Так что домой я ехал не в самом лучшем расположении духа.
– Максим Николаевич? – голос Егора отвлек от печальных мыслей.
Ловлю его взгляд в зеркале заднего вида.
– Надо бы на почту заехать.
– Зачем?
– Так посылку забрать.
– А раньше этого сделать не мог?
– Так вы ж сами сказали, что когда домой будем ехать, на почту завернем.
Черт. Совсем вылетело из головы.
– Давай к почте, – бросаю Вадиму.
Тот послушно сбрасывает скорость и ищет место, где развернуться. Потому что мы уже проскочили нужный поворот. Внутри назревают усталость и раздражение. Хочется плюнуть на все, вытянуть ноги и хоть полчаса посидеть в тишине и темноте. Но вряд ли сегодня это получится. Нужно внимательно прочитать бумаги, которые передал Александр. За эти дни он покопался в наших базах данных и собрал все сделки, которые “Стройхаус” проводил через нашу платформу.
Не пойму, почему меня так заинтересовал тот Камушкин с его погибшей женой, но чутье еще никогда меня не подводило. А сейчас оно подсказывает, что от этого “Стройхауса” тянет гнильцой, и эта гнильца задела меня.
В папке только финансовые отчеты. Никаких фотографий. К моему удивлению поиск в интернете ничего не дал: у супругов Камушкиных нет аккаунтов в социальных сетях. Точнее, я нашел там кучу Камушкиных, только не тех, что нужно. И это очень странно в наше время. Хотя…
Не все же любят выставлять напоказ свою личную жизнь? Я, например, тоже стараюсь нигде не светиться.
Санчо проверил “Стройхаус” через сайт-аудит. Но там тоже не оказалось никакой личной информации, кроме паспортных данных владелицы и финансовых показателей фирмы. Это навело меня на новую мысль. Возможно ли, что Камушкины сознательно избегали публичности? Даже тогда в новостях не показали фото погибшей. Видимо, муж не хотел. И, судя по тому, что я знаю, всеми сделками занимался он сам, по генеральной доверенности.
Пока Егор топчется в очереди в почтовом пункте, я просматриваю бумаги. Не нахожу ничего порочащего мое доброе имя и звоню секретарю:
– Убедись, что махинации “Стройхауса” не кинут тень на нас – и отбой. Не хочу разбираться еще и с этим.
– Понял, босс! – рапортует Санчо. – Буду держать руку на пульсе.
Ну и все, этого достаточно. Почему я вообще забиваю себе голову чужими проблемами? Лучше подумаю о своей. Голубоглазой проблеме по имени Ася.
Вернулся Егор с огромной коробкой в руках.
Интересно, моя потеряшка скупила весь магазин? Я в то утро слишком спешил, не проверил ее заказ, просто нажал кнопку оплаты. Но если бы со счета ушла крупная сумма, Санчо бы сразу сказал: следить за движением моих личных средств входит в его обязанности. Не скажу что я мот, но Лариса тоже имеет доступ к моим деньгам. Я вручил ей карту на день помолвки вместе с кольцом. Как символ моей любви и доверия.
Теперь самому противно от этой мысли.
Любовь? Доверие? Да я вчера заперся в душе, думая о другой! О бездомной и безымянной беременной женщине! И повторял ее имя как одержимый во время разрядки. Такого со мной не было с пятнадцати лет.
Ненавижу себя.
Дорога к дому в этот раз кажется бесконечной. Но вот машина въезжает в ворота. Из будки выходит Захар, он сегодня на смене. Киваю ему и иду к дому. Рядом со мной – Егор, все с той же дурацкой коробкой.
Молча вхожу в прихожую.
– Макс… Николаевич…
Со стороны кухни появляется Ася. Все в том же нелепом синем халате. Ее взгляд вспыхивает радостью, но моментально гаснет, наткнувшись на мое мрачное лицо.
Отворачиваюсь и молча расстегиваю пальто. Снимаю ботинки и прохожу в ванную.
За спиной остается Егор.
– Вот, – слышу его бас через неплотно закрытую дверь. – Тут это, покупки.
– Спасибо. Тебя же Егор зовут?
– Да.
– А ты всегда такой суровый?
– Э-э-э…Нет.
– А по тебе и не скажешь. Как день прошел?
– Нормально.
– “Нормально” это хорошо или “нормально” это плохо?
– Хорошо.
Черт. Зачем она с ним говорит? Еще и глупость какую-то мелет.
– Спасибо, что забрал посылку.
– Сама донесешь?
– Не знаю, попробую.
Это она что, улыбается ему?
Сдавив пальцами края раковины, весь превращаюсь в слух.
– Нет, давай я. Показывай, куда отнести.
– Вон дверь, последняя по коридору.
Приглашает его в свою спальню? Кажется, пора приструнить голубков.
Выхожу из ванной. За спиной слишком громко хлопает дверь, кажется, я не рассчитал усилий. От резкого звука вздрагивает Ася и впивается в меня настороженным взглядом.
Почему она постоянно смотрит на меня так, будто ждет одни гадости? Это бесит!
Глава 10
1. МАКС
– Егор, выйди, – приказываю, пытаясь не выдать эмоций.
Охранник понятливо кивает, оставляет коробку на столе и, кинув на Асю извиняющийся взгляд, исчезает за дверью.
Она же сердито пыхтит.
– Не смей крутить жопой перед с моим персоналом, – цежу сквозь зубы. – Если передок зачесался, можешь выписать себе дружка из секс-шопа.
– Чего? Ты!.. Вы!.. – она сжимает маленькие кулачки. – Вы просто хам, Максим Николаевич!
– Хам, который дал тебе крышу над головой и одежду. Даже трусы у тебя на жопе куплены за мой счет.
– Да вы! Вы! – она захлебывается собственными словами, а потом хватает со стола оставленную коробку и швыряет в меня. – А вот и выпишу! Целых двух! Да подавитесь своими тряпками! Мне от вас ничего не нужно!
Я успеваю отшатнуться. Коробка падает к моим ногам. Ася, всхлипывая, бросается к выходу. Пролетает мимо меня, а через миг раздается грохот захлопнутой двери.
Пинаю коробку. Она ни в чем не виновата, но меня корежит от бешенства. Если сейчас не найду, на что вылить злость, то просто разнесу здесь полдома.
– Максим Николаевич, ужин…
Только сейчас замечаю свидетеля этой безобразной сцены: Татьяна все это время стояла в дверях кухни.
Рычу:
– Не сейчас!
Она понятливо отступает в тень.
Поднимаюсь к себе. В кабинете ждет боксерская груша. Сегодня я молочу по ней с особым остервенением.
Но это не приносит желанного облегчения. Пытаюсь сосредоточиться на бумагах – и не могу. В голове вертится только одно: Ася. Чертова Ася! Куда не гляну – везде вижу ее осуждающий взгляд.
Если бы я верил во всякую ерунду, то уже решил бы, что она ведьма, которая приворожила меня. Но я не верю. Я прагматик до мозга костей. И сейчас прекрасно осознаю, что со мной творится.
Я поступил как свинья. И чем больше понимаю это, тем больше злюсь. Я был не прав, мне стоит извиниться. Она не виновата в том, что у меня был плохой день. Она вообще ни в чем не виновата.
С рычанием сметаю со стола бумаги и поднимаюсь. Они разлетаются по комнате и планируют на пол, иду прямо по ним. Сбегаю по лестнице на первый этаж. Здесь тишина…
Кухня встречает молчанием и одинокой тарелкой на столе, в которой давно все остыло.
Похоже, я сегодня без ужина, Татьяна уже ушла. А Ася? Она-то хоть ела?
Взгляд цепляется за коробку. Та все еще стоит в углу, куда я ее пнул.
Поднимаю. Действительно тяжеловато для беременной женщины. Хорошо, что она не стала тащить. Сам отнесу. Заодно и извинюсь перед ней.
Довольный возникшей идеей, приближаюсь к дверям ее комнаты. Они плотно закрыты. Хочу уже постучать, когда странный звук заставляет напрячься.
Ася… Она что… плачет?
Прислушиваюсь.
Из-за двери доносятся тихие всхлипы.
Ненавижу женские слезы. Помню, как мать постоянно рыдала и руки заламывала, когда хотела раскрутить отца на новую шмотку. И дорыдалась, что сбежала от него с каким-то альфонсом на десять лет моложе.
Мне было двадцать два, когда это случилось. Я учился и жил отдельно от стариков. Даже не знал, что между ними произошло, пока случайно не наткнулся в соцсети на матушкин аккаунт. Там она выкладывала фотографии своей счастливой “семейной” жизни с тем ублюдком. Развод, имущество пополам. Мой отец человек благородный, но глупый. Отдал ей все, что она захотела.
