Его глаза-бусинки сузились, оценивая меня холодным взглядом.
— Что ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты ушел в отставку.
Он насмехался.
— Из моей собственной компании?
Я снова поднес сигару к носу. Чертовски совершенная, мускусная, как кедр и сено.
— Из всего. Твоя компания. Братство. Уйди, и твой секрет будет в безопасности со мной.
— Откуда мне знать, что ты не врешь?
Я вытащил трубку сигары обратно.
— Потому что это не единственное видео, которое у меня есть. Если бы я хотел уничтожить тебя просто ради того, чтобы уничтожить тебя, я бы уже давно это сделал. — Я засунул сигару обратно в трубку, а затем в карман пиджака.
Челюсть Грегори сжалась.
— А если я не выполню твою просьбу?
Я встал, положил ладони на гладкую поверхность его стола и наклонился вперед, встретившись с ним взглядом.
— Сделаешь. Потому что я не блефую. Мой человек отправит электронные письма. Ты все равно потеряешь работу. Твоя жена уйдет от тебя. А что, по-твоему, будет с твоим сыном, когда на твоей фамилии появится такое дерьмовое пятно? Это уничтожит тебя так же, как вы с Уинстоном замышляли уничтожить меня, — я наклонил голову и улыбнулся. — Да. Я знаю все об этом, — я скорчил гримасу. — И, если ты даже подумаешь о том, чтобы обмануть меня, просто помни, что каждый день до конца своей жизни ты будешь оглядываться через плечо. Я буду ждать тебя, как и сегодня. Ты можешь найти меня на заднем сиденье своей машины или на кухне, когда пойдешь за бутылкой воды в полночь. А когда ты меня найдешь, я разрежу тебя на части, а потом оставлю лежать на полу, захлебываясь собственной кровью, — я наклонился ближе. — Не испытывай меня на прочность.
— Уинстон не остановится. Ты должен быть осторожен с теми, кому доверяешь, — он сделал паузу на мгновение, словно оценивая свои следующие слова. — Это была не единственная его уловка, чтобы добраться до тебя. Он не сдастся.
— Я тоже, — я выпрямил свою осанку, свернул шею, расправив плечи. — Думаю, мы еще посмотрим, у кого больше выдержки, — я начал уходить, потом обернулся, как будто что-то забыл. — О, и просто чтобы ты знал, что я серьезно отношусь к тому, чтобы не испытывать меня… — за одну секунду я дотянулся до его запястья и взяла его руку в свою. Затем я переместил обрез для сигары на его мизинец и зажал его. Палец с грохотом упал на стол. Из открытой раны хлынула кровь. Крик Грегори пронзил воздух, когда он схватил руку и прижал ее к груди, размазывая кровь по своему дорогому костюму. Его кожа покраснела, а на глаза навернулись слезы.
Вот почему никто не спрашивал меня, когда я угрожал.
Я спрятал нож в карман, поблагодарив, что он не был моим любимым. Мне пришлось бы выбросить его, как только я вернусь домой. А потом я вышел за дверь. Мой телефон зазвонил, прежде чем я дошел до лифта.
— Мы только что потеряли Бирна, — сказал я Каспиану вместо обычного приветствия.
— Да пошел этот парень. Он всегда был мудаком, — он издал звук, как будто его била дрожь. — Где ты?
— В Калифорнии.
— Нахуй?
— Я же сказал тебе, мы только что потеряли Бирна.
— Я даже не хочу знать. — Каспиан хихикнул низко и под дых. — Позвони мне, когда останешься один. Нам нужно поговорить.
Двери лифта открылись, и я шагнул внутрь. — Все в порядке?
— Я только что разговаривал по телефону с Чендлером, — возникла пауза. — Есть кое-что, что тебе нужно знать.
ГЛАВА 13
— Грей? — Каспиан сказал это так, как будто он уже несколько часов называл мое имя.
Возможно, так оно и было.
Время не имело значения.
Я расстегнул манжету на рубашке и посмотрел в окно, наблюдая, как самолет поднимается все выше над миром внизу. Земля под нами уходила из-под ног, оставляя в поле зрения лишь облака и голубое небо. Самолет накренился, затем снова выровнялся. Я потянулся к стоящему рядом ведерку со льдом, затем высыпал три кубика в хрустальный стакан.
Бездумные движения. Инстинктивные. Привычные.
— Я позвоню тебе позже, — сказал я ему.
Телефон замолчал.
Кожаное сиденье цвета загара было мягким и прохладным. Ковер цвета слоновой кости был мягким под моими ногами. Пахло ванилью и бурбоном.
Но это тоже было неважно.
Ничто не имело значения, когда сам воздух вокруг тебя казался удушливым, когда грудь болела так сильно, что болели ребра, когда сам акт дыхания заставлял тебя чувствовать себя так, словно тебя разрывали на части.
У Сэди был сын.
Как я мог не знать?
Я все знал. Это была моя гребаная работа — знать все.
Я прислонился головой к сиденью и прижал ладони к глазам.
Уинстон никогда не упоминал о нем, так что он не был наследником. Он был секретом. Он мог принадлежать кому угодно. Она находилась в одном из их домов, возможно, изнасилованная, подвергнутая пыткам и насилию со стороны Бог знает скольких мужчин.
Не было секретом, что Уинстон оставил Лиама и мать Энистон годами нуждаться во внимании, прежде чем умереть. Я надеялся, что он сделал то же самое с Сэди. Я искал синяки на ее шее, руках или лице, следы, которых там никогда не было. Я изучал ее на предмет признаков страха, но так ничего и не увидел. Я даже нанял одного из своих людей в качестве дворцового охранника, чтобы присматривать за ней и убедиться, что она в безопасности. За пять лет, прошедших с тех пор, как я вернул себе власть в Трибунале, я ни разу не слышал, чтобы кто-то поднял на нее руку. Я бы выследил их и отрубил все их гребаные пальцы, если бы они это сделали.
Очевидно, внешность была чертовски обманчива. Я знал, что Уинстон был болен, но такого я даже представить себе не мог.
Я вспомнил тот день в ее спальне, не так давно. Тогда на ее коже не было никаких следов. Она была безупречна, как всегда.
Моя проводница прочистила горло, и я опустил руки от глаз.
— Могу я вам что-нибудь предложить, сэр? Может быть, что-нибудь от головной боли?
Моя голова. Мое сердце. Все это было в полном беспорядке, который не могли исправить никакие таблетки. Было только одно лекарство.
— Скажи пилоту, что планы изменились. Мы летим в Айелсвик.
* * *
Двенадцать часов прошли мучительно медленно. Я не мог спать, не мог есть. Весь полет я только и делал, что думал о ней, о том, через что она прошла, о мальчике.
Сколько ему было лет?
Была ли у него ее улыбка?
Как она его назвала?
Когда мой самолет приземлился в Айелсвике, было уже два часа ночи, и я снял номер в местной гостинице — той самой, в которой всегда останавливался, — а потом еще четыре часа смотрел в потолок.
— Доброе утро, мистер Ван Дорен, — сказала женщина, которую я знал как Имоджен, когда я вошел в комнату для завтрака.
— Доброе утро, — я поднял руку, когда она взяла кружку с одного из пустых столов. — Я возьму это с собой.
Она наполнила пенопластовую чашку горячим чаем, одарила меня доброй улыбкой и выпроводила за дверь.
Когда я наконец добрался до дворца, я нашел Сэди возле западного входа. Во дворе рядом с ней сквозь густую зеленую траву пробивались пятна цветов. Утреннее солнце отражалось от ее светлых волос. Светло-голубое платье облегало ее изгибы. Это было обычное платье, длиной до колена, с короткими рукавами и подходящим голубым поясом на талии. Оно должно было быть простым, но это было не так. Не на ней. Она разговаривала с девушкой помоложе, может быть, лет двадцати. Ее улыбка была оживленной, а потом она откинула голову назад и рассмеялась. Боже, это было прекрасно. Она была незапятнанной и настоящей. Она напомнила мне о Сэди, в которую я влюбился.
Обещаю, я помогу тебе найти ее снова, — тихо поклялся я разбитой королеве.
