случае? Ага, и что я им скажу? Мол, хотела извиниться за подругу, которая чуть не отсосала боссу, но за это он попросил от меня всякие ужасающие вещи?
Какой кошмар!
До чего докатился наш отдел? Сплошной разврат.
Как быть дальше?..
Я обмыла лицо ледяной водой и вновь уставилась на себя в зеркало. Мысли расползались тараканами.
Я не приукрашиваю, когда говорю, что Люда поломала себе жизнь одним необдуманным поступком. Хуже всего придется Артему. У ребенка нет отца, бабушка работает школьной учительницей. Чем его кормить, во что одевать?
Да и Ларису Ивановну – мать Люды – искренне жалко. Бедной женщине придется тянуть на своем горбу всё семейство, пока дочь не отыщет что-нибудь приличное. Отыщет ли? Неспроста мы так держимся за свои рабочие места. В нашем захолустье черте с два найдешь фирму, где и график достойный, и платят чуть больше, чем ничего.
Разумеется, можно забить на её проблемы и уйти. Кто меня заставит остаться?
Да только вспомнились самые тяжелые мои времена, когда подруга костьми была готова лечь, только бы помочь. Когда скончалась бабушка, мои родители сделали меньше для организации похорон, чем чужой человек. Когда Кирилл бросил меня ради Марго, именно Люда не позволила мне скатиться в депрессию. Она могла бы сотню раз сказать: «Извини, мне некогда», но всегда приезжала по первой просьбе.
Что до меня?
Танцевать перед кем-то на столе – это унизительно. Отвратительно. Это низко со стороны Скворцова и максимально грязно. После этого я не смогу смотреть ему в глаза. Вообще никогда.
Сможем ли мы работать вместе?
Вряд ли.
С другой стороны, можно ходить с включенным диктофоном и любой последующий намек на непристойности обнародовать в сети. Заявление в полицию вряд ли примут – кто докажет, что Скворцов заставлял меня танцевать. А вот интернет от подобного всколыхнется.
А вдруг Скворцов расскажет кому-нибудь, что я настолько легко готова раздеться, что меня и уговаривать не пришлось? Вдруг у него есть камера скрытого видеонаблюдения?
Точно! Нужно включить мою, на телефоне. И записать видео, после которого станет ясно – меня заставили. Потом это видео пойдет в дело. Я и Люду спасу, и себя уберегу от чокнутого извращенца.
– Твою ж мать… – пробормотала, обращаясь к своему отражению. – Это плохо кончится.
Насколько мне помнится, я задолжала Люде тридцать тысяч рублей. Думаю, долг будет сполна отплачен после сегодняшнего представления.
Я нажала на телефоне съемку видео и вошла вначале в общий кабинет, а затем – на негнущихся ногах – к директору.
– Можно?
– Вы с деловым предложением? – рассмеялся Скворцов.
Телефон положила на стул, опустив на чехол таким образом, чтобы хоть частично можно было рассмотреть нас с директором. Надеюсь, это как-то меня обезопасит.
– Я соглашаюсь не по собственному желанию, – отчеканила занемевшими губами. – Только ради подруги, которую вы собираетесь выгнать. Вы сами поставили ультиматум: либо её увольняют, либо я танцую стриптиз, и она остается.
– Прекрасно всё понимаю. – Ироничный кивок.
Черт! Я ожидала от него прямого согласия, которое потом можно было бы однозначно интерпретировать. Но этот нахальный гад только улыбнулся и скрестил руки на груди, ожидая шоу.
Меня же будто сковало цепями по рукам и ногам. Невозможно ни сдвинуться, ни вздохнуть. Липкий, душащий страх заполнил тело до краев.
– У вас… есть коньяк?
– У Михаила Валерьевича где-то хранился виски. – Директор осмотрелся, заглянул в один шкафчик, во второй.
Наконец, он выудил наружу бутыль с коричневой жидкостью и две стопки. Наполнил обе до краев. Одну махнул, не глядя, а вторую подал мне. Я приняла холодное стекло дрожащими пальцами.
– За встречу, – прыснул Максим Степанович.
Хотя какой он, к чертям, Степанович. Я должна отказаться. Ещё не поздно уйти, чтобы не замарать своё имя всякой ересью. Вдруг он попытается что-нибудь сделать со мной?..
Я стиснула зубы и сделала глубокий вдох. Всё исключительно ради Люды.
Скворцов развалился в кожаном кресле, откинулся на спинку и закинул ногу на ногу. Весь его вид выражал праздный интерес. Он жаждал зрелищ, но оставался спокоен и холоден.
Почему я?..
– Начнете? – подсказал директор.
Опрокинула стопку, и горячий алкоголь опалил горло горечью, ухнул к животу. В руках потеплело, жар прилил к щекам. Представляю, какого я буду малинового цвета. Надо было нормально пообедать, а то я способна окосеть и от меньшей дозы на голодный желудок.
Может, не поздно отказаться?..
Нет уж.
Нетвердыми движениями я стащила обе туфли и попыталась вспомнить, какое на мне надето белье. Не рваное? Вроде нет. Чистое? Определенно да. Даже недавно куплено. Не шелковая комбинация в рюшках, а обычный хлопок. Но выглядит прилично. Понятное дело, что снимать его я не намерена. Разденусь до трусов и бюстгальтера – и всё. В принципе, ничего страшного в этом нет, на море же как-то хожу в одном купальнике.
Мамочки. Чем я занимаюсь?..
А если он уволит и меня за компанию? Скажет, что у нас не служба, а бордель на выезде. Одна сосет пятничными вечерами, вторая стриптиз танцует по первому требованию. Никакие доказательства мне не помогут, потому что сама залезла на стол. пистолет к виску никто не прикладывал.
Черт, а как стриптиз танцуют вообще? Мне ни разу не приходилось этим заниматься.
Я поднялась вначале на крутящийся стул – тот скрипнул под моим весом, – а затем вскарабкалась на стол для совещаний. Какой позор.
– Не стесняйтесь, – босс расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, причем мне показалось, что сделал он это исключительно в насмешку.
– Вы обещаете не увольнять Люду? – сквозь зубы спросила я, мысленно проклиная и подругу, и свою глупость, и принципиальность директора.
Не мог, что ли, согласиться на её предложение?! Получил бы удовольствие, а мне не пришлось бы отдуваться.
– Вам предоставить расписку? – язвительно.
– Да.
Скворцов взял лист, исписал его своим размашистым почерком и поставил на половину страницы роспись. А затем сложил вдвое и спрятал в ящик стола.
– Вначале
