бассейна, в котором она набесилась до синих губок. Но зато довольная и счастливая несется ко мне, с разбегу залетая в большое махровое полотенце. Улыбается, а у самой зуб на зуб не попадает.
– Муля, а Лысь скасал, что сходит с нами в зоопалк! Мозно?
Нет, конечно. И надеюсь, они оба об этом обещании "Лыся" забудут.
– Можно.
– А еще, скасал, что пливезет мне басого зайку. Из Амелики. Мусь, а сто такое Амелика? Это далеко? – скачет на месте юла, пока я пытаюсь ее поймать и закутать в полотенце.
– Далеко, малышка. Очень. Но раз уж Рысь сказал, – улыбаюсь, – значит сделает. – И надеюсь, нескоро. Ну, или передаст игрушку через Славу. – Сейчас быстренько переодеваться, пить чай и скоро поедем домой.
– Угу. Муль, – хватает мое лицо своими холодными после воды ладошками дочурка. – А мне нлавится Леша, – ни в какую не хочет переключаться на другую тему. – Он сильный.
– Замечательно, – улыбаюсь отрешенно, вытирая и ероша буйные кудряшки.
– Муля, а мозно у меня папуля будет, как Лысь? – выдает задумчивое Ляся, заставляя меня замереть с занесенными над ее головой руками.
– Какой такой? – выходит хриплым, испуганным голосом, что и сама не узнала.
– Класивый, босо-о-ой, – машет ручками дочурка, – смесной и доблый.
– Лясь...
– Лысь, – кричит Ляся, перебивая меня. Подзывает мужчину к нам. А мне в этот момент хочется провалиться на месте.
Это гены. Чертово ДНК – точно!
– Малышка, не отвлекай, дядя Леша занят… – пытаюсь урезонить ребенка, но она непреклонна. И дождавшись, когда Рысев подойдет к нам, мелкая провокаторша вылетает из моих руки и запрыгивает к мужчине на руки, обнимая за шею.
– Звала, принцесса? Я весь твой, – улыбается Рысев, словно все, что сегодня здесь происходит, само собой разумеется!
– Лысь, а давай ты будешь моим папулей? – спрашивает в лоб, как ни в чем не бывало.
Дети-и-и!
– Ляся-я-я, – вздыхаю и, кажется, вся горю от стыда. Прикрываю глаза ладошкой. А Рысев в ступоре. И смотрит то на дочь, то на меня, явно не зная, что на такое "заманчивое" предложение ответить.
Конечно, какие ему, молодому и красивому бабнику, дети? Я удивлена, что он вообще знает, как с ними общаться.
– Эм… – старательно подбирает слова мужчина, – я бы с радостью, принцесса, но… – замолкает, когда Ляся обхватывает ладошками колючие мужские щеки. – Но давай я буду тебе другом. Ладно?
– А посему не папулей? – интересуется моя мелкая занозка.
– Потому что папулей… кхм… – смотрит на меня растерянно Леша, а в глазах так и застыл вопрос: “Что говорить-то?”.
– Потому что папуля должен жить с нами.
– Ну, мозет…
– Не может, Лясь. Рысь не может жить с нами. Он живет далеко-далеко.
– В Амелике? – невинно хлопает столкнувшее нас лбами чудо.
– Да, зайчик, – подает голос Леша. – В Америке.
– Эх, – вздыхает Ляся, спрыгивая на ноги и хватая меня за руку. – Залко. Но я, когда выласту, тозе буду зыть в Амелике! – смотрит на меня Ляся своими шикарными глазенками, полная детской, наивной решительности.
– Как скажешь, – смеюсь, переглядываясь с ухмыляющимся Лешей.
– Лано, мы подем пить чай? – хватает мяч Ляся, – я поду к тете Свете.
И улепетывает, оставляя меня наедине со своим новым “другом”. Который, уперев руки в бока, провожает дочурку взглядом исподлобья до самого дома.
– Ну, все, – ухмыляюсь, – жди. Лет через пятнадцать встретитесь в Америке. Эта госпожа свое слово держит. По крайней мере, если говорит, я не буду есть кашу, то и не ест.
– У тебя потрясающая дочь, Лана, – говорит на полном серьезе Рысев, заставляя обернуться и посмотреть на него.
– Я знаю.
– Я был дурак, – говорит поспешно, словно слова вылетели сами собой. А меня бьет его “признание” в самое сердце. Туда, где очень и очень долго болело.
– И это я знаю, Рысев, – фыркаю, складывая мокрое полотенце, что все еще держу в руках. – Надеюсь, теперь поумнел, – отвожу взгляд и, уже собираясь уйти, бросаю, оборачиваясь:
– Любовницы и бабы на пару ночей не вечны. Рано или поздно надоест, – говорю, смотря прямо глаза в глаза, а саму изнутри коробит. – Время идет, и тебе бы всерьез задуматься о семье. А то… рискуешь упустить момент, Леш.
Задевает глубоко внутри эта мысль, что у него в жизни однажды появится женщина, которая искренне и бескорыстно полюбит. Которая родит ему сына. А может, и дочь. И ребенок будет расти в полной семье, зная, кто у него мама и папа. А вот моя Ляся… А впрочем, если кто и виноват в этом, так это я. С любой стороны, как ни посмотри.
Обед в большой семье и за суетой пролетает, как мгновение. Стрелки часов все ближе к шести, и, как бы ни было всем на этой даче комфортно в тесном кругу, пора домой. Я пакую сумки и, пока Ляся с тетей Светой шарит по кустам в поисках ягодки, несу их к машине Славы. Сам он уже ждет за воротами.
Не знаю, что и кому я хотела доказать. Зачем я делаю то, что делаю. Но не могу не признать, что даже испытываю какое-то извращенное удовольствие, когда под внимательным взглядом Рысева, который облокотился на капот своего Ровера и следит за мной, не отрывая глаз, подхожу к Славе и, приобняв за шею, целую. Прильнув всем телом, и легко, почти дежурно касаюсь его горячих губ. Слышу удивленный вздох Славки и чувствую, как его руки опускаются с моей поясницы ниже, на попу. Притягивают. Прижимают. Вот только не волнует. Внутри ничего не трепещет от прикосновений жениха. Приятно, не более. Но зато кровь начинает кипеть от взгляда другого мужчины. Пристального. Обжигающего и голодного. От взгляда его брата, который наблюдает за нами.
– Кто-то сегодня само обаяние? – улыбается Слава, чуть отстраняясь.
– Угу, – киваю и улыбаюсь в ответ на его простодушную улыбку. И кто бы знал, какой мерзкой, гадкой лицемеркой я сейчас себя чувствую! Пользуюсь чувствами одного мужчины, чтобы спровоцировать на эмоции другого. Но остановить эту “игру” я уже не могу. – Сегодня останешься у
