— Вовсе нет. — Взгляд Дамиана упал на племянницу, девочка, понурясь, стояла в стороне и с надеждой посматривала на Геро. — Могу повторить: ты, кажется, способна достичь невозможного. — С этими словами он покинул беседку.
Геро отдала щенка Елене и попросила девочку покормить его, а сама вернулась в дом и сразу же направилась в личную гостиную Клео или, как та ее называла, будуар.
— Войдите. — В скрипучем старческом голосе не было ни теплоты, ни доброжелательности. Увидев, кто вошел, Клео помрачнела и окинула хрупкую фигурку девушки презрительным взглядом. — Что тебе?
Это подчеркнуто пренебрежительное «тебе» не ускользнуло от внимания Геро, но она пришла с просьбой и потому воздержалась от резкого ответа.
— Елена нашла у ворот маленькую собачку, и мы хотим оставить ее…
— Собаку, ты говоришь? Избавьтесь от нее!
От оскорбительного тона Клео на щеках Геро выступили красные пятна, но она взяла себя в руки и спокойно продолжала:
— Дамиан предупредил меня, что вы не любите собак. Но я позабочусь, чтобы щенок вам не мешал.
— Лучше позаботься, чтобы его усыпили или вернули туда, где нашли. Елена не имела права приносить собаку, она знала, что я не терплю животных в доме.
Геро медлила. Эту женщину невозможно было переубедить. Ее несгибаемая воля, постоянное стремление повелевать, нетерпимость к чужому мнению могли сломить кого угодно; при этом сама Клео оставалась непоколебимой как скала… или казалась такой.
— Мой муж не возражает, чтобы я оставила собаку, — заявила Геро.
— Когда твой муж будет хозяином в этом доме, тогда и будешь спрашивать у него, — сердито возразила Клео. — А пока я здесь хозяйка, ты будешь слушаться меня! А теперь оставь меня!
Геро не двинулась с места. Вдруг она поняла, что будь она настоящей женой Дамиана, а он — наследником Клео, она вряд ли решилась бы спорить с этой женщиной. Геро впервые посочувствовала остальным членам этой семьи. Но ей самой было нечего терять, поэтому она твердо заявила, что намерена оставить собаку. Однако гробовое молчание, последовавшее за ее словами, испугало девушку. Темные немигающие глаза Клео с такой ненавистью и презрением глянули на Геро, что девушка задрожала. Тонкие скрюченные пальцы старухи непроизвольно сжались в кулак, как будто хотели раздавить непокорную.
— Тупая деревенщина! Кто ты такая, чтобы разговаривать со мной подобным тоном? Кто ты такая, я тебя спрашиваю!
Геро побледнела, но ответила сдержанно:
— Жена вашего внука.
— А кем ты была раньше? Как ты оказалась на Кипре? Катрина сказала мне, что ты жила там у родственников. Все это очень странно. Разве в Англии у тебя никого нет?
— Нет, иначе я жила бы с ними.
— Сколько тебе было лет, когда ты приехала на Кипр?
— Двенадцать.
— Ты ходила в школу?
— В греческую школу.
— А твои руки? Чем ты занималась?
Геро спрятала руки за спину. Этот непроизвольный жест заставил Клео нахмуриться.
— Я работала на ферме у своего опекуна.
— У опекуна? — Старческие глаза странно блеснули. — А почему твой опекун не нашел тебе мужа?
— У меня не было приданого, — откровенно призналась Геро, уже готовая прервать разговор, если он перейдет в опасное русло. — Без приданого у девушки мало шансов найти мужа.
— Но ты нашла! — У Клео вырвался вздох, больше похожий на стон. — Чтобы Дамиан решился жениться… я никогда не верила в это! Он многое делал мне назло, но я все же не ожидала, что он может зайти так далеко — он всегда был очень рассудительный.
В ее голосе звучало скорее разочарование, чем гнев; и Геро поняла, что несмотря на частые ссоры, Клео сохранила уважение к своему внуку. Его женитьба оказалась для нее тяжким ударом. Но бабушка не знала, что Дамиан так и остался рассудительным и дальновидным. Он не вступил в законный брак, потому что надеялся еще встретить настоящую любовь. Геро была уверена, что с такой девушкой, как она, он никогда не связал бы свою жизнь. Удивительно, как Клео могла поверить Дамиану на слово и не заподозрить обмана. С ее стороны было бы логично потребовать от внука свидетельство о браке.
И тут тяжелое, хриплое дыхание Клео встревожило Геро. Она вспомнила о больном сердце старой дамы и подалась к ней.
— С вами все в порядке?
— Конечно, все в порядке! Или ты, как и все прочие, рассчитываешь, что я вот-вот упаду замертво?
Геро вздрогнула от этих слов. Быть такой старой и мудрой, знать, что жизнь уже прожита, и смерть может прийти в любой момент… Сердце девушки наполнилось состраданием. Геро забыла, что хотела переломить деспотизм Клео, забыла свою неприязнь к старой женщине… даже презрение Клео показалось девушке простительным.
— Почему я должна желать вашей смерти? — спросила Геро. — Какая мне от этого выгода?
— Этот дом! Он станет собственностью твоего мужа, и ты будешь в нем хозяйкой. Поэтому ты тоже ждешь моей смерти!
Если бы только Клео знала, как далека она от истины!
— Я вполне довольна своим положением, — заявила Геро, — и совсем не стремлюсь стать здесь хозяйкой. — Искренность этих слов придала голосу девушки твердости, и ненависть в глазах Клео несколько померкла, хотя и не исчезла.
— Все равно ты не лучше прочих!
Геро только пожала плечами. Было видно, что Клео устала, ей пора было отдохнуть.
— А собака… — начала девушка, но Клео перебила ее:
— От собаки избавься!
— Мне очень жаль… — Геро заговорила очень мягко, все еще полная сочувствия к старой женщине. — Мне действительно жаль, что приходится идти против вашей воли, но я твердо намерена оставить собаку у себя.
— В таком случае, — возмущенно спросила старая дама, — зачем тебе мое разрешение?
Удивление заставило Геро замолчать на мгновение. Она вдруг осознала одну особенность своего положения в этом доме. Власть Клео воспринималась в семье как нечто незыблемое, но на самом деле держалась лишь на угрозах и шантаже. Не имея власти над Дамианом и Геро, Клео не могла прибегнуть к шантажу, и хотя продолжала с ними бороться, но была достаточно умна, чтобы вовремя признать свое поражение. Геро поняла, что сможет добиться успеха там, где другие отступали.
— Я спросила вас, — спокойно сказала Геро, — потому что этого требовала элементарная вежливость. Я надеялась, что вы не будете возражать.
— Но я возражаю! Значит, если ты оставишь собаку в доме, это будет против моей воли! А теперь уходи! Немедленно!
Геро с грустью посмотрела на эту старую женщину, гордо восседающую в кресле. Как она одинока! Ни одного друга радом. Геро знала, как тяжело жить без друзей, и хотя Клео вполне заслужила свое одиночество, девушке было жаль ее.
