уже сбился со счета того количества раз, что мне пришлось перешагнуть через себя и гребаную гордость. Никогда еще меня так прямо не посылали, как сегодня сделала Моль. А я, блядь, как какой-то терпила, вместо того чтобы ответить ей как следует, вынужден был проглотить все это дерьмо и продолжать улыбаться. Сука! И вот снова! Что ей, сложно, что ли, быть хоть немного приветливее?
– Чем именно? – нет, я не собирался отступать от гребаного спора. Теперь это дело принципа. Неужели не смогу сломить какую-то официантку?
– Тебе же это неинтересно, – ощутил ее взгляд на себе. – Не притворяйся, будто наоборот. И не нужно со мной поддерживать беседу. Лучше посидим в тишине.
Нокаут, блядь! И как на такое реагировать? Сжал крепче челюсти, думая над тем, каким образом ее зацепить или хотя бы разговорить для начала. Какое-то время ехал молча, как меня и просила Моль. Но затем меня озарило. Свернул с намеченного маршрута и свернул к окраине города.
– Что происходит? – дернулась на сидении девчонка. – Куда мы едем? Мой дом совсем в другой стороне, – в панике оглядывалась она.
Я же стиснул зубы, делая так, как мне было сказано – молчал.
– Петя! Державин! – практически перешла на крик Моль. – Куда ты меня везешь?
– Надо заскочить в одно место, – процедил сквозь зубы. Терпеть не мог орущих девчонок. И еще больше не переваривал женских истерик.
– Нет, нет, нет! – услышал панические нотки в ее голосе. – Так мы не договаривались. Ты сказал, что подвезешь домой и все.
Моль дергала ручку авто, наивно полагая, что я не заблокировал двери, посадив в свою малышку эту сумасшедшую.
– Ты сказал, что я не пожалею! – повторяла она и как заведенная выламывала мне дверь.
– Да что ты так нервничаешь, я, чтобы не возвращаться, решил заскочить по быстрому, забрать кое-что, и сразу повезу тебя домой.
– Нет! Нет! – посмотрел на нее, увидев вместо холодной и равнодушной девушки, к которой я привык, совершенно другого человека. Казалось, что она просто впала в настоящую панику. – Нет! Пожалуйста, домой, – смотрела на меня, а из глаз струились слезы. – Петя, будь человеком! Или высади меня, пожалуйста! – начала она еще более агрессивно практически выламывать дверь.
– Да что с тобой не так! – свернул на обочину и остановился, включая аварийку..
Моленина металась по сидению, обливаясь слезами, а я, нахер, совершенно не понимал, что это, мать его, только что было.
Ее мелко трясло, и она безуспешно пыталась выбраться наружу.
– Выпусти! – стучала ладонью по стеклу. – Выпусти!
Казалось, еще немного, и она вынесет дверь к херам собачьим.
Разблокировал замок, и тут же лица коснулся приток свежего воздуха, когда Моль выскочила на улицу.
– Черт! – последовал на дорогу следом за девчонкой, идущей прочь от меня вдоль ночной трассы.
– Наташа! – пытался докричаться до нее сквозь шум летящих на бешеных скоростях машин и звука их клаксонов. – Наташ, вернись! Я отвезу тебя домой! – ускорил шаг, перейдя на бег и стараясь догнать ее. – Куда ты в ночь одна?
Добежал, но не рискнул прикасаться. Просто подстроился под ее шаг.
– Вернись в машину, – кричал ей в спину. – Пожалуйста! Я обещаю, что не буду больше никуда заезжать. Наташ!
Вся эта ситуация попахивала бредом! Я посреди ночи шел вдоль трассы с летящими по ней машинами и уговаривал Моль вернуться в мою желтую красотку Я. Уговаривал. Моль! Твою ж мать! Кто бы увидел, засмеял. Но в тот миг меня волновал лишь тот факт, что с ней происходит нечто не совсем нормальное, и отпускать девчонку посреди ночи в одиночестве, на трассе, изначально дурная идея.
– Наташ, прости! – шел я за этим бронепоездом, не сбавляющим темп. – Я все равно от тебя не отстану, пока ты не вернешься обратно. Буду идти за тобой до самого дома, а дойдешь ты до него только к утру.
Моль остановилась. Я видел, как подрагивают ее руки и тяжело вздымаются ее плечи. Но когда она повернулась ко мне и наши глаза встретились, у меня словно дух вышибло.
В зеленых глазах плескались слезы, розовые пухлые губы слегка дрожали, и мне вдруг показалось, что она красива. Не давая этой мысли укорениться, думал о том, что Моленина не набросилась на меня, как я ожидал, а это хорошая новость.
– Зачем ты это сделал? – смотрела не в глаза, а куда-то глубже. Словно всматривалась мне в душу. И от этого взора у меня мурашки пробежались по телу.
Тяжело сглотнул, облизав пересохшие губы, прежде чем ответить.
– Дебил потому что. Хотел отвезти тебя на мото сходку. Покатать на байке, впечатлить, – выложил все карты. Почему-то казалось, что с ней по-другому нельзя.
– Ты обманул меня, – шмыгнула она носом. – Так нельзя делать.
– Прости, не подумал, что тебя может это напугать, – только теперь понял ее реакцию. – Больше не буду, поехали. Прошу, – не сводил с нее глаз, подмечая крохотную родинку над верхней губой и то, что ее глаза кажутся нереально яркими на фоне смуглой кожи.
– Хорошо. Но это последний раз, когда я сажусь в твою машину, Державин. Запомни. Больше этого не случится, – выговаривает она и, дождавшись моего утвердительного кивка, облегченно вздыхает.
– Тогда поехали, – казалось, что эту фразу она говорила больше себе, чем кому-то другому. – И больше без фокусов! – пригрозила она.
А у меня в голове только что созрел новый план, на осуществление которого мне понадобится время.
Ната
– Мамочка, что тебе завтра вкусного приготовить? – убрала тарелку из-под рагу в раковину.
– Н-н-ни-ич-че-е-его-о, – начала снова отказываться мама. В последнее время она старалась дополнительно не нагружать меня какими-то просьбами и тем более не капризничала. А меня это злило, потому что хотелось чем-то порадовать ее.
– Ну как ничего, хочу тебя побаловать, перед тем как ты уедешь на реабилитацию, – вымыла тарелку, убирая на место. – Я же тебя три недели не увижу, – тяжело сглотнула и ощутила, как сжало горло.
– То-о-о-же-е б-бу—у-у-ду ску-у-уч-ча-ать, – улыбнулась здоровым уголком рта мама.
– Но знаешь! – подошла к родительнице и села перед ней на корточки. – Я очень буду ждать твоего возвращения! Программу клиники очень хвалят. И я уверена, что этот курс даст сильный толчок к твоему восстановлению!
Мама коснулась пальцами моей руки, и я положила голову к ней на колени, почувствовав себя вновь маленькой. Неважно, как тяжело нам приходилось после того, как ее поразил инсульт, но мамино тепло – это единственное, что оставалось неизменным и придавало мне сил. Пусть я вынуждена вкалывать до седьмого пота, чтобы оплатить ее лечение, но пока
