— А говорила, что не видишь снов. Почему мы друг друга видим?
— Это обряд Вуду. Нас сцепили друг с другом…
— Зачем? — распахивает глаза.
— Чтобы я тебя нашла.
— Мы знакомы?
Вдруг подул сильный ветер и всё вокруг закружилось.
Распахиваю глаза и убираю шляпку с лица. Полина стоит и обмахивает меня листками бумаги.
— Ты чего? С дуба рухнула?
— Я думала, вам плохо стало… Там это… Андрей отключился, — показывает в сторону, где недавно на траве сидел Воронин.
Он поднимается, хватаясь одной рукой за голову, и во все глаза смотрит на меня.
— Полина, тащи из машины аптечку с уколами, — срываюсь с места и к нему. — Голова болит? — падаю рядом на колени.
Молчит.
— Болит? — повторяю вопрос.
Полина рядом уже расчехляет чемоданчик, достаёт шприц и ампулу с лекарством.
— Не надо. У меня ничего не болит, — успокаивает нас.
Выдыхаю и сажусь на траву.
Мальчишки заглядывают в аптечку Полины, пытаются стянуть блистеры.
— Унеси! И закрой. А то утащат ещё и налопаются таблеток.
— Хорошо.
— Что случилось-то? — поворачиваюсь к Филу, стоящему в сторонке.
— Без понятия. Он сидел с пацанами разговаривал, потом стёк на землю и уснул. Прям как ты неделю назад.
— И долго спал?
— Нет, минут пятнадцать.
Перевожу взгляд на Воронина. У него в глазах поток молчаливых вопросов. Качаю отрицательно головой и ухожу с поля.
На самом краю на лавочке сидит старенькая сгорбившаяся женщина и, не отрываясь, глядит на меня, опираясь подбородком на клюку. Взгляд колючий, насквозь пробирающий холодом. Становится не по себе, по спине мороз пробегает. Ощущение, что она что-то из тебя высасывает.
— Полина, это кто? — подхожу к ней у машины и указываю на старуху.
— Так знахарка это местная. Бабушка Прасковея. Но её все ведьмой зовут.
Хм…
Глава 14
Вся группа уехала в город до утра, в лагере остались только я, Фил и наш технарь Артур.
Коломыцин занял трейлер, работа у него умственная, ему в одиночестве надо творить. Глядишь, и его бумагомарание кто-нибудь когда-нибудь и выпустит на большой экран. Но пока сценарии, что он пишет, на троечку. Не "фу", но и не фонтан.
Артур храпит в мужской палатке. Даже сверчки не заглушают его хрюканье, в центральном шатре слышно.
Я сижу и слепо смотрю на экран ноутбука. Он ничего не показывает. Просто фото на рабочем столе с иконками. Всматриваюсь в каждую деталь лесного пейзажа. Порой кажется что листья на деревьях колышутся. Но это неправда. Просто так работает наш мозг. Он часто нас обманывает и заставляет принять нереальное за действительность.
На улице тихое шуршание. Негромко хлопнула дверь трейлера.
Муза покинула Фила? Или выпитый кофе придавил?
Мне кажется или это девичий приглушённый смех я сейчас услышала краем уха?
Что за Х?
Выхожу и всматриваюсь в темноту у трейлера. Свет не включён. Улавливаю движение справа от машины. Тень скользнула. А потом отчетливо попадает девушка на секунду в круг света от лампочки на краю периметра. Лица не заметила, только длинные светлые распущенные волосы и сарафан в цветочек.
Выжидаю немного, пока она отойдёт ближе к деревне.
— Фил! — громко и грозно, направляясь к трейлеру.
Вываливается без майки из двери, напуганный.
— Лиль, ты чё орешь?
— Какого хера, Коломыцин?! — прижимаю его к стенке. — Я же просила местных девок не трогать.
— Да с чего ты взяла, что я?..
— Думаешь, я слепая? Я видела сейчас, как от тебя вышла одна и побежала в сторону деревни.
— Да, ладно тебе, — пошленько посмеивается, пытаясь выкрутиться. — Не было ничего. Так… Потискал за сиськи и всего.
— Хочешь, я тебе сейчас кое-что потискаю? — надавливаю ногтем у него в паху, рядом с членом. — На всю жизнь запомнишь.
И это не предложение, это угроза. И он её отлично понимает.
— Нет, спасибо… Неласково как-то у тебя получает.
— Да что ты?!
Громкий храп прерывает нас.
— Вот слон! — вслушивается Фил. — Хобот сломать хочется, спать по ночам не даёт.
— Поэтому ты решил в это время деревенских девок портить?
— Не было ничего, клянусь, — поднимает руки. — И она сама пришла.
— Кто она?
— Извини, матушка моя, имя сказать не могу, так как обещал ей держать всё в тайне.
— Ты прикалываешься? Имя!
— Не скажу. Можешь резать, — издевательски ухмыляется.
Вонзаю ноготь ему в пах. Вскрикивает от боли и загибается.
— Не шути со мной, Коломыцин. Я просто так никогда не угрожаю.
— Сучка, ты Антипова, — фальцетит, закрывая член руками.
— Неспокойной тебе ночи, — направляюсь обратно к шатру.
На клавиатуре моего ноутбука лежит букет полевых цветов.
И кто его сюда принёс?
Никого нет, возле шатра тоже.
— Я знаю, что ты здесь. Выходи!
Такие романтичные порывы могут быть только у одного человека, и я шкурой чувствую его присутствие где-то рядом.
Воронин выходит из темноты разбитой рядом палатки, из которой доносится храп.
— Могу вылечить, — показывает туда.
— Интересно как?
— Облепиховое масло помогает.
— Боюсь, этому тигру кроме удавки ничего не поможет. Что ты здесь делаешь ночью?
— Не спится…
— Я вижу. Но это не значит, что ты должен быть здесь. Иди домой.
— Не хочу. Я соскучился, — делает несколько шагов ко мне. — Пойдём, погуляем.
— Сейчас? — одна моя бровь поднимается вверх. — А как же звери?
— У реки их нет.
— За то там другое зверьё. Пищащее и кровососущее.
— Тебя пугают комары?
— Меня бесит, что я от их укусов чешусь без перерыва. От них даже репелленты не спасают.
Воронин достаёт из кармана маленькую баночку с какой-то мазью, набирает пальцами и проводит по своих щекам. Потом тоже самое проделывает и со мной. Веду пальцем, слегка снимая жирный налёт на коже, и нюхаю. Пахнет какой-то горькой травой с ярким ароматом. На полынь похоже.
— Теперь они тебя не тронут. Им не нравится этот запах.
— Мне тоже не очень… Что это?
— Мазь от комаров. Наши охотники ей пользуются в лесу.
— Подозреваю, что они охотники так себе. Дичь, почуяв такое, сбежит сразу.
— Не преувеличивай! Идём? — подаёт мне руку.
Я не беру, просто прохожу мимо в направлении реки.
Если честно — страшно. Не от близости Воронина, его-то я как раз не боюсь. Лес. Ночью он наводит ужас. Каждый звук ощущается в несколько раз громче и кошмарнее. Так и ждёшь, что из-за деревьев выйдет чудище лесное.
Блин, это, наверное, единственное от чего я трясусь здесь. Шорохи в темноте пугают.
Воронин сзади в двух шагах, молча смотрит. От его взгляда спина горит.
Иду в направлении уже известного мне валуна, но Стас берёт за руку:
— Нельзя ночью на камни.
— Почему?
— Днём ты из них тепло тянешь, ночью они из тебя. Застудишься. Деревья, — указывает на несколько поваленных стволов на берегу. Они лежат в виде треугольника.
Сильно ты тут продвинулся в народной медицине.
Садимся рядом. Я подтягиваю колени к подбородку и обнимаю их, смотрю на воду. Кроме писка комаров, стрекотания сверчков и уханья совы больше ничего не слышно. Хотя врут… Наше дыхание, оно глубокое и надсадное. Стас прямо за моей спиной.
Вздрагиваю, так как он вдруг обнимает меня двумя руками за плечи и прижимается грудью к моей спине, окутывая меня своим теплом. Только сейчас замечаю, что у воды прохладно.
— Смотри, — показывает рукой в сторону противоположного берега.
В темноте пляшут небольшие жёлто-зелёные огоньки.
— Светлячки?
— Угу…
— Никогда не видела их в живую, — зачарованно наблюдаю за хаотичным танцем насекомых.
Они как пульсары, то гаснут, то снова появляются.
— Волшебно…
И романтично.
Веду затылком по подбородку Воронина, словно кошка, желающая получить порцию любви и ласки. И получаю. Он целует меня в плечо, шею, за ушком. Расстёгивает рубашку и сжимает грудь под тонким шёлком белья.
