бабушки и дедушки. Но я так понимаю, что больше обходов не будет, и мы сами станем возить ее в поликлинику.
Он смотрел только на врача, пока Елизавета Николаевна закипала со скоростью чайника, поставленного на плиту на максимальный огонь. Того и гляди сейчас пар из ушей повалит.
— Да, вы верно говорите, однако если ваша дочь заболеет, вызывать врача вам придется из другой поликлиники.
— Тогда тем более! Все сводится к тому, что мы с Софией будем находиться здесь, пока вы на работе, а потом сами с ней управляйтесь! — гаркнула свекровь, что, по-видимому, стало для Харламова сюрпризом.
— Я думаю, что этот вопрос мы решим сами, без посторонних, — процедил он, глядя на мать. — Давайте я вас провожу, — обратился он к педиатру.
Они ушли, а мы с Елизаветой Николаевной остались. И знаете что? Я вошла в такое состояние, когда не опасалась ее очередных бредней, а даже ждала их, чтобы высказать все этой женщине. Словно поняв это, она сделала вид, что меня не замечает, и продолжила ворковать над Софией. А когда вернулся Игорь, набросилась на него.
— Сына, если ты думаешь, что мать железная — это не так! — процедила она, переложив внучку с пеленального стола в коляску. — Ты до ночи на работе, а я уже начинаю уставать нянчиться с Сонечкой!
О! А ее хватило-то на пару дней!
— Сейчас пройдет парад и я буду приезжать раньше, — буркнул Харламов, начиная собирать вещи дочери.
За этим свекровь следила с недовольным видом.
— А лучше, если девочка останется здесь! Днем я буду с ней, а вечером — вы с Сашей присмотрите за маленькой! — продолжила она.
Ну уж нет!
— Это исключено, — заявила я. — У меня как раз по вечерам сейчас начнется серия вечеринок, которые я планирую устраивать именно в этой квартире. Ребенку здесь точно не место.
— Вечеринок? — Глаза свекрови округлились — того и гляди выпадут из орбит. — Но ты замужняя женщина!
— Это ненадолго.
— Мам, хватит наезжать на Сашу! Я же сказал: мы едем обратно к вам с папой и точка!
— А если я уже против? А?
— Значит, я буду вынужден снимать комнату и нанимать няню!
— Но у тебя есть свое жилье!
— Оно такое же мое, как и Сашино! И жена не виновата в том, что я переспал с другой!
Я следила за этим спором, как судья на теннисном корте, вертя головой туда-сюда. Последняя фраза мужа мне понравилась — если он говорил искренне, у меня все шансы воззвать к его совести и надеяться на то, что суд пройдет максимально в мою пользу.
— Перестань идти на поводу у этой девчонки! Ты сам знаешь, что теперь, если Никочка одумается и решит быть с вашей дочерью, она может вообще сюда переехать на законных основаниях!
Если я и думала, что сегодня лимит всякого дерьма, вылившегося на мою голову стараниями мужа и свекрови, исчерпан, то сильно ошибалась в этом! Растерянно посмотрев на Игоря, я поймала его очередной виноватый взгляд, после чего он помотал головой и уверенно заявил:
— Вероника уезжает, ты ведь это знаешь. А перед этим напишет отказ от ребенка.
В ответ на это Елизавета Николаевна поджала губы и произнесла мстительным тоном:
— А может, я смогу все исправить! И деньги, которые ты отдал несчастной девочке, уже не будут иметь такого значения! Она захочет быть с дочерью, воспитывать ее сама. А уж потом может и жизнь у вас с ней сложится. Она тебе еще ребятишек нарожает, вон какие славные получаются!
Харламов отошел к столу и тяжело оперся на него руками. Опустив голову, он сделал вдох-другой. В коляске закряхтела София. По моим наблюдениям ребенком она была весьма спокойным. Если исключить тот рев, который девочка устроила по понятным причинам в наш первый день знакомства, в основном она была довольно беспроблемной. Может, без матери все дети как будто замирают в ожидании и стараются не приносить окружающим дискомфорта? Если Соня была такой и находясь у бабушки, то когда же последняя успела от нее устать?
— Все, мам. Решено. Сейчас я гружу вещи в машину, забираю дочь и иду с ней гулять, — сказал Игорь беспрекословным тоном. — Потом мы ищем комнату и няню.
Он взял люльку, погрузил в нее памперсы и бутылочки с сосками и понес к выходу из квартиры.
— Прости за неудобства. Я думал, ты будешь на работе и до твоего возвращения мы отсюда уже уедем… — сказал Игорь, проходя мимо меня.
На это я не ответила, только отвернулась, говоря тем самым, что именно думаю по данному поводу. Свекровь, немного постояв застывшей статуей, бросилась за сыном.
— Игоречек! Перестань, я не то имела в виду! Конечно, я буду с Сонечкой… И конечно, я переживаю прежде всего о тебе и девочке! Вы ведь мне родные!
Я хмыкнула и, дождавшись, пока Игорь и Елизавета Николаевна окажутся в прихожей, вышла из комнаты и отправилась на кухню. Вся эта фантасмагория меня порядком утомила.
Вскоре Харламов вернулся и они втроем, как и было обещано, отбыли из квартиры. Муж лишь только обернулся на пороге и сказал «Пока». В этом слове было столько самых разнообразных эмоций, что у меня от них аж мурашки по коже побежали.
А потом накатило опустошение. Я почувствовала себя так, словно из меня разом выкачали весь воздух. Постояв так немного и дав возможность Харламову и матери или уехать, или уйти гулять в парк с коляской, я взяла сумку и поехала к матери.
Болей в желудке как не бывало, что было не мудрено при всем случившемся. Я попросту забыла обо всем, кроме того, в чем оказалась, переступив порог квартиры. И надеялась, что на этом все и закончится.
Мать моя была экзальтированной и весьма своеобразной женщиной. Она служила в театре, которому отдавала всю свою жизнь. Когда я стала постарше, начала удивляться тому, что у мамы вообще появился ребенок. Я о себе, разумеется. Я знала, что она меня любит, заботится обо мне, просто делает это как бы на расстоянии. Бесконечные гастроли, в которые она отправлялась на несколько месяцев, оставляя меня с отцом, какие-то капустники, посиделки, репетиции… Все это мелькало в ее жизни разноцветным калейдоскопом и составляло всю суть ее существования.
Когда мне исполнилось четырнадцать и я смогла оставаться одна дома надолго под присмотром бабушек-дедушек, изредка наведывающихся ко мне с ревизией, папа увлекся рыбалкой. Да не просто увлекся, а вступил в какой-то клуб, который начал организовывать длительные
