— Ты тогда опьянеешь и будет плохо.
— Лей! Твой друг сидит за решёткой — вот, что плохо! Ты здесь только благодаря своей маме.
— Да, и это тоже. — выпиваю второй бокал. — Агата, прости меня за ложь. Я уже пережил это и иду дальше. Мне не нужны больше такие истории. Да, построить честный бизнес — непростая задача, но не невозможная. Сейчас я этим и занимаюсь. Тогда мне казалось, что то, что я делаю — единственный способ обеспечить свою жизнь. Я не характеризовал свои действия, как обман или нажива. Я просто делал то, что приносило мне деньги. Сейчас я понимаю всю ответственность действий, который я совершил, и я плачу за них. Это сильно рознится с моим прошлым восприятием действительности. — Артём снова берёт мою ладонь и начинает целовать её выше к шее. У меня идут мурашки.
— Я абсолютно всегда говорил тебе правду. И я всё равно бы рассказал тебе, как всё было в действительности, но я не хотел тебя потерять. Ты — наконец-то то единственное и по-настоящему ценное, что я когда-либо имел в своей жизни. Я хочу для нас успешного будущего, но уже честным путём. — «я знаю, как он может запудрить мозги».
— Тёма, я не думаю, что это хорошая.. — но он продолжает проявлять резкую вспышку любви и целует меня в губы. Если касания всё-таки говорят больше слов, то сегодня я осязаю его мысли. Это поцелуй, который полностью одурманивает, и без того опьяненный, разум. Он запускает руки мне под футболку и силой прижимает к себе. Я хватаю руками его волосы и сажусь на колени. Чувствую, как бабочки с бешеной страстью начинают заполнять мой живот. Я вижу в нём большой потенциал, и что более удивительно — у меня нет сомнения в том, что он сделает всё возможное, чтобы сделать меня счастливой, даже если дело коснется криминала. Я занимаю первое место в его жизни — приоритетный приоритет. С каждым его поцелуем я автоматически становилась соучастницей его возможных поступков, и я полностью отдаю себе в этом отчёт.
Тёма мимолётно снимает с меня большую футболку из его гардероба, и я оказываюсь в новом белье "Compromise". И это единственный компромисс между нами сегодня. Он расстегивает джинсы и рывком оказывается внутри, я начинаю стонать в него гласными. Я ускоряю движения на его коленях, отбрасывая голову назад. Он покрывает горячими губами мой живот, доходя до груди, после чего сжимает сосок губами, и моя спина выгибается от этого приятного ощущения, я задеваю руками вазу с цветами, и она падает на кровать. Он перекидывает меня на спину и ложится сверху. Я не различаю его прикосновений, лишь сжимаю руками бутоны алых роз. Если бы я только могла представить, что будет с этими цветами, когда увидела их первый раз.
— Агата, я тебя люблю, слышишь?
— Не останавливайся. — через, неизвестное мне, время, я лежу, укрываясь белым одеялом среди порванных лепестков роз, полностью погружаюсь я в свои мысли.
— Ты не со мной! Агги, я не хочу терять тебя, Ради всего Святого! — я не подложила свою голову ему на плечо, он заметил это — Ты та девушка, с которой я хочу быть всю свою жизнь. — Я смотрю в его глаза и вижу глубокое отчаяние, вперемешку с болью. Я не могу не верить искренности своих слов, анализируя его поведение. Я не понимаю, что происходит, но я так хочу ему верить. Я так хочу верить! Верить ему, всем и всему миру! Но я опасаюсь снова оказаться в состоянии между двумя мирами.
Меня ударяет в сердце нахлынувшее воспоминание, и я понимаю, какая огромнейшая разница между чувствами этого праздника, и того, что было два года назад, когда я последний раз слышала все эти слова из уст мужчины: «Агата, ты именно та девушка, с которой я хочу быть всю свою жизнь до самой старости. Будь со мной. Я бесконечно тебя люблю». Мы сидели в ресторане, и я до сих пор отчетливо помню, как меня тронули его слова до дрожи, как из моих глаз потекло, обжигающее щеки, чёрное море. Он держал меня за руки и сжимал их после каждого слова, которое тяжело произносил с волнением маленького ребёнка. Рядом на блюдце лежал изюм из моих кексов. Как можно не любить изюм? Я приняла его откровение так, как невозможно даже представить. Клянусь, я верила его славам с уверенностью, будто он излагал научные факты. Я с жадностью проглотила каждое его слово, мысленно пообещав себе, что никогда не уйду от него, несмотря ни на что. Я видела его чистые и честные глаза, произнося заветные: «Так и будет, дорогой. Так и будет.»
— Агата, не молчи, скажи хоть что-нибудь!
— Ты любишь изюм?
VII
Счастье — понятие очень индивидуальное и эфемерное. Измерить его невозможно. Для кого-то — это большая семья и маленькие бегающие ножки, для кого-то — это представительский автомобиль или шикарный особняк, а для кого-то — это запах пережаренной яичницы по утрам. К сожалению, этот миг недолговечен. Он, как огонек, зажигается в жизни человека и исчезает. Я полностью осознаю это, лежа утром рядом с Артёмом, рассматривая его сладкие спящие глазки. Некоторые не умеют ценить мгновение, чего не скажешь про меня. Я проснулась и первая мысль, пришедшая мне в голову «Идеальное утро». Тяжелая мужская рука лежит на мне, заключая в теплые объятия. Ночью я заметила, что каждый раз он просыпался и, если не находил меня рядом, тут же пододвигался поближе.
Ещё совсем ранний час, но за окном уже светит солнце, я проснулась раньше будильника, и чувствую, как прекрасно выспалась. Мне хочется запомнить каждую деталь этого счастливого утра и посчитать даже количество досочек деревянной стены спальни.
— Доброе утро, моя Агги. — спустя где-то недолгие пятнадцать минут Тёма увидел, что я уже не сплю.
— Доброе утро, Тёмочка! Ты знал, что на твоей стене тридцать семь досочек с одной и тридцать шесть с другой стороны?
— Досочек? Никогда не замывался об этом… Ты — удивительная. Мне очень не нравятся дни, когда я сплю без тебя, сон с тобой стал самой безупречной привычкой. Будь здесь всегда.
— Ну мне как-то обычно.. — говорю я с игривой иронией.
— Ах значит обычно! Ну ка иди сюда!
Мы еще где-то с пол часа балуемся в белой постели, просто наслаждаясь, что мы есть друг у друга. Со Дня Всех Влюбленных прошло не меньше полугода, и за это время я больше ни разу не вспоминала о том разговоре. Меня окружали безукоризненные любовь и забота, и Артём никогда ничего не требовал взамен. Я просто была неотъемлемой частью его жизни. Он всегда сам расправляет и заправляет кровать, сам готовит нам завтрак, всегда сам моет посуду и убирает со стола. Меня всегда удивляла его самостоятельность, что я считала редким качеством для мужчин.
Нам никогда не было друг друга много, ни в физических, ни в духовных понятиях. Между нами была удивительная связь, и даже появились наши маленькие традиции. Я оставалась у Тёмы несколько раз на неделе, но суббота — была особенным днём, в который мы проводили «субботние открывашки» — мы рассказывали друг другу три открытия, которые сделали для себя за неделю: «Я решил, что нужно Марии купить пианино— ей нужно заниматься в музыкальной школе», «Я во вторник начала читать в обед газеты- и мне понравилось!», «Я понял, что ты вычеркнула существование всех женщин после себя», «А я поняла, что мой любимый день недели — Артёмник!» и так до бесконечности. Иногда мы делились глубокими переживаниями или мыслями, которые посещали нас, а иногда просто впечатлениями о фильме. Мы могли разговаривать полночи, и темы никогда не исчерпывали себя, что даже всегда оставалось на завтра. Уже с первого дня разговоры с ним были подобны трепету, который никогда не забывается.
У нас появилась ещё одна приятная традиция. Иногда первое, от чего я просыпалась — это нежные ласки Тёмы. Он делал это ровно каждое утро, что мы проводили вместе. По сравнению со страстной ночью, утро — это про чувственность, легкость и тонкое восприятие друг друга. Когда тело не вышло из последней фазы сна, и душа возвышается где-то над облаками. Полупрозрачная шторка у окна изгибается волнами от легкого летнего ветра, повторяя движения наших тел. Шёлковая простынь проскальзывает сквозь мои, ещё ослабленные, руки. Тела расслабляются в невесомом блаженстве. Я бы сказала, что утро — это красиво. И каждый раз без исключения, он заканчивал фразой, которую произносил над моей обнаженной спиной во взъерошенные волосы: «Доброе утро, любовь моя.»
