— Я так не думаю.
Я повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за талию, рывком усадил себе на колени и крепко обнял. Другой рукой он сунул полтинник мне между грудей.
Это последнее, что он сделал самостоятельно.
Следующее, что я помню, как рука обхватила мое запястье, и Эдди рывком поднял меня с колен парня. Сила притяжения и инерция моего тела отбросили меня от него на несколько футов, и я врезалась в нескольких парней, которые стояли вокруг. И все же я видела, как Эдди сдернул за шиворот Холостяка № 1 с места.
Затем схватил его за воротник и ударил кулаком в лицо. Это было некрасиво, и я поморщилась. Послышался хруст костей.
Другие парни с мальчишника повскакивали со своих мест на защиту приятеля, и весь ад вырвался на свободу.
Несколько парней попытались наброситься на Эдди, но он не сводил глаз со своей цели, все еще держа Холостяка № 1 за ворот, снова нанося удар ему в лицо.
Это все, что я успела увидеть. Толпа толкала и теснила меня назад, пока я покачивалась на своих туфлях Госпожи. Ко мне прорвался Ленни и быстро вытащил из разрастающейся драки. Все началось с Эдди и мальчишника, но теперь пошло по нарастающей.
Я увидела, как одного парня из мальчишника швырнули на сцену. Он чуть не врезался в танцующую там Джоджо. Она взвизгнула, и все девочки разбежались, а затем исчезли за сценой.
Я хотела попытаться добраться до Эдди, но Таня схватила меня за руку, сунула мне в руки сумочку и потащила к входной двери. Другие официантки и некоторые танцовщицы стояли снаружи, пользуясь возможностью потасовки, чтобы перекурить, а некоторые клиенты, шатаясь, выбирались из столпотворения и уходили прочь.
— Святое дерьмо! Ты видела? — спросила Таня. — Я наблюдала за всем этим. Ты загораживала того мудака, так что твой горячий парень не мог видеть сцену с деньгами. Однако в ту минуту, когда этот придурок усадил тебя к себе на колени, твой парень отшвырнул троих мужиков со своего пути, чтобы добраться до тебя. Это было круто! — крикнула она, явно взволнованная.
Я почувствовала, как по мне пробежал трепет от мысли, что Эдди сделал это ради меня.
Подъехали три патрульные машины, копы вошли, клиенты вышли, а мы стояли и ждали, когда все утихнет, чтобы закрыть заведение.
Эдди вышел с мужчиной в форме, оглядел толпу и уставился на меня. Он что-то сказал полицейскому и направился ко мне. На его белой футболке была кровь, но, слава Богу, не похоже, что его. Глаза сверкали даже в тусклом свете вывески клуба и уличных фонарей. Когда он подошел ближе, я заметила, что костяшки его пальцев были в крови, и предположила, что частично она принадлежала ему.
Не задумываясь, я схватила его за руку и уставилась на нее, затем, все еще не отпуская, посмотрела на него.
— Нужно принести тебе льда, — сказала я.
Эдди не успел ответить, потому что к нам неуклюже подошел Смити.
— Сколько раз я должен повторять вам, сучки: никаких парней? — стал кричать он на меня. — Черт, девочка. Ты гребаная заноза в моей гребаной заднице. Ты знаешь, сколько урона нанес этот крутой ублюдок? — Он повернулся к Эдди. — Я понял, что с тобой будут проблемы, как только ты, мать твою, вошел.
— Он не мой парень, — сказала я Смити, и Смити повернулся ко мне.
— Чушь собачья. Джет, ты моя должница. Мне нужно заменить расхераченную мебель. Завтра вечером выступаешь у шеста.
— Один из клиентов лапал ее. Где были твои вышибалы? — спросил Эдди странно тихим голосом, отчего стало необъяснимо страшно.
— Парни были заняты, народу было полно, — ответил Смити. — Джет может сама о себе позаботиться.
Эдди двинулся так, что это выглядело откровенно угрожающе, хотя я все еще держала его за руку. Смити заставил себя подняться.
— Он удерживал ее у себя на коленях, запустив руку ей под кофточку, — сказал Эдди.
Взгляд Смити стал жестким.
Никто не приставал к его девочкам. Правило «смотри, но не трогай» очень строго соблюдалось у Смити.
Он повернулся ко мне.
— Серьезно?
Я кивнула.
— Твою мать, Джет. Если бы ты была у шеста, мы бы, бл*ть, могли это контролировать. Ты не годишься для работы официантки. Ты должна танцевать у шеста, если не для своего, то для моего гребаного спокойствия.
— Другие девочки пусть танцуют.
— Они не такие, как ты. Твой образ девочки-соседки снесет мужикам крышу. Черт!
— Я не буду танцевать, Смити.
— Завтра же выходишь на сцену, — отрезал Смити.
Эдди понял, о чем мы говорим, и весь напрягся. Этого нельзя было увидеть, только почувствовать, и открытая угроза в адрес Смити стала явно враждебной.
— Она не выйдет на сцену.
Смити перевел взгляд с Эдди на меня, потом снова на Эдди.
Он вздохнул и покачал головой.
— Ты заноза в моей гребаной заднице, — сказал мне Смити.
— Я уволена? — спросила я, опасение, что я, в конце концов, переступила черту, разрывало меня изнутри.
— Ни хрена ты не уволена. Мы ссоримся два раза в год. Это должно было случиться, — сказал Смити, подходя ко мне сзади и, дернув завязки фартука, стянул его с меня. Затем вернулся и указал в меня пальцем. — Но держи своего гребаного парня подальше отсюда.
— Он не мой парень! — крикнула я в спину удаляющегося Смити.
Прозвучало довольно глупо, потому что я до сих пор держала Эдди за руку, и, возможно, это выглядело именно так.
Эдди повернул ладонь, его пальцы обхватили мои, и потянул меня вперед.
— Где твоя машина? — спросил он.
— Меня подвезла Джоджо.
Он немедленно сменил направление.
— Куда мы идем? — Я потянула его за руку, чтобы либо выдернуть свою из его хватки, либо чтобы заставить его остановиться, либо и то и другое.
Ничего не получилось, и Эдди продолжил идти.
— Мне нужно заехать в участок, а потом я отвезу тебя домой.
О, нет, я не могла позволить ему отвезти меня домой.
— Эдди, я могу доехать с…
Он рывком остановил меня и одарил таким взглядом, что я закрыла рот. Затем снова зашагал, таща меня за собой.
Мы подошли к блестящему красному «Додж Рэму». У него на крыше даже были установлены крутые габаритные огни. Эдди открыл для меня пассажирскую дверцу, и я попыталась грациозно забраться на высокое сиденье пикапа, учитывая короткую юбку и шлюшьи туфли. Мне это удалось, но с трудом.
— Почему бы тебе сначала не отвезти меня домой? — спросила я, когда он сел в машину.
— Потому что я упустил возможность поговорить с тобой сегодня днем. Так что, несмотря на то, что уже почти два гребаных часа ночи, ты впервые в моем полном распоряжении и ответишь на несколько вопросов.
Я пристегнула ремень безопасности (безопасность — прежде всего), а затем скрестила руки на груди. У меня не было времени на разговоры с Эдди (не говоря уже о том, что я не хотела с ним разговаривать). Мне нужно поспать. У меня не будет целого выходного до воскресенья, то есть…
Я слишком устала, чтобы считать, но до сна оставалось еще слишком много дней.
Я попыталась отговорить его от разговора.
— Не понимаю, почему ты так мной интересуешься. Я обычная тихоня. Понимаю, ты не хочешь, чтобы я навлекла беды на магазин Инди, но…
Он завел пикап, пока я говорила. Услышав мой комментарий, он повернулся ко мне, положив руку на руль.
— К Инди это не имеет никакого отношения. И мне очень не хочется тебя расстраивать, но ты совсем не обычная.
Моя голова слегка дернулась, и я уставилась на него.
— Нет, обычная! Я самая нормальная, рядовая, среднестатистическая девушка.
Он отрицательно покачал головой.
— Нормальная, рядовая, среднестатистическая девушка не работает в стрип-клубе. Не выслушивает причудливых серенад от своего отца в книжном магазине. Не превращается в новую девушку всякий раз, когда что-то делает со своей прической или макияжем. И не охраняет каждую кроху личной информации о своей жизни, будто государственную тайну.
— Я не охраняю каждую кроху личной информации! — огрызнулась я.
— Тогда расскажи мне что-нибудь личное, — парировал он.
