Осторожно выбираюсь на улицу и обхожу машину, встав чуть поодаль. Я понимаю его мысли и, кажется, знаю о чем именно он думает. Что было бы, если бы информация до него дошла вовремя? Наверное, он всё так же женился, не на мне, конечно же, вот только с дочерью поддерживал бы общение и забирал её на каникулы и выходные.
- Что ты рассказывала Саше обо мне? – спрашивает Амир, поднимая взгляд на окна.
- Ничего плохого, не волнуйся, - пожимаю плечами. – Что ты живешь далеко и много работаешь, поэтому не можешь приехать в гости. Где-то год назад Саша и вовсе перестала задавать вопросы о папе.
- Спасибо, - неожиданно произносит Амир. – Правда, спасибо.
Щёки покрываются румянцем, и, чтобы скрыть собственное смятение и подкатившие слёзы, я поворачиваюсь к Сабитову спиной и молча направляюсь в сторону подъезда. Сегодня мы много друг другу сказали. Хватит на целую бессонную ночь. Я знаю, что именно такой она и будет.
- Пиджак! – спохватываюсь у железной двери и, сморгнув непрошенные слёзы, поворачиваю голову к Амиру. – Я забыла вернуть тебе пиджак! Подождешь, я быстро поднимусь в квартиру и вынесу его тебе?
Сабитов тушит окурок и бросает его в урну. Смотрит на меня долго, открыто, до дрожи, слегка прищурившись и о чем-то размышляя.
- В следующий раз, Соня. Мне нужно ехать.
Глава 16.
Амир.
Когда передо мной начинают маячить знакомые крыши дачных домов, я сбавляю скорость и пытаюсь снизить уровень собственной агрессии. Меня всегда учили, что к старшим нужно относиться с огромным уважением, а любовь к родителям – это умение слушать и слушаться. Я никогда не повышал голос на мать, с почтением относился к отцу и не отказывал в выполнении любой просьбы. Возможно, сейчас стоило немного остыть и побыть наедине с собой, осмыслив шокирующую новость, но эмоции бегут впереди разума. Это же просто с ума сойти: у меня растёт семилетний ребёнок.
Открываю ворота к дому матери и плавно заезжаю во двор, хотя во мне столько нетерпимости, что хочется все вокруг крушить и гнать что есть мочи. Нужно будет позвонить тренеру и взять пару занятий по боксу. Кажется, именно там я смогу выплеснуть всё то, что буквально раздирает меня изнутри: горечь, обиду, отчаянье и невозможность повернуть назад, когда мне так нужно.
- Здравствуй, Амир! – мать как ни в чем не бывало приветствует меня на пороге и пускает в дом. – Ты бы заранее предупредил, что в гости приедешь. Ужин ещё в духовке.
Она пока не догадывается о том, что её нерушимый родительский авторитет только что дал трещину.
- Я ненадолго, - окидываю взглядом разбросанные игрушки племянников по всему дому.
Забавно, что внуков от Карима и Дины мать нянчит с огромным удовольствием, а Соню с легкостью отправила делать аборт. Впрочем, я догадываюсь почему и чем не угодила ей обычная русская девчонка.
Сонька всегда мне нравилась. Симпатичная, добрая, нежная, отзывчивая. Наверное, именно поэтому я не собирался переступать с ней грань: знал, что ничем хорошим это не закончится. Я бы не смог обещать ей что-то большее, поэтому между нами было приятное общение и дружеские вечеринки в компании сокурсников. Но в тот вечер выпускного просто напрочь снесло крышу. То, от чего я пытался уберечь нас, воплотилось в реальность. Я видел в её голубых глазах нечто большее, чем просто дружба, нечто большее чем просто страсть, когда она прижималась ко мне обнаженным телом на берегу реки и просила не останавливаться.
После выпускного я переехал в столицу, где мне представили Эльмиру. Красивую молодую девушку из хорошей семьи, которая придерживалась национальных традиций. Влюбленности не было, впрочем, как и страсти. Был интерес, симпатия и огромное уважение, которое мы пронесли на протяжении пяти лет совместной жизни. Тогда это было негласно, но я знал, что именно Эля станет моей женой.
Соне я решил не звонить и не писать, чтобы не терзать её ещё больше. Знал, что рано или поздно забудет меня и встретит достойного человека, который обязательно полюбит её так сильно как она того заслуживает. Знал бы я, что после моего отъезда Соня никогда меня не забудет...
- Заварить тебе мятный чай? – мать проходит на кухню, включает чайник.
Несмотря на свой возраст, который перевалил за шестьдесят, мать отлично выглядит и никогда не жалуется на проблемы со здоровьем.
- Не нужно.
- Ты выглядишь уставшим, Амир, - произносит она, немного склонив голову набок и внимательно меня рассматривая. – Мне кажется, что ты взвалил на себя слишком много работы. Вести две компании очень и очень непросто. Поскорее бы ты нашел достойного управленца в «Строй-Инвест» и вернулся в столицу.
- Чтобы не пересекаться с Соней? – спрашиваю её, прищурившись.
Внутри всё кипит от обиды и человеческой глупости. Люди не должны так поступать с людьми.
Для матери я был долгожданным первенцем, которого она выстрадала перед Всевышним; первенцем, которого она ждала долгие годы счастливого брака с отцом. Ей ставили бесплодие, много сил и финансов было потрачено на лечение, прежде чем я появился на свет. Несмотря на то, что потом родился Карим и младшая сестрёнка, я так и остался для матери тем самым первым и самым долгожданным ребёнком.
Её лицо на мгновение становится бледным, а затем наоборот заливается румянцем.
- При чем здесь Соня, Амир?
- Почему информация о её беременности так до меня и не дошла? – отвечаю вопросом на вопрос.
Мать тяжело вдыхает и садится за обеденный стол.
- Это была не совсем моя идея, Амир. Мы вместе с отцом решили, что так будет лучше для тебя. Ну ты сам подумай: молодой парень только-только окончил вуз, переехал в столицу, встретил Элю… А тут на пороге нашего дома нежданно-негаданно появляется беременная сокурсница Соня. Ты вообще уверен в том, что она была беременна от тебя?
- Уверен, - произношу, сцепив зубы.
- Ну раз так… - пожимает плечами мать. – В двадцать четыре года ты должен был возглавить компанию отца, всецело направив свои мысли и энергию в работу. Ты должен был жениться на девушке из приличной семьи, которая не раздвигает ноги перед парнями до брака. Кстати, брак с Элей был действительно правильным решением и мне искреннее жаль, что она погибла. Младенец от Сони нарушил бы твои планы, Амир. Ты разрывался бы между ребёнком в городе, компанией в столице и молодой женой. Что-то определенно пошло бы не так. К тому же я была уверена в том, что твоя подружка сделала аборт.
- Но она не сделала и родила!
Кровь буквально бурлит и разгоняется по венам, вызывая у меня очередную вспышку неконтролируемой ярости. Крепко сжимаю руки в кулаки и несдержанно бью о стену. Раз, другой, третий. Становится легче, но ненамного.
- Я этого не знала, Амир! – мать поднимается с места и отходит назад, испугавшись.
- Вот и я не знал, хотя хотел бы! – повышаю голос. – В позапрошлом году мой ребёнок перенес операцию на сердце, а Соня оббегала все банки, пытаясь взять кредит. Самое смешное, что у меня были деньги. Всегда были! И сложись бы всё по-другому операцию на сердце делали бы в лучшей клинике столицы, а не здесь. Если бы дочь не выжила её смерть была бы на нашей совести: на твоей, моей и совести отца.
В кухню забегает Карим, который смотрит поочередно то на меня, то на родительницу.
- Что здесь происходит? – спрашивает, нахмурившись. - Амир, зачем на мать повышаешь голос?
- У неё спроси!
Прохожу мимо брата, задевая его плечом и направляюсь через гостиную на выход.
Выехав на загородную трассу, нервно курю в окно и сильнее давлю на газ. Именно сейчас мне хочется объять необъятное. Все то, что упустил за долгие годы: искупить грехи, вымолить у Сони и нашей дочери прощение. Я пока не знаю, как именно она выглядит, какого цвета её глаза и чья улыбка досталась в наследство от родителей, но сделаю всё, чтобы в полной мере присутствовать в Сашиной жизни.
Я считаю, что никогда не поздно исправиться, а у прощения просто не бывает срока годности.
