- Я сказал тебе, блядина, собирай свое отродье и вали отсюда, — услышала я, придя из магазина с хлебом.
- Куда я пойду? – причитала мать, стоя на коленях перед мужчиной, который был примерно ее возраста, — Это же сестра твоя, как ты можешь?
- Не рассказывай мне сказки, что он мог тебе заделать? Он был старик, — кричал мужчина, — вот от кого родила, к тому и вези.
- Я не нагуляла, она его дочь, ну хочешь, тест сделай! – кричала и плакала мать, цепляясь за руки незваного гостя.
- Зачем я буду тратить деньги? Тут и так все ясно! Выметайтесь! Даю месяц! – выдал холодным тоном мужчина и оттолкнул от себя маму, она не устояла на коленях и упала на спину, по пути стукнулась об край стола головой.
- Мама, — взвизгнула я, влетая в комнату, — уходите! – орала, что есть мочи на мужчину, — И не приходите больше никогда, я в полицию позвоню! – верещала я, обнимая маму, у которой сочилась кровь, стекая по волосам.
- Это ты от сюда сваливай, причем быстрее! Это мой отец, и моя теперь квартира! – выплюнул зло мужчина, развернулся и хлопнул входной дверью.
Я помогла маме встать, она рыдала как ненормальная. Я пыталась успокоить, но она никак не успокаивалась.
- Мама, мамочка, милая, — гладила я ее по израненной голове, — все будет хорошо! Папа говорил, что придет белая полоса. Мы обязательно справимся.
- Что ты городишь! – выдала она, скривившись, — Он выставит нас за дверь. Мы пойдем побираться.
- Ты чего? Кто это? – удивилась словам матери.
- Это твой брат. Он, в отличие от тебя, рожден в официальном браке. А вот ты, — мать замолчала, а потом заплакала с удвоенной силой.
Потом вперемешку с всхлипами я узнала, что хоть меня отец и усыновил, признав права отцовства, но мы все равно тут никто, так как мама не прописана и не являлась официальной женой. Отец не хотел ссориться с сыном и принял условия, которые он выдвинул, что жить он может с кем угодно, а вот женой должна оставаться только его покойная мать. Так они и жили. Меня нажили. Да вот вырастить не судьба.
В тот вечер я резко повзрослела, как мне казалось. Казалось, потому что это были еще цветочки.»
- Приехали! – раздался, как набат в голове голос начальника, сфокусировала взгляд, он стоял предо мной с протянутой рукой, опираясь на открытую дверь такси.
Инстинктивно подала ему руку, выбираясь из салона автомобиля.
- Холодная, — сжал мою ладонь и посмотрел в глаза, — ты и правда замерзла?
- Замерзла и устала! Давайте ужинать и спать! – прохрипела я, измотанная воспоминаниями.
Глава 10
Ярослава
- Может быть она тогда головой хорошенько стукнулась, — предприняла попытку оправдать мать, стоя у окна своей комнаты после душа, — Нет, — стукнула себя по бедру, — осекая, — нет, и еще раз нет, просто она была слабая и безвольная, слабая, — повторяла я слова своего психотерапевта, — А я буду сильной, сильной и успешной, я все смогу, и даже счастливой стану, слышишь, папа, стану, обязательно придет белая полоса.
Я пыталась отвлечь себя от нагрянувших воспоминаний, но они не хотели уходить, как старое кино, всплывали перед глазами обрывки того кошмара.
« - Ярослава, ты такая замечательная, — обняла меня учительница, — ты такое солнышко.
Я чувствовала искреннюю любовь окружающих. В школе я старалась отогреться, всем угодить за их безмерное внимание и сочувствие. А вот дома, дома я ужасалась происходящему. Потому что моя нежная, тонкая и звонкая мать стала пить. Это было очень страшно. Каждый раз, приходя со школы, заставая ее в причудливых позах под столом, на ковре в зале, и даже в коридоре, я прибывала в шоке и страхе, что она может умереть вслед за отцом.
Каждое моё возвращение превращалось в кошмар. Я кидалась к ней, старалась разбудить. И молила Бога, чтобы у меня получилось. А потом плакала навзрыд от счастья, что сегодня она открыла глаза. С каждым днем, жизнь становилась сложнее. Мама не сдавала на нужды школы, забывала купить мне принадлежности. Радовало одно, что не появлялся мой брат. Но как выяснилось позже, зря мы радовались.
Учителя стали догадываться о том, что происходит у нас дома. А точнее им пришлось вникнуть, потому что в один прекрасный момент к ним пришли из органов опеки. Женщины долго заседали в кабинете зауча, потом с милейшими улыбками разговаривали со мной, с детьми из класса, учительницей.
Уже тогда холодный пот стекал по спине. Я до конца не понимала, что происходит, но каким-то шестым или не знаю каким по счету чувством, я понимала, что все летит в непроглядную тьму. Так и получилось. Когда я открыла дверь квартиры, заходя вместе с моими сопровождающими из органов опеки. Всю дорогу я умоляла нас оставить в покое, ни ходить, ни узнавать. Я плакала, просила, но женщины шли с непроницаемыми лицами вслед за мной. На мои попытки петлять дворами, они меня осекали, говоря, что мой адрес совершенно в другой стороне.
- Мама, — кинулась уже привычно я к матери, которая лежала на полу в кухне около стола, на котором стояла бутылка водки, — мамочка, — пыталась добудиться, — проснись, мама, беда! – плакала я навзрыд.
Но она даже не шевелилась. Я пыталась открыть глаза пальчиками, и тут же убрала их от маминого лица. Посмотрела на женщин, которые цокали языками в дверном проеме, они описывали, по всей видимости «убранство» стола, так как их взор был устремлен именно туда, а ручка бегло скользила по листу бумаги.
- Помогите, — пропищала я, — Я прошу вас, я умоляю, помогите, — стонала как зажатый между дверью и косяком котенок.
- Что тут сделаешь? Проспится, придет на разговор! – посмотрела снисходительно на меня женщина, — А ты пока вещи собирай, недолго ты с ней, — указала она краем ручки с колпачком на маму у меня на коленях, — заберем.
- У нее брат ведь есть! – тихо промямлила вторая женщина.
- Нет у нее никого, он по судам скачет, аннулирует отцовство. Последнее заседание, и останется она с прочерком в графе, без брата, без матери и без жилплощади, — сухо произнесла женщина.
Вторая только вздохнула, а я не понимала ничего. Только было безумно страшно, а еще холодно, потому что мама была холодная, и я почему-то описалась.
- Эй, ты чего? – удивилась вторая женщина, что была помягче, — не маленькая, — указала она на струйку, что потекла к ним под ноги.
Подошла ко мне, и попыталась разбудить мать, чтобы та не лежала в луже. Но после нескольких манипуляций, она крикнула:- Симка, вызывай скорую, она мертвая! Боже Святый.
Ярослав
Состояние Ярославы все больше вызывало поводов для беспокойства. И порождало все больше вопросов. Я видимо слишком сильно старался выкинуть ее из головы и не появляться в офисе у Степана, что пропустил абсолютно все, что связано с ней.
- Может я вообще ее себе придумал? – задался вопросом в своем номере, после того, как мы поужинали в гробовой тишине и поднялись к себе.
Ярослава вообще была потерянной. Безжизненной. Мне казалось, что если я загляну к ней в глаза, то там будут мелькать ее мысли. Так сосредоточена она была, так погружена внутрь себя.
- Это может не любовь? Точнее выдуманная любовь к выдуманной мной Ярославе? – продолжал разговор сам с собой, стоя у окна в своей комнате.
Я запутался в чувствах, ощущениях, а главное, меня напрягало и изматывало чувство постоянной тревоги за Славу. Я не мог его унять, и убедиться в том, что с ней все в порядке не мог. Она была закрыта, как броненосец в момент защиты. Не была даже лазейки. Перестать переживать за нее у меня тоже не получалось. Каждый раз сердце щемило, стоило бросить взгляд на ее потерянное лицо.
- Перестань нервничать, — похлопав по плечу, выдал мне заказчик, когда Ярослава зависла над местом, где будет детский комплекс развлечений, — это гормоны, молодость. Как ты только решился на ребенка после недолгих отношений? Я вот до сих пор брыкаюсь. Вот такие закатывания глаз и тому подобное, кому надо? – уже переключился на себя Вилен Иванович.
