мне в спину писклявый голос.
— Мне этого и не нужно, — дерзко ухмыляюсь и касаюсь языком уголка своего рта, так и не повернувшись в ее сторону. — Так даже интересней.
Скрываюсь из вида, но спину по-прежнему покалывает от острого взгляда горящих малахитов.
Отца нахожу в коридоре. Заметив меня, он кивком указывает следовать за собой. О, да папочка занервничал.
Кажется, только слепой мог не заметить косые взгляды, которыми он одаривал меня на протяжении всего вечера.
Родитель устраивается за широким столом из красного дуба, рукой приглашая меня занять место напротив. Сосредоточенная напряженность и сплетенные в замок перед собой руки свидетельствуют о том, что он пытается успокоиться или хотя бы скрыть свое волнение.
— Томас, я не слеп и не глуп, — начинает он серьезным тоном. — Что ты сказал девочке?
— Девочке, — фыркаю себе под нос, падая на стул в противоположном конце стола.
— Прекрати немедленно! Я пригласил тебя в гости, чтобы все исправить и наладить общение. И я сделал это, невзирая на возможный риск. Слишком хорошо я тебя знаю, мой мальчик.
— Хорошо меня знаешь? — едва не прыскаю со смеху. — Серьезно?
— Томми, ты уже взрослый, и тоже мог бы приложить хоть немного усилий для нормализации наших отношений. — Отец с вызовом смотрит на меня, всем своим видом показывая, что отказа он не потерпит.
— Нормализации? — протягиваю я с сарказмом, позволяя нашим глазам встретиться в немой схватке.
— Томми, у тебя никакого уважения ко мне. Я твой отец, помнишь?
Я ужасно не хочу беседовать с ним на эту тему. Спустя восемь лет он вспомнил, что отец? Нет, мы, конечно, поддерживали связь, но я делал это только ради матери.
— Что тебе нужно, пап? — спрашиваю уже мягче. Провоцировать своего старика на скандал мне сейчас вообще ни к чему. Я ведь уже предвкушаю продолжение игры, и кажется, придумал свой следующий ход.
Отец встает из-за стола и начинает нервно вышагивать по комнате.
— Сын, мне нужно уехать…
— Я это уже слышал, давай ближе к делу.
— Томми, я должен быть уверен в том, что твое поведение не вызовет лишних проблем.
Сжав зубы так, что они едва не скрипнули, я складываю руки на груди. Прекрасно ведь понимаю, что он имеет в виду. Теперь еще и мое поведение стало для него проблемой. Что он о себе думает?
— А если я не буду играть вместе с вами в счастливую семейку? Что ты сделаешь? Лишишь меня карманных денег? Или отменишь поездку в парк развлечений? А, нет, точно, отправишь меня обратно!
— Достаточно! Ты мой сын, не заставляй меня разочаровываться…
— Снова? Ты ведь хотел сказать снова, верно отец?
Он шумно вздыхает, усаживаясь обратно.
— Томас, мальчик мой, что бы я сейчас ни сказал, ты все равно не поймешь, поэтому прошу тебя как отец: держись от Мии подальше, сохрани покой в этом доме. — Он сжимает пальцами переносицу, роняя усталый вздох. Как же он боится быть изгнанным из своего рая!
— Как скажешь, но у меня есть одно условие. Ты должен помочь моей маме. — Глаза отца расширяются от удивления, но я продолжаю:
— Да, за свое молчание я хочу заслуженный гонорар. Я в курсе, что ты оставил ее в трудном положении, и она погрязла в долгах. Тебе всего лишь требуется перечислить на ее счет нужную сумму. —
Губы родителя уродует кривая ухмылка, и он нервно усмехается, ероша волосы на голове.
— За все приходится платить, папа. Думаю, мы договорились, — подмигнув ему, я с легкостью поднимаюсь с места и покидаю его кабинет.
Он выполнит мою просьбу. Интересно только, чем он купил молчание моей сестренки?
Глава 14
Мия
Не могу привести дыхание в норму, пока тело пробирает нервная дрожь. Я пытаюсь взять себя в руки, но ничего не получается. В голове вновь и вновь раздается пугающее эхо его слов. Я до сих пор ощущаю колючий след прикосновений, запах этого мерзавца, что вытравливает остатки кислорода из легких. И единственное, чего я сейчас хочу — это исчезнуть как пыльное облако от дуновения ветра. Мозг не останавливается ни на секунду, вырабатывая хоть какой-то план выживания под одной крышей со сводным кошмаром. Каждая мышца в моем теле постепенно начинает гореть яростью, стирая остатки страха. Их поглощает нестерпимое желание дать отпор паршивцу. Не заметив этого, я вернулась к мытью посуды и неизвестно сколько тру тарелку, пока на мое плечо не ложится мамина рука.
— Милая, я закончу. Иди, займись своими делами.
— Спасибо, мам, — произношу, чмокая родительницу в щеку, но уйти мне не позволяют ее ладони, обхватившие лицо.
— Я люблю тебя, — с нежностью шепчет мама и целует меня в лоб.
Уголки моих губ дергаются, в эту минуту меня тянет раствориться в ее объятьях и рассказать обо всех своих тревогах. Однако вместо этого я выскальзываю из материнских объятий и покидаю кухню. Не нужно, чтобы она заметила, как меня трясет. Сейчас я просто хочу спать. Упасть в кровать и забыться.
Стремительно поднимаясь по лестнице, я не могу остановить нарастающую лавину мыслей в собственной голове. Они буквально атакуют меня, и я сгораю меж двух огней. С одной стороны, нахальный кудрявый американец, который с каждой секундой перекрывает мне доступ к кислороду, а с другой — Призрак, что недавно вновь ворвался в мою жизнь. И если раньше я сломя голову неслась бы к себе в комнату, чтобы не упустить возможности пообщаться с ним, то теперь немного побаиваюсь. Например, перемен, которые неизбежны. Мое спокойное размеренное существование накрылось медным тазом. И как мне справиться со всем этим? Наверное, в первую очередь стоит ответить Призраку. Вот только от одной лишь мысли, что наши отношения уже не будут прежними, меня знатно колотит.
Утонув в круговороте размышлений, я захожу в комнату и на ощупь пытаюсь достать до выключателя, одновременно стягивая с себя толстовку.
— Тебе помочь? — бесцеремонно врывается в мой затуманенный мозг бархатистый голос брата, вынуждая сердце
