— Это все Макс, — пожаловалась мужу, тот нахмурился.
— Опять шуточки?
— Нет, случайно.
— А, с него бы сталось, переодевайся, я брошу в стирку.
— Думаешь, вино отстирается?
— Конечно.
Иногда я теряюсь: кто из нас хозяйка. Олег спокойно убирает, стирает, готовит, для него это трудностей не составляет. А я часто ленюсь, зная, что можно переложить эти обязанности на него.
Приняв душ, я уселась на табурет в кухне и получила свой чай. Посмотрела в кружку, на напиток, струящийся дымок и поняла: не могу так больше. Нам с Олегом нужна встряска!
Встав, потянула его за руку, он посмотрел с удивлением, я повела его в комнату. Толкнула на кровать, чем, кажется, удивила еще больше, скинув халат, осталась в одной сорочке. Олег хотел другой меня? Я постараюсь ему ее дать, тем более, сейчас я сама чувствую необходимость в этом.
Потом я лежала в комнате, слушая спокойное дыхание мужа, и думала: не то. Не могла объяснить, что не то, но понимала, я ждала чего-то другого, и дело не только в сексе. И вообще, ощущение, словно ничего и не было. Хотя я старалась, честно. Странно это как-то звучит.
Перевернувшись на бок, подмяла под ногу одеяло и уставилась в темную стену. Что-то происходило со мной, но я не могла понять, что, и только чувствовала, что эти изменения внутри нарастают.
На работу я надела старую любимую юбку, выудила ее из гардероба, изрядно его разрыв. Юбка носилась на талии, расклешалась, была чуть ниже середины бедра. Немного не по дресс-коду, но ничего. Сверху традиционно блузка. Колготки? Чулки! Вот так, сегодня я дерзкая.
К Максу я входила в десять тридцать, застала его в взбудораженном состоянии.
— В общем, так, Ельцова, — начал он сразу, таща меня к своему столу, — я все придумал. Чтобы Фостер избавился от ненужных сомнений и окончательно утвердился в своём мнении, он должен увидеть, как мы целуемся.
— Чего? — так неприлично у меня челюсть ещё не отваливалась.
— Один поцелуй, Ельцова! — он даже пальцем показал, глядя чуть ли не умоляюще.
— Макс, — сказала я твёрдо, — я не буду с тобой целоваться, даже если мне предложат миллион долларов.
— Но то же не для меня, для дела! Мы с Анькой все продумали. Она даст знать, когда Фостер приедет, мы займем позиции, она постучит в дверь и сразу ее откроет, а тут мы с тобой, вуаля! — он по-клоунски развёл руки в разные стороны. Я свела их вместе и сказала:
— Только через мой труп.
— Ельцова…
— Я все сказала.
— Хорошо. Один поцелуй, или я звоню твоему мужу и рассказываю всю правду про фотосессию… и про то, что ты мою жену изображаешь, уверен, он тоже не догадывается.
Я знала, что Макс обязательно использует свой хороший поступок в пользу себе и в ущерб мне.
— Я тебя задушу, — сказала серьезно. Тут влетела Анька.
— Объект в лифте, — шепнула и удалилась, не до конца прикрыв дверь, видимо, чтобы мы слышали, как Фостер придёт.
— Один поцелуй, — шепнул Макс.
— Давай обойдемся без поцелуя? — зашипела я в ответ. — Просто отскочим в разные стороны, он же не дурак, поймёт, что к чему.
— А если нет? Надо действовать наверняка. Если тебе станет легче, я тоже не в восторге от происходящего.
— Да, это существенно улучшает настроение.
— Они пришли, давай целоваться.
— Нет, будем действовать по моему плану, — прошептала я.
— Не строй из себя девственницу! — шипел Макс. — Ты, в конце концов, замужняя женщина.
— Вот именно! А ты хочешь…
Договорить я не успела, потому что Макс, резко подхватив меня за бёдра, усадил на стол, а сам, пристроившись между моих ног и обхватив руками, стал целовать.
Макс
Надька выбесила. Честное слово, когда я задался целью возвести нашу компанию на недосягаемую высоту, она упрямится из-за такой ерунды. Наверное, я действовал слишком резко, но времени было в обрез. Первой мыслью, когда я ее подхватил, была: она в чулках! Край кружева кокетливо выглянул из-под короткого подола юбки. Вот же, а ещё скромницу корчит! А потом… одной рукой я обхватил ее за шею, второй надавил на поясницу, притягивая к себе, и почти напал на ее губы. Они были мягкие и вкусные, без помады или дурацких липких блесков. Целовать их было приятно, ещё бы Надька отвечала! Все дело завалит! Я легонько ущипнул ее, и она вцепилась в мои плечи, подаваясь вперёд, ответила. И это было кайфово! Я сам не понял, как увлекся, как моя рука скользнула на ее бедро, под юбку. А Надька вместо того, чтобы остановиться, обхватила меня ногой, вдавливая в себя. Это снесло крышу окончательно. Возбуждение накатило волной, и я оторвался от Надьки вовсе не оттого, что услышал какой-то там стук или увидел Фостера. Да я вообще ни хрена не видел и не понимал в тот момент! Смотрел Надьке в глаза, тяжело дыша, ловя ее такое же рваное дыхание и растерянный взгляд. Она подрагивала, и я понимал: вовсе не от холода или напряжения. Губы у Надьки стали словно ярче после поцелуя, и я не мог отвести от них взгляда, до того хотелось снова поцеловать ее. А потом она оттолкнула меня, соскочив со стола, растерянно уставилась на Фостера, хитро поглядывающего на нас, на Аньку, изо всех сил старающуюся держать непроницаемое лицо, и на меня. Быстрым растерянным взглядом.
— Извините, — пролепетала и выскочила из кабинета. Я с трудом поборол желание броситься за ней. Фостер, покачав головой, заметил, мягко улыбаясь:
— Надеюсь, это не вредит рабочему процессу?
Я даже не понял, о чем он. Потом все же заставил взять себя в руки, улыбнулся, здороваясь.
— Простите за эту неловкость, — сказал в ответ, но он только замахал руками.
— Я все понимаю, молодость, страсть. Что ж, приступим к договору?
Мы обсуждали рабочие моменты, а я думал о том, что вся эта инсценировка была не нужна, Фостер не передумал и не улетел первым рейсом в свою Америку, занеся нашу компанию в черный список.
Теперь вот перед Надькой неудобно. Я осознавал, что мой организм отреагировал нормально. Нормально для молодого мужчины, который три месяца не занимался сексом, а потом усадил на стол сексуальную девчонку в чулках и пристроился между ее ног! Тут никакие мысли о футболе не помогут. Но ладно я, она ведь тоже возбудилась, это было очевидно. И вот это неудобно. Она замужняя женщина, это Надька верно заметила. Теперь будет себя накручивать. Надо перед ней извиниться и договориться делать вид, что ничего не было. Это-то мы умеем.
А ещё надо пойти с Игорьком в клуб и сделать то, что давно было пора: снять напряжение, — а то уже на подруг детства набрасываться начинаю. Черт, как же некрасиво вышло.
Я еле дождался, пока Фостер свалит. Две трети времени он сыпал историями о былом. Приходилось слушать, улыбаться, кивать. Даже отвечать что-то. Наконец, он отбыл, и я сразу же помчался к Ельцовой. Кабинки был закрыт. Вера, ее помощница, сказала, что Надежда Дмитриевна уехала по делам, по каким, не сообщила, когда вернётся — тоже. Я набрал ее номер: абонент не абонент. Ну что за ребёнок, в самом деле! Делает из мухи слона, ничего страшного не произошло.
На мгновение я вспомнил, как она меня целовала, как вжимала ногой в себя, как я провёл большим пальцем по полоске кожи вдоль чулка… И почувствовал, что опять возбуждаюсь. Блин, да что же это такое! К черту Ельцову, к черту всех! Даже Фостер подождёт со своими знаками судьбы. Мне срочно нужно расслабиться.
Однако пришлось работать, в конце концов, двенадцать часов дня не самое лучшее время отправляться бухать и снимать девчонок. Хотя Игорек готов в любое время дня и ночи. И все же, пришлось терпеть до вечера.
Ельцова так и не объявилась, я зло решил: детский сад, пусть сама со своими заморочками разбирается, и отправился в бар на встречу с другом. Пил с осторожностью, то ли трехнедельная трезвость сказывалась, то ли не хотел портить полученный благодаря статье имидж. Так что в клуб я входил навеселе, но вполне соображая, что происходит. Народу было немного, а ждать не хотелось. Окинув взглядом зал, я наметил цель: стройная брюнетка с большой грудью и почти наверняка маленькими принципами. Короткое платье, длинные ноги, высокие каблуки, томный взгляд (ну наверное, томный, если я правильно понимаю, что женщины вкладывают в это понятие). Подходя к ней, чувствовал себя странно. За год отношений отвык кадрить девиц на одну ночь. Последний опыт был неудачным, склеил подругу Ельцовой. Я поморщился: опять она. Везде пролезет, даже в собственной голове нет от неё покоя.
