мужского парфюма. Он догадывался, что еда была собрана с чужих столов, но урчание в животе заставляло его отбросить лишние вопросы и с удовольствием уплетать немного покрывшуюся корочкой фуа-гра или зачерствевший французский сыр.
«Вкус родины»… Так его мама называла эти блюда со сложными французскими названиями, а потом рассказывала о том, что наступит тот счастливый день, когда они поднакопять достаточно денег и триумфально вернутся в страну-мечту Францию…
Возвращение на родину так и осталось одной из сказок в исполнении матери. Флора угасла, как ночной цветок, в честь которого была названа матерью француженкой, когда ей едва стукнуло тридцать два. Лихорадка денге. Семь дней метаний по постели с дикой температурой и в бреду- и ее прекрасное белое тело стало недвижимым. В предсмертной агонии, когда ее изможденные легкие втянули последние остатки воздуха, отмеренного ей провидением, она улыбнулась, протянула руки с почти облупившимся красным маникюром сыну, глубоко выдохнула и так и застыла. Так Агилас Бензема остался один на один в этом мире. Хотя нет, не так.
Так родился Агилас Бензема. Он родился из милого десятилетнего мальчика, угловатого и стеснительного, но стойко переносящего обиды и задирки сверстников.
«Французский ублюдок, сын иностранной шлюхи, твоя мамочка трясла передо мной своей круглой задницей»,- он яростно кидался на любого, кто смел открывать свой грязный рот на его мать, но они все равно открывали. Языки на Ближнем Востоке такие же острые и длинные, как металлические клинки.
«Почему тебя зовут Агилас? Ты не достоин носить имя кабила…»- сколько раз люди усмехались над его красивым именем и французской фамилией. Да, тогда он был Бенуа, как его мать. И он совершенно не понимал, почему она не дала ему французское имя.
«Я искренне ненавижу эту землю, мальчик мой, но я любила твоего отца. Он это лучшее, что сотворил Алжир. Он был настоящим мужчиной. И он бы ни за что не допустил, чтобы мы оказались там, где оказались… Это он хотел, чтобы тебя звали Агилас- мой гепард, мой хищник, самое быстрый во всем свете»…
Своего отца Агилас знал только из рассказов матери, но и по ним представление о героическом папе-летчике было обрывочным. Он знал, что он был кабилом из Алжира, что они познакомились с его матерью в Париже, что он оттуда привез ее в Кабилию. Знал, что родственники мужа наотрез отказались принимать чужачку к себе, но мужчина ради любви пошел против всех… Пара жила в любви, ожидала ребенка, но военный летчик Зинеддин Бензема трагически разбился на своем самолете где-то над песками Сахары. Так гласила официальная «легенда» матери, поэтому Агилас с самого раннего детства возненавидел пустыню. Ведь это она забрала у него отца. Мама уклонялась от ответа всякий раз, когда мальчик спрашивал, почему же они не возвращаются во Францию. Так или иначе, она нашла свое пристанище здесь- каким-то образом начала исполнять восточные танцы в фешенебельных отелях и так неплохо зарабатывать. Поскольку Агилас родился после того, как умер его отец, его фамилию он не получил. Но как это часто бывает на Ближнем Востоке, судьба подбросила ему совсем неожиданный сюжет…
Он помнил тот день. Как только в дверь их квартирки в центре Алжира вошли незнакомые люди, оттащившие его от окостеневшего трупа матери, он перестал существовать как Агилас Бенуа. В тот день родился Агилас Бензема…
-Ты едешь с нами, мальчишка,- сказала строгая женщина в цветастом платье с белым платком на голове, завязанным бахромой наверх. Она смотрела в заплаканные глаза мальчика- и ее лицо было таким же неподвижным и каменным, как и у его матери на смертном одре. Только ее глаза были голубыми и лучезарными, а глаза этой незнакомки были такими же темными и жгучими, как его собственные…
Женщина оказалась его родной теткой. Той, которую он никогда не знал. Той, кто по странному стечению обстоятельств и из-за похоти его отца к его матери оказалась его родственницей. Лалла Булбул забрала мальчишку только потому, что своих детей у нее не было, родители умерли, как и единственный брат.
По местным меркам Лалла Булбул была важной дамой. Она работала за рубежом- в месте таинственном и пугающем, но известном своими золотыми богатствами. Булбул была главной по кухне в доме правителя одной из северных провинций Судана Бургана Галиона - а потому имела и комнату побольше, чем у другой прислуги, и неплохое жалование. Дом этой семьи был для нее всем. Не имеющая своей семьи, не знавшая любви к ребенку и мужчине, она всю себя отдавала этому дому. Дом отвечал ей взаимностью- хозяева относились к Булбул с уважением и даже тем, что отчасти напоминало любовь и привязанность.
Наверное, именно поэтому она и осмелилась обратиться к своим работадателям с просьбой привезти ребенка с собой.
«Летом он будет в горах Кабилии, я определю его в специальную школу-интернат, чтобы он изучал свои корни и язык, а если вы позволите, то зимы он будет проводить со мной здесь. Только если позволите, конечно…» Может быть, он станет ее лучом света в темном царстве… Так бастард ненавистной француженки, из-за которой семья Бензема лишилась своего главного светоча-сына, стал отдушиной для стареющей старой девы- кабилки.
-Забудь эту нелепую французскую фамилию, Агилас. Теперь ты Бензема. Наш род пусть и не богат, но он никогда не пятнал себя позором. Лишь твой отец оставил шлейф в виде связи с этой неверной, но видит Всевышний, возможно, так было суждено, чтобы в моей жизни появился ты… Как же извилисты и непредсказуемы порой бывают пути мактуб (араб.- предначертано, судьба)…
Булбул не была плохой женщиной. И она действительно полюбила мальчика. От нее он теперь узнал сказки Кабилии. Через нее познал ее вкусы, запахи, тайны, искренне полюбив. Он любил уезжать на родину отца- там он мысленно с ним разговаривал и как ему казалось, даже получал ответы на свои вопросы, заводил друзей, смотревших на него без космополитичного шовинистского алжирского презрения, возможно, потому что женщины в этих краях были
