как в детстве.
— Чистейшая. Можешь поздравить меня.
Мать набросилась на меня с удушающими объятиями, зацеловала мой лоб, испачкав своей бордовой помадой.
— Ох, счастье-то какое! — сердце матушки вконец растаяло. — Что ж ты столько времени молчал?
— Говорю же, мы с Настей хотели сделать вам сюрприз, — смущенно ответил, радуясь перемене ее настроения и вместе с тем ощущая внутреннюю тревогу, потому как я внезапно осознал, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Боюсь, теперь ни о каком покое и речь быть не могло. Я самолично вырыл себе могилу. Я подставил не только себя, но и Настю.
Интересно, как Настя отнесется к тому, что за какую-то минуту она успела забеременеть?
— Я согласна, сын мой. Если ты действительно любишь эту девушку, мать моего будущего внука, то я с радостью приму ее в нашу семью, но с одним условием, — сурово она глянула на меня.
Я сглотнул и поправил давящий на горло узелок бабочки. Мозги превращались в зыбучие пески.
— Каким? — с опаской поинтересовался, ожидая услышать что угодно, но только не это:
— Всю оставшуюся зиму вы будете жить в нашей усадьбе. Я хочу поближе познакомиться со своей снохой и понаблюдать за тем, как будет расти ее животик.
Нервно хохотнул. Вряд ли Настя оценит новость о ее внезапной беременности, а уж если я сообщу о том, что ей предстоит выдержать испытательный срок в кругу моей чокнутой семейки, то случится страшное. Она замешает свой адский котел в нашем зимнем саду и всех нас сварит в нем заживо.
— Это непременно нужно отметить! — мать похлопала в ладоши, посмотрела на настенные часы и вытолкнула меня из библиотеки. — Давай бегом за стол. Десять минут всего до Нового года осталось!
Как на бессрочную каторгу шел я по длинному коридору, стены которого сужались с каждым последующим шагом все сильнее.
На расстрел люди наверное охотней шли, нежели чем я на семейный ужин.
Я не старался опередить свою матушку, которая на радостях рванула в гостиную, но и не пытался остановить ее, несмотря на желание опровергнуть все вышесказанное.
Подсчитав свои оставшиеся нервные клетки, я взялся за подсчет своих финансов. Я примерно прикидывал, в какую стоимость мне может вылиться подобный перформанс с беременностью и двухмесячным пребыванием в родительском доме. В результате я пришел к выводу, что сумма может стать баснословной даже для меня.
Чтобы план сработал, мне категорически нельзя было продешевить, но и обрекать себя на двухмесячное соседство с Настей я желанием не горел. Она, думаю, тоже. Поэтому я принял решение действовать экспромтом.
Будь что будет.
Неспешно выйдя из-за угла, я окинул взглядом периметр гостиной.
Заметил, что матушка моя уже находилась во главе стола, за которым, к большому счастью, сидели только родственники. Но практически все они смотрели на Настю, как на белого аиста, занесенного в Красную книгу. С некой предосторожностью и любопытством.
Насте же было по барабану на такое повышенное внимание к своей персоне, поскольку она нашла себе союзницу в лице моей бабули.
Пока Настя занималась тотальным истреблением канапе со стола, та присела ей на уши, рассказывая захватывающую и душераздирающую историю о том, как однажды перед выходом на тренировку я умудрился надеть самовар на голову и заявиться в нем на ледовую арену, потому что надеть-то я его надел, а вот снять без вмешательства взрослых было уже проблематично. Дома же не было никого, а тренировку никто не отменял.
В общем все, что я смог вынести из этого жизненного урока — самовар, надетый на голову, не сможет сделать из тебя рыцаря в железных доспехах, зато он гарантированно может сделать тебя предметом насмешек и обзывательств.
Члены местной хоккейной команды по сей день называют меня в стенах ледовой арены "Человек-самовар".
— Мариночка, а где все остальные? — поинтересовалась мать у сестры, не скрывая своей радостной улыбочки, от которой было тошно.
— У Пелагеи случилась истерика. Ей стало плохо и они уехали, — сочувственно отозвалась сестра о своей подруге и ее родственниках, естественно, виня в случившемся меня, а не наших родителей, лезущих туда, куда их не просят.
— Да и бог с ними! — беспечно отмахнулась родительница и подмигнула Насте. — На Пелагее Некрасовой свет клином не сошелся, как выяснилось!
В этот момент по комнате пронесся цунами чуть больше метра в высоту, если не брать в расчет огромный бант на макушке.
— Бабушка, я слышала, как Пелагея назвала нашего дядю свиньей! — вмешалась в разговор Аришка, младшая из двойняшек, отчаянно желая заступиться за меня, на что Настя едко приснула со смеху.
— Да, а еще дундуком! — сказала ее сестра Карина, садясь за стол между своими мамой и папой.
Последнего как всегда было не слышно, зато всякий раз, когда он тянулся за едой, было заметно только его. Вернее его отполированную лысину, которая на свету отбрасывала блики, подобно игре солнечных зайчиков.
— Не правда! Не называла она его так! Это ты уже сама выдумала! — сдала с потрохами ее Арина, на что Карина показала ей язык и с серьезным видом обратилась к Марине:
— Мама, а кто такой дундук?
Сестра быстро нашла меня взглядом, порицательно покачала головой, а потом чмокнула в щеку старшенькую.
— Дундук, малышка, — это бестолковый человек.
Каришка насупилась, и недовольно сложила губки.
— Тогда Пелагея сама дундучка, раз обозвала моего дядю свиньей! Хорошо, что она уехала. У меня аллергия на дундуков!
Посмеялся про себя и мысленно отбил "пять" своей смышленой племяннице.
Мать тем временем нарочито громко прочистила горло, возвышаясь в центре как греческая статуя матери-земли и праматери всех богов и людей. С официальным выражением лица она приподняла бокал с игристым и постучала по стеклу столовым прибором. Звон моментально распространился по всей гостиной, заставив присутствующих смолкнуть и переключить все внимание с двойняшек на нее.
В жар бросило. Почуяв, что мой зад уже начинал потихоньку подгорать, я двинулся к столу. Настя заерзала на стуле, не находя себе места.
— Дорогие, прошу минуту вашего внимания! У нас с Ярославом для вас есть замечательная новость! — щелкнула она пальцами, после чего в гостиную как коршуны слетелась прислуга. Они обновили всем бокалы и так же резко исчезли из виду. — Ярослав, иди скорей сюда, — жестом руки она поторопила меня, окинула взглядом еще ничего не
