— Малыш иди сюда, бухая, на стуле ты и то лучше танцевала. — Олег злорадно рассмеялся, но мне было не обидно, я сама смеялась, понимая, что это была жесть.
Дошла быстро, даже допрыгала до Красавчика в два прыжка, забралась к нему на коленки. Он поцеловал, нежно, но со страстью, слегка скользя зубами по коже, не прикусывая, только намекая, что он не прочь меня сожрать. Одной рукой обхватил за талию прижимая к себе, другой сдвинул лифчик. Оторвался от губ, прикусил сосок, который под его языком тут же стал твёрдым.
Я, как заворожённая эти видом, этими ощущениями едва дышала, а в бедро мне упирался твёрдый член, но Олег не торопился его доставать. Долго целовал меня, стянул лифчик окончательно, оглаживал горячими ладонями, шею кусал, а я завелась. Хотела его безумно, растворилась в его взгляде. Если бы он не поднялся, подхватывая меня на руках, и не понёс в спальню, я бы сама полезла к нему в штаны.
Он аккуратно уложил меня на нагретое солнцем покрывало. За окнами было ещё светло, и сторона солнечная и окна не зашторены, но мне было всё равно. По какой-то неведомой мне причине, Красавчику можно было творить со мной всё и в любом месте, и я ни разу не зажалась. С ним моя проблема куда-то сваливала.
— В этот раз может быть больно будет малышка. — предупредил серьёзно, нависая надо мной уже голышом, и медленно стягивая с меня последнее что осталось, трусики.
Я, соглашаясь и на это, кивнула, глядя в его чернющие глаза.
Он прошёлся напряжённым кончиком языка от плеча до шеи и прикусил нежно мочку уха, я выгнулась ему навстречу.
— Не торопись. — шепнул на ушко, усмехаясь и обдавая лицо и шею тёплым дыханием.
Спустился ниже, прикусывая затем зализывая укусы по коже. А соски, оказывается, такие чувствительные, с каждым прикосновением к ним губами, языком, и уж тем более зубами Олега, внизу живота собиралось что-то в тугую завязь, а стоило ему оставить их в покое, этот комок растекался теплом по всему животу и уходил тревогой в район солнечного сплетения. Если с чем сравнить, то словно в пропасть падаешь, хотя я и не знаю как это.
А он, спустился ниже горячими поцелуями, вызывая во мне жгучее желание. Олег уже был не на кровати, а стоял на коленях перед ней, у меня между ног. Ни стыда, никаких мыслей что это не то, на что я рассчитывала, просто полностью доверилась и отдалась воле Красавчика.
Руками сжал мои бёдра, огладил их и развёл в стороны, его язык коснулся тугого и чувствительного узла и меня прошибло волнообразным, накатывающим удовольствием. Не с чем было сравнить эти ощущения, но мне хотелось этих волн снова и снова, и они становились всё больше и мощнее, и уже не успевая отступать, копились где-то внизу. И вот ещё одно движение горячего языка и волны вырвались из меня, заставив изогнуться дугой, собрать руками покрывало. По телу прошло горячее и приятное онемение, после сильного напряжения. Это был мой первый оргазм. Шикарно.
— Красиво и быстро кончаешь. — прозвучало как похвала, Красавчик вернулся ко мне, устраиваясь между моих ног, а я потянулась к нему за поцелуем.
Получила его по полной программе, на этот раз он не только целовался, ласкал языком, но и затягивал мои губы в рот, кусался, делал больно, но это не отталкивало, наоборот, было приятно. И совсем неожиданно для меня, Олег что-то сделал такое, жгучая боль между ног сорвала дыхание. С глаза скатилась горячая слеза и я с трудом сдержалась, чтоб не расплакаться. Стало так обидно, хотя я понимала, что Красавчик сделал мне больно не нарочно.
Прижал меня крепко к себе, а вместе мы были вжаты в жёсткий матрас так, что мою спину засаднило. Я сделала глубокий вдох.
— Больно... — проскулила, утыкаясь в шею Красавчика.
— Терпи малыш, я тоже быстро... — и он начал двигаться во мне.
Нежно и размеренно, сдерживая себя. Я замерла, прислушиваясь к себе. Мне было приятно что он во мне как сам факт, но по ощущениям больно и удовольствия никакого от самого действия. Вскоре Олег остановился, замер тяжело дыша, и следом ещё два раздирающих болезненных толчка, и он поднялся резко, освобождая меня, на мой живот выстрелила горячая белесая жидкость. Отдышавшись, он нежно меня поцеловал, ложась рядом. Вытер сперму с моего живота краем покрывала. Было немного крови, но сил встать сейчас и отправиться в душ у меня не было. Внутри всё горело, но осознать произошедшее Олег не дал.
— Откуда это? — Красавчик провёл большим пальцем по шраму от ножевого, но смотрел в мои глаза сейчас.
— Бандитская пуля. — засмеялась, уходя от прямого ответа, Красавчику это не понравилось, прищурился так нехорошо.
— Шрам свежий, когда? Кто? — во взгляде его чёрных глаз отчётливо читалась информация, подаваемая исключительно для меня...
Не сметь врать. — и это буквально вдалбливалось в моё сознание одним только этим тяжёлым и мрачным взглядом исподлобья, выражая тем самым своё крайнее недовольство.
Но блядь! Я ж в детском доме росла, мне соврать, как поссать сходить. Я пережила многолетний прессинг сухой твари в очках — Селёдки, а она та ещё змея, за скрытые доходы удушит, если свой процент не получит. Жадная мразь! Вот так вот под этим тяжёлым взглядом Олега, ещё успела Селёдку обласкать в уме, и не поведя даже бровью.
— А я знаю кто? Стая шакалов, в подъезде напали. Им телефон мой приглянулся, а я очень любила свой телефон. И вот. — кивнула на свой живот, радуясь тому, как легко я выкрутилась.
— Когда? — подавленно спросил Олег, взгляд по-прежнему тяжёлый, оценивающий долю правды в моих словах.
Я была спокойна, но на подсознательном уровне чувствовала, что он мне не верит.
— Сразу, как только ты меня до подъезда проводил. Они между вторым и третьим этажом стояли. Человек пять, все лысые как коленка, скинхеды. Чёрные куртки, штаны спортивные чёрные, кроссовки тоже чёрные. А дальше всё по классике, деньги, ценные вещи, развлечёшь нас красавица. — Красавчик своим пристальным взглядом так и определял степень лжи и правды моих слов в процентном соотношении, а я, верно, и преданно глядела в пропасть его чёрных глаз, пытаясь выцепить из неё информацию, верит он мне или нет.
— Проблемы. — почти беззвучно произнёс Олег.
— Что? — переспросила его, сердце у меня при всём моём внешнем спокойствии, конечно, уходило нахер из груди, а так как Красавчик лежал рядом, то наверняка чувствовал и мог списать такой бешеный ритм на то, что я вру ему сейчас.
— Да нет. Это я так. И что? В полицию ты обращалась?
— Там и обращаться не нужно. Это же ножевое, я от наркоза ещё толком не отошла, а у койки уже дядя сидит с блокнотиком, ручкой что-то там царапает. — вдохнула тяжко в дополнение к своему печальному ответу, хотя тут я и не врала, так, собственно, оно и было.
Дядька такой противный, всё что-то языком зубы свои полировал и ручкой так мерзко скрипел по бумаге у меня аж челюсти сводило, я его даже чуть в пизду не отправила, едва сдержала язык за зубами. От наркоза отходняк был лютый, меня колбасило, трясло сильно от холода и сухо было во рту, пить очень хотелось и тошнота. Правда, ничего ещё не болело, действие обезболивающего не кончилось, вместо боли был он. Раздражающий меня следователь, со своим ублюдочным допросом. А я понятия не имела, что говорить, а когда не имеешь понятия, что следует говорить, а что нет, всегда говори, что ничего не помнишь. Шанс вспомнить ту или иную деталь без всяких подозрений, что ты врёшь есть всегда, а вот забыть уже не выйдет. Нацарапает следак в своём блокнотике, что их было семеро и докажи потом, что никого не было на самом деле и что это ты сама на ножичек напоролась, когда дома картошечку чистила, чтоб пожарить потом.
В тот раз от следака меня сначала врачиха спасла, потом Адекватный с передачкой пришёл как раз в момент допроса. Вывел этого скрипучего из палаты и больше я его не видела. Потерялся где-то, дело, похоже, перешло в разряд висяка, но меня никто никуда не вызывал даже после выписки.
