы снова за свое.
— Что?
— Храбритесь, — спокойно заметил он.
— Отвергнутым любовницам это полагается делать, — сказала Нина, а про себя подумала, что понятия не имеет, как в подобных случаях надо поступать.
— Очень разумно с вашей стороны, но для вас нехарактерно, не так ли?
— О Господи! — вздохнула она. — Это утверждение или вопрос? Если вопрос, то я, очевидно, должна на него ответить, а сейчас очень жарко, и у меня нет сил анализировать свое поведение. — Нина откинула волосы со лба. Ей не нравилось, когда он упоминал Джо. Она боялась выдать себя. А теперь появилась еще и законная дочь Джо, и хотя Нина предполагала, что у него есть семья, ей непросто было смотреть на ее фотографию. Конечно, ей хотелось узнать о его предыдущем браке с матерью этой красивой девушки и о предстоящей свадьбе с другой женщиной, но лучше этого не касаться.
— Пусть это будет утверждение, — сказал Лоренцо. — Вы энергичная молодая особа, вас преследуют несчастья, и, тем не менее, вы ведете себя чрезвычайно разумно, когда узнаете, что ваш любовник собирается жениться на другой. Что-то тут не так.
Нина пожала плечами. Наверное, ей следовало рвать на себе волосы и плакать ночами, да так, чтобы он услышал.
— Но я ведь не встретилась с ним, — нашлась она.
— А если бы встреча произошла, вы вели бы себя по-другому? Может, это разожгло бы пламя желаний?
Нина презрительно улыбнулась.
— Вы хотите сказать, что я сильнее осознала бы свою потерю — его богатство — и запустила бы руку в его банковский счет? — язвительно спросила она.
— Я вовсе не это имел в виду, — покачал головой Лоренцо.
— Думаю, что именно это. Вы считаете меня корыстной, а нашу связь — между молодой женщиной и мужчиной намного ее старше — отвратительной.
— А что, было иначе: лунный свет и розы?
Нина усмехнулась на это циничное замечание.
— Прекратите, Лоренцо. Не изображайтеиз себя сыщика.
— Вы снова уходите от разговора о Джо и ваших с ним отношениях.
— Лоренцо Бьяччи, вас это не касается!
— Я любопытный, — он пожал плечами.
— Любопытный или ревнивый? — не подумав, брякнула она.
Ни отрицания, ни насмешки не последовало. Почему? У Нины замерло сердце. Неужели он ревнует ее к предполагаемой связи с Джо? Но для этого он должен питать к ней определенные чувства. Эта мысль взволновала Нину, но она тут же ее отбросила.
— Давайте возьмем бутылку вина и пойдем в сад. Вы будете рисовать, а я смотреть на вас, — предложил он, оставив без ответа ее вопрос о ревности.
С этими словами он полез в холодильник за бутылкой сухого вина. Интересно, а что она ожидала услышать? Ее предположение о ревности Лоренцо нелепо, так что глупо рассчитывать на какой-либо ответ.
— Я не могу рисовать, когда мне дышат в затылок, — слабо возразила Нина, зная, что краски лягут не туда, куда следует, поскольку сердце будет не на месте.
Он повернулся к ней и многозначительно улыбнулся.
— Вы мне льстите.
Нина покраснела и напомнила себе, что он всего-навсего заигрывает с ней. Она взяла со старого кухонного стола блокнот и акварельные краски. Бесполезно спорить с Лоренцо, он все равно не оставит ее в покое. Обычно она рисовала после завтрака, усевшись где-нибудь в тенистой части сада. Ее всегда сопровождал Карло. Он укладывался рядышком и, похрапывая, дремал. Нина не привыкла к сиесте2, но Лоренцо час-другой отдыхал, уединившись в прохладном доме. По утрам он работал и появлялся только к ожидающему его легкому завтраку, приготовленному Ниной. Затем снова уходил к себе наверх, в кабинет с кондиционером. Попозже он присоединялся к Нине в саду и смотрел, как она рисует. Карло понемногу привыкал к нему и рычал лишь по привычке, если Лоренцо слишком близко нагибался к Нине. Но присутствие Карло возымело желаемое действие: Лоренцо ни разу не допустил никакой вольности во время сеансов рисования.
— Давайте возьмем этот поднос и все сложим на него, — сказала Нина. Она забрала у него из рук бутылку с вином и поставила на поднос вместе со стаканами. Затем наполнила водой пустую пластмассовую бутылку и сняла с полки миску, чтобы мыть в ней кисти. — Вот теперь все.
Нина взяла поднос и встретилась взглядом с темными внимательными глазами Лоренцо. Сердце у нее подпрыгнуло, а по коже поползли мурашки. Почему он так пристально на нее смотрит?
Лоренцо забрал у нее поднос.
— Я сам отнесу, — глухо произнес он.
Она вышла следом за ним из кухни. Солнечный свет ослепил ее, но Нина была рада попасть на свежий воздух. Она не представляла, сколько еще выдержит его изучающий взгляд. Странно, но, хотя ей легче без него, она… почему-то скучает, когда его нет рядом. Нина понимала, какая ей грозит опасность — он становился для нее с каждым днем все более привлекательным.
Ей нравилось готовить ему еду, нравилось, что он ценит ее работу. Как ни странно, но ежедневные домашние дела доставляли ей огромное удовольствие, а вытирать пыль с антикварной мебели навряд ли можно было назвать утомительным занятием — это скорее превращалось в увлекательное историческое путешествие и радовало ее артистическую натуру. Ей было приятно ощущать в руках красивые старинные предметы из витиеватого итальянского стекла.
Лоренцо посмеялся, когда она как-то вечером призналась ему, что, глядя на его коллекцию старинного фарфора, выставленную в длинной гостиной, ей кажется, будто эти прекрасные предметы имеют душу. Лоренцо рассказывал, что все они передаются из поколения в поколение, а Нина невольно подумала, что у нее нет истоков, нет семейной истории. Ей стало грустно, хотя она постаралась этого не показать. Но когда улеглась спать и стала прислушиваться к стрекотанию цикад, шепоту ветра в листве тополей, то ощущение пустоты и печали захлестнуло ее.
