— Если вы не прекратите на меня так смотреть, то до сауны мы не доедем и попадем в аварию когда вы будете сосать.
Не слишком ужасная смерть.
Я бы и хотела не смотреть, но не получается. Только отворачиваю взгляд, а он снова тянется к Прохору, как магнитом, честное слово.
Он вдруг резко дает по газам и меня прижимает спиной в сидение.
Скорость нереальная, при этом он ведет свою "Тундру" так, словно это легкая прогулочная скорость.
И с ним не страшно проносится сквозь плотный поток машин, с ним не страшно получать боль… Потому что знаешь, за дождиком ждет радуга. После кнута будет пряник. После боли наступает наслаждение.
В сауне худая девушка ему так сладко улыбается, словно это она сейчас будет с ним трахаться. На меня же смотрит приветливо и это снимает градус ненависти, но напряжение от соединенных ладоней только растет.
Мы заходим в светлое влажное помещение. Повсюду мелкая голубо-сине -белая мозаика из сверкающих камушков, и я уже слышу сладостный плеск воды.
Я с детства обожаю плавать. Пришлось научиться, когда упала в реку.
— Вам здесь нравится? — тихо, обдавая макушку горячим дыханием, спрашивает он, стоя за спиной. Он наблюдает как я завороженно смотрю на огромный бассейн с мелкими фонтанчиками с одной стороны и бурлящим джакузи с другой.
Что тут было сказать?
Нравится это слишком мелко, как рыбешка в пруду, мои же чувства скорее походят на огромного доисторического кита. Меня просто распирает, и я быстро смахиваю слезу и поворачиваюсь к необычно серьезному Прохору.
— Даже не представляете, насколько. Мне вообще нравится все, что касается вас, — говорю я под влиянием сильных эмоций и тут же прикусываю язык. Понимаю. Несу глупость. Ему это не нужно. Ему не нужна моя влюбленность, а ничем иным это все не назовешь.
Он чуть хмурит брови, они даже нависают над глазами, а линия губ становится жестче.
— Я очень надеюсь, что вы не забыли, что наши отношения сугубо деловые? — грубит он и наклоняется к моему лицу, почти касается губ. — Не слышу ответ.
— Разумеется.
— Тогда предлагаю приступить к выполнению обязанностей. Прямо сейчас. Иначе можете нарваться на новое, еще более болезненное наказание.
От того, как вкрадчиво он все это говорит, я со страшной силой теку, чувствую возбуждающую щекотку в киске и сглатываю слюну.
О, да, накажи меня. Сделай мне больно.
Вслух я это не говорю, зато не отрывая от Прохора глаз, тянусь к волосам, глажу их, затем лицо, спускаюсь к влажной от испарины шее.
Я готова к своим обязанностям, а готов ли ты взять сейчас мой долг?
Спускаюсь к ключицам, медленно провожу по выпирающим косточкам к плечам и так же натужно начинаю спускать рукава.
Вижу, как он тяжело дышит, как не отрываясь смотрит за моими действиями, как хочет, чтобы его руки оказались на месте моих.
Оставляю плечи в покое и, (О да, он вздрагивает) тянусь к своим уже потяжелевшим от страсти дынькам.
Медленно касаюсь уже взбухших сосочков, чуть щипаю их и резко достаю титьки из платья из бюста без бретелек.
Он рычит, хочет дотронуться, тянется ко мне.
А я отступаю на шаг и опускаю взгляд на член, уже готовый с треском прорвать ткань модных джинс.
Уже представляю, как он будет тереться между сисек, как я лизну головку.
Мягко сжимаю грудь руками, прикусываю губу и чуть мычу, наслаждаясь тем, как о чувствительные соски трется кожа на ладонях.
— Открой немедленно.
Ох, он хочет видеть соски, и я убираю руки, стягиваю платье с плеч и очень медленно с бедер.
Он уже видел меня голой, и я ничего не стесняюсь. Под его жадным, голодным взглядом я расцветаю.
Я чувствуя себя красивой.
Говорят красота в глазах смотрящего. Чем внимательнее мужчина смотрит на свою женщину, тем искреннее она верит в собственную привлекательность и тем сильнее любит своего мужчину.
Он делает шаг ко мне, вжикает ширинкой и почти сразу достает свой огромный, увитый венами член с розовой, чуть потемневшей головкой.
Я задерживаю дыхание, не в силах оторвать взгляд от этого природного совершенства, восьмого чуда света.
Сжимаю бедра, желая чтобы это твердое покачивающееся «чудо», наконец пронзило мне по самые яйца. До хриплого крика, до сорванного горла. Тронуло матку, так как сам Прохор тронул мое сердечко.
Дышу часто, рвано, а он снова делает шаг ко мне.
— Иди сюда, — переходит он на рычащий шепот и на «ты».
Я не слушаюсь, отступаю. Я хочу быть наказанной. Хочу, пусть не его ярости, а животного инстинкта брать по праву силы. Хочу быть оттянутой за волосы в его первобытную пещеру.
Он снова делает шаг и приказывает:
— Подойди ко мне и сядь на колени.
Кусаю губы, пытаясь скрыть улыбку, быстро освобождаюсь от оставшейся одежды, и, развернувшись попкой, мелькая (я уже и забыла) пробкой с камушком, легко прыгаю в воду.
Глава 14. Прохор
Она уходит под воду легко и изящно, мелькая сведенными тонкими ступнями как хвостиком русалки, и я только вижу, как она уплывает все дальше и дальше.
Член нетерпеливо и болезненно ноет, отдаваясь пульсацией в воспалённом похотью мозгу. В отношении этой женщины наши желания стопроцентно совпадают.
Наказать.
Трахать пока не кончит.
Раздеваюсь, задеваю случайно член и дергаюсь от боли.
Боже, как же присунуть ей хочется, чтобы визжала, чтобы имя мое кричала и в глаза, глаза смотрела.
И где она?
Прыгаю в воду и напряжение хоть немного, но спадает. Плыву вперед и не вижу Олесю.
Что за хрен?
— Олеся!
Кричу три раза, ответа не получаю, и плыву на другой конец бассейна. Внезапно член, что-то задевает. Раз, другой. Легко, как скользкий малек.
Олеся. Сучка игривая.
Пытаюсь схватить желанное тело под водой, но не успеваю. Внезапно она выныривает и звонко смеется.
— Простите меня, но я так давно не наслаждалась плаванием по настоящему.
Её смех заразителен и так будоражит, что я невольно улыбаюсь и сам. Что-то то ли ее пугает то ли шокирует.
Она приоткрывает рот и широко распахивает глаза, дышать начинает тяжело и меня самого штырит.
Инстинкты вспыхивают в мозгу вспышкой затуманивая разум желанием и жадным голодом.
Резкий бросок рукой, губы сами впечатываются в влажный пухлый рот.
Я пью сладость нежных губ и горячее яблочное дыхание, чувствуя, как две ладошки ложатся, мне на член и начинают водить по нему. То вверх, то вниз. И снова. То вверх, то вниз, вызывая острую нехватку воздуха и разума.
По всей длине водит. Так медленно, словно раскатывает на языке ириску, так сладко, кладет эту ириску в мой рот.
Бля, как волшебно чувствовать ее язык, что щекотит мои губы, обводит зубы, играется с языком. Толкаюсь в руку сильнее, задевая гладкий лобок и рычу.
— За любое наслаждение нужно платить. Вы готовые заплатить?
Он тихо выдохнула и облизала свои и мои губы, только после этого медленно подняла длинные ресницы и посмотрела на меня своими глубокими блядскими глазами.
— Как только вы этого захотите, — говорит с полустоном и сильнее сжимает яйца. И вдруг ныряет в воду.
Спустя мгновение ощущаю (О, ад и небеса) как член прекращает гладить рука, зато весьма ощутимо ласкает член язычок. То головку по кругу обведет, то яйца лизнет, кожу на них оттянет и снова по стволу вверх дорожку прочертит языком.
Сколько проходит времени?
Контраст прохладной воды и горячего языка невыносим.
Я накрываю рукой шелк ее волос и еле держусь, чтобы просто не всунуть ей в рот, прижать к себе и не жестко любить суку непослушную в рот.
Поясницу уже сводит, в глазах плывет.
Сколько она уже под водой?
Вытаскиваю рывком, смотрю во влажные, возбуждение глаза:
— И сколько вы можете находиться без воздуха? — спрашиваю, нажимая на часто бьющуюся жилку на шее.
— Долго, — говорит на выдохе и прикрывает глаза.
— Тогда, Олеся под поду и в бери рот.
